Бунин, Толстой, Чехов, Тургенев и вообще русские интеллигенты никогда не были антисемитами. Они не считали себя хуже евреев! Я думаю, что любая национальная неприязнь — будь то у русских, прибалтов, кавказцев, евреев — свойственна людям, у которых еще не закончился путь эволюционного развития. Это нечто среднее между «хомо сапиенс» и «хомо советику с». А главное — это бессознательное предательство своей нации!
После концерта в филадельфийской синагоге, который длился часа три и превратился в несанкционированную творческую встречу, ко мне подошел богато одетый человек, дал мне свою визитную карточку и сказал: «Я лучший в городе протезист. Если будете у нас еще, позвоните. Я готов вам сделать новые зубы. Бесплатно!»
Ну разве можно после этого заявлять, будто русские не могут дружно жить с «лицами еврейской национальности»?
САН-ФРАНЦИСКО. Месяц назад здесь было землетрясение такой же силы, как и в Армении. Небоскребы дрожали, но выстояли. Вот на что оказался способен неразведенный цемент. Пока закрыт один мост. Больше никаких следов землетрясения нет. Невысокие двух-, от силы трехэтажные дома карабкаются по городским холмам, плотно прижавшись друг к другу, словно каждый поддерживает своих соседей, а те, в свою очередь, с двух сторон не дают упасть и ему. Дома напоминают дружно взявшихся за руки людей. Поэтому и выстояли.
ЛОС-АНДЖЕЛЕС. После просмотра множества американских коммерческих фильмов город кажется родным. Голливуд с отпечатками следов бывших великих; Беверли-Хиллс с виллами великих ныне; Санта-Моника — пляжно-пальмовое раздолье… Как знакомо!
ДИСНЕЙЛЭНД — это когда взрослые становятся детьми. Когда нет возраста и национальностей. Думаю, даже прибалтийские экстремисты, попав в Диснейлэнд, на время забывают о своей неприязни к русским. Диснейлэнд — это путешествие и по земному шару, и по истории. Здесь на тебя нападут пираты, защитят от крокодилов в джунглях почти живые индейцы, душа оборвется в водопаде. Привидения в старинном «оскаруайльдовском» доме покажутся по сравнению с реальным миром ласковыми, добрыми и неуловимыми.
В Диснейлэнде чувствуешь себя в гостях у доброго волшебника. Диснейлэнд — самая дорогая и добрая шутка в мире. Американцы ничего не жалеют для детей. Я думаю, больше, чем на содержание Диснейлэнда, средств уходит только у нас — на содержание Детского фонда.
ЛАС-ВЕГАС. Если бы в мире присваивались городам «знаки кичества», этот город, наверное, наградили бы первым. На одном квадратном метре и светящаяся реклама, и пальмы, и водопады, и попугаи, и всякая другая, вроде как роскошная всячина. Лас-Вегас — город-шоу. На любое шоу в Лас-Вегасе тратится больше средств, чем на парад на Красной площади. Здесь все светится. Но это не лицо счастливого человека. Это нервное, больное лицо, богато заштукатуренное дорогим макияжем. Танцовщицы легкие, изящные, с нагой грудью… глаз не оторвать! Но в танце каждая, как сказали бы наши остряки, «не Ойстрах».
На рынках у нас раньше продавались копилки в виде разукрашенных кошек с прорезью для монет на затылке. Лас-Вегас, по сути, такая же копилка со «Знаком кичества» вместо прорези.
Лас-Вегас — это Анти-Диснейлэнд!
ТОРОНТО. При перелете в Канаду у меня впервые за целый месяц потребовали паспорт. Я три месяца с таким трудом его оформлял, а он оказался никому не нужен. Обидно. Слава богу, хоть на границе попросили, хотя и вяло, без нашего вахтерского энтузиазма.
— О, русский! — обрадовался таможенник. — Выпивка с собой есть?
— Нет.
— Тогда мы приветствуем вас в нашей антиалкогольной стране. Запомните, у нас нельзя только напиваться и купаться в Ниагарском водопаде. Сейчас вода холодная.
Ниагарский водопад интересен не столько водопадом, сколько своими берегами. Кафе, рестораны, закусочные… Прожектора, подсветки… Сувенирные лавки, подземные ходы, ведущие прямо в пещеры под водопадами… Многолюдно. Шумно. Деньги летят через каждые сто метров. Летят весело. Под музыку, вылетающую из окон ресторанов. Ниагарский водопад — это загородный «Бродвей»!
ХЬЮСТОН я увидел с самолета. Среди лысой земли Техаса вдали показался небоскребный затылок еще одного чудища…
САН-АНТОНИО — вкусно приготовленная американская Венеция в остром мексиканском соусе.
НЬЮ-ОРЛЕАН — музей. История архитектуры от салунов до тех же небоскребов, которые в центрах всех американских городов одинаковы, так же как во всех наших городах одинаковы центральные площади с приземистыми горисполкомами.
В Нью-Орлеан по-прежнему приезжают веселиться. Не хватает только лошадей. Старый Нью-Орлеан живет ночью. До обеда в его кварталах безлюдно, как у нас утром Первого января. Утром у старого Нью-Орлеана похмелье. К вечеру он снова трезвеет, а к ночи оживает. Люди переходят от кафе к кафе, от джаза к тяжелому року, от стриптиза к стриптизу, от секс-шопа к секс-шоу. На улицах, как на Арбате. Только вместо пирожковых — стриптиз, а вместо вышибал — зазывалы.
ПОРТ-АРТУР — это прощание с Америкой. Хотя впереди еще неделя гастролей, но в Порт-Артуре мы прощаемся с Юркой. Значит, на этом американская Америка для меня закрывается. Впереди опять Америка советская. Эмигрантская.
На прощальный вечер Юрка решил пригласить в ресторан своих друзей.
Француз Джанги. Стареющий плейбой. Шутит, не переставая. Когда за столом кончаются темы, начинает играть на кромках бокалов. При этом сам смеется больше других. Он тоже врач. Не так богат, как Юрка. Но любит Юрку настолько, что готов с ним ехать туристом даже на его перестраивающуюся родину.
Канадец Мишель. Плейбой в расцвете. Он серьезен. Противовес Джанги. У него лучшая в Порт-Артуре коллекция книг. Вернее, библиотека. Поскольку он их читает, а не копит. Хорошо знает Чехова, Достоевского, Толстого… Первый человек в Америке, который знает, кто такие латыши и что делал Ленин в Шушенском.
С нами за столом две девушки. Одна — вечная невеста Джанги. Она молода, красива и, как подобает вечной невесте, грустна. Всю веселость Джанги забрал себе.
Вторая — наоборот. Веселее Джанги. Никогда у американцев не бывает таких счастливых лиц, как после удачных сделок. Сегодня ей повезло. В свободное время она выкупает из тюрем заключенных, у которых не оказалось с собой денег заплатить за себя и нет родственников, готовых дать за них выкуп. Таков ее побочный бизнес. Тюремщики в этих случаях звонят своим людям. Сами тюремщики тоже в доле. Выйдя на свободу, выкупленный возвращает деньги с хорошими процентами. Сегодня моя соседка справа выкупила какого-то крупного мафиози. Получила славную прибыль. Ее лицо светится счастьем сильнее, чем Чикаго перед Рождеством.
А одного из своих друзей-профессоров Юрка на вечер не позвал. На него обиделась вся компания за то, что он решил отпраздновать свой юбилей в закусочной «Макдоналдс». Даже американцы посчитали это скупердяйством. Хотя у американцев особые, непонятные нам отношения со своей конвертируемой валютой. Не считается зазорным, если девушка и парень, придя в ресторан, платят каждый за себя. После банкета принято всю оставшуюся еду забирать с собой. Выпускаются даже специальные бумажные пакеты. Их называют «пакеты для собак». Скупость и та приобрела в Америке цивилизованный вид. И американцы хвастаются пакетами для собак не меньше, чем своей демократией.
Юрка рассказал друзьям, кто я. Пытался даже пересказать кое-какие рассказы. Естественно, никто ничего не понял. Кроме одного: что мне опасно возвращаться на родину.
В результате мы весь вечер пили за мое безопасное возвращение, за нашу с Юркой родину. Отдельно — за гласность и кооперативы. Потом за дружбу с Литвой. Потом тут же за отделение Литвы. За нашего президента с супругой. Наконец, не помню за что… Помню только, что после очередного тоста Джанги — за экономические реформы в России — я почувствовал себя Герценом.
Как во всех дорогих ресторанах, оркестр играет сдержанно. С темпераментом Балтийского моря зимой.
Джанги подходит к хозяину ресторана, итальянцу. Просит его разрешить Юрке хоть пять минут поиграть на рояле. Хозяин сначала не соглашается. Джанги его уговаривает.
