Нет, никаких клятв я не произносил, да и не было тут такого, свободные отношения — во всяком случае со стороны мужчины, даже приветствовались, поэтому каких-то дополнительных ограничений брак не накладывал. Но вот бросить Ольгу, я теперь не мог, тут она права, «отменялись» эти обязательства только в случае смерти.

И если это можно отнести к минусам, то были и весьма очевидные плюсы. Первый, и самый весомый — право на княжеский титул. Пусть не полноценный, регентский, но по факту это ничего не меняло.

Второй плюс — финансы семьи Шереметьевых, с которыми мои возможности увеличатся, как минимум, на порядок.

Пушки, порох, полноценная армия, — первоочередное, но я подумывал ещё и социальной программой заняться, во всяком случае попробовать внедрить нечто похожее. — Жилье, пенсии для раненных и калеченных, какие-то льготы ветеранам, может быть некие дополнительные плюшки для дружины. Естественно всё это не просто так и не от человеколюбия, а исключительно в целях корыстных — набрать побольше людей в дружину. Посмотрят как здесь относятся к тем же вдовам или инвалидам, покумекают, да и на службу попросятся. Конечно затевать соцпрограмму огромных масштабов не с руки — как бы богаты Шереметьевы не были, настолько серьёзные вещи это уже уровень государства, но я и не собирался полностью вытряхивать тёщину мошну, с сильной армией вопрос финансирования уже не будет столь актуален.

Тот же городок у границы. Там ценностей, несмотря на отдаленность от центра, весьма прилично. Разумеется грабеж это не всегда хорошо, — точнее всегда не хорошо, но тут у нас даже моральный повод имеется, — не мы первыми начали, но мы продолжим.

Были бы у меня раньше такие деньги, я бы собрал уже хоть из тех же людей лихих вполне серьёзное войско. Им то что, лишь бы платили, а уж против кого воевать, абсолютно без разницы.

Несомненно финансы тема щекотливая, но набравшись смелости, или лучше сказать наглости, в то же утро я завёл разговор с женой.

— Да вот они все, — даже не дослушав, перебила та. — Под столом стоят, мама ещё вечером занесла…

Заглянув под стол, я немного обалдел. Не знаю чего ожидал, но точно не такого. Приданное впечатляло. Под столом, опершись друг на друга, стояли три мешочка разных размеров. Первый, тот что поближе, был набит серебряными монетами, причём не только нашими, росскими, но и иностранными. Второй, поменьше, оказался наполнен всякими украшениями: брошки с каменьями, золотые и серебряные цепочки, перстни, заколки, запонки и многое другое. Несмотря на размер, весил мешочек весьма прилично, наверняка основное там было из желтого, благородного металла. Ну и третий, самый маленький, — я даже не сразу поднять его смог, удивил больше всего. В нём находилось золото в слитках и монетах. От такого богатства у меня буквально дух захватило. Точнее не от самого богатства, а от открывающихся перспектив.

Естественно настроение, и так весьма неплохое, совсем улучшилось, и я, уже с другими взглядами на многие вещи, — с колокольни богатого человека, занялся освоением выделенных средств.

Пушки, порох, доспехи, лошади, новые воины — доступно было всё. Точнее сказать, всё что можно было купить за деньги. И я покупал. Ездил в город сам, отправлял людей, закупал у местных лес для стройки, искал по лавкам артефакты, да чего только не делал, всего и не перечислишь.

Так продолжалось ещё неделю. Весь день я носился по округе — «затыкая дыры», а к ночи меня ждала моя Ольга.

— Ты знаешь, мне вчера сон странный, непонятный такой приснился, — сказала она после очередного любовного «приступа».

— Сны не всегда бывают понятными… — потихоньку задремывая, лениво ответил я. Толкование снов среди Шереметьевских женщин было чем-то вроде родового знания, но я не верил в это, поэтому относился к её «пророчествам» весьма скептически.

— Нет, ты не понимаешь, он не просто необычный, он вообще не похож ни на один из снившихся мне.

— Ну расскажи… может не сбудется… — лишь бы что-то ответить, пробурчал я. Несмотря на трудный день, Ольга была сегодня особенно ненасытна, и успокоилась, только выжав из меня последние соки.

— Не знаю как, но я оказалась в огромной каменной крепости, больше нашей раз в сто…

Начала свой рассказ она, и я, засыпая под её убаюкивающий голос, неожиданно понял что супруга моя описывает ни что иное, как последние минуты моей жизни там, в прошлом мире.

— Позади меня, в дверях, вроде бы друг, но я сомневаюсь. Он молчит, а сидящая под потолком тварь, говорит что достанет меня… И хихикает так злобненько…

— Постой. А как выглядел человек в дверях?

— Высокий, ростом почти под косяк, светловолосый, курнос немного, глаза, вроде, серые, или голубые… Губы тонкие, бровей почти не видно, будто нет их вообще, или выгорели…

Ну точно. Всё сходится. Ольга, сама того не подозревая, каким-то образом залезла в мою голову и зацепив часть воспоминаний, увидела их в своём сне. Поэтому-то и сон показался ей странным, не похожим ни на что другое. Как она это сделала? — Ну мало ли. С одарёнными ещё и не такие вещи происходят, может тот же обряд повлиял, или другое что-то. Словом не придал я значения этому случаю, но вскоре произошло ещё кое что.

— Вот, вам из города, просили передать лично в руки. — когда в один из последующих дней я работал в кузне — пытался экспериментировать с зачарованным оружием, ко мне пропустили посыльного.

Невысокий молодой парнишка лет двадцати, может немногим меньше, держал в руках испачканную грязью коробку. Вернее сказать деревянный ящик, размером с небольшой телевизор.

— Я её не ронял, это забрызгало так — перехватил он мой взгляд.

— От кого? — спросил я.

— Вот, здесь написано… — парень перевернул посылку, и потерев налипшую грязь, прочитал едва ли не по слогам.

— За-ме-сти-тель ми-ни-стра тя-жё-лой про-мыш-ленности По-то-цких Вя-че-слав И-ва-но-вич…

Я сначала не понял что он сказал, но потом всё же дошло. Ладно сон, бывает. Но здесь уже совсем прямо. Надпись на табличке кабинета в котором меня убили, я на всю жизнь запомнил — как бы двусмысленно это не звучало.

Как? А главное зачем? Вот совсем, даже на капельку не понятно. Но только если он здесь, то это похлеще церковников будет. В тот раз он был слабее меня, но сейчас-то я не в форме ни разу. Так, перспективы открываются самые неприятные.

— Открывай. — дрогнувшим голосом приказал я парню.

Тот кивнул, и поставив коробку на стол, принялся выковыривать гвозди.

— Давай уже, не томи! — парень так долго ковырялся с гвоздями, что мне захотелось его стукнуть.

— Сейчас-сейчас господин! Одну минуточку… никак не хочет… А, вот! Готово!

Выдрав последний гвоздь из крышки, он пошевелил ею, — убеждаясь что посылка открыта, и довольный что смог справиться, отошел от стола.

А я почему-то вспомнил про бомбы. В моей жизни случались подобные прецеденты, как с кем-то из близких, так и непосредственно с моим личным участием. Но здесь же этого не может быть?

Увлекшись опасениями, я как-то позабыл что могу легко проверить, и послав короткую волну энергии, убедился что содержимое коробки безопасно.

Ну а когда открыл — лучше б не открывал. Из ящика, пялясь стеклянными глазами, на меня смотрел я сам. Не сегодняшний, а тот, из прошлой жизни. Точнее сказать в коробке лежала моя забальзамированная голова. Не свежак конечно, но вполне узнаваемая. Родинка над левой бровью, так и не заросший порез на щеке, чуть свернутый набок нос, клочковатая щетина, — ошибки быть не может, моя голова.

Поначалу у меня не то что слов, у меня мыслей никаких не было.

А когда прошёл шок, даже как-то обрадовался. Ведь если это здесь, передо мной, значит между нашими мирами есть связь?

Конечно же пока это лишь предположение, причем одно из многих, но ведь шанс есть? — Ведь есть шанс-то?

Однако следом за радостью пришло осознание что кроме здешних проблем прибавляются новые. Это как в каком-то фантастическом фильме, когда за попавшим на чужую одичалую планету главным героем, приходят его злые соплеменники. В моём случае может не совсем так, но где-то около того.