- Что-то насчет слепого глаза, - задумался Дай.
- Не та песня, - зарычал Ори Громче, сверкая глазами на Дая. - Ты вспомнил о "Балладе Ипшанка"...
- Нет, вовсе нет, - рявкнул тот. - Баллада Ипшанка имеет метр четыре-три-четыре, а барабан должен быть самой низкой октавы...
- Но кто-то должен отбивать контрапункт чечеткой!
- Только в Даль Хоне! Нигде больше не дадут и крошки за чечетку на барабанах. Ну тупица!
Фолибор удивил всех, врезав кулаком по столу. Полилось вино и эль. - Мы обсуждали принципы оснований истинной моральной добродетели, друзья. Скудно-Бедно решила сосредоточиться на судьбе Камнедержца у Буревой Стены, а также на Потоке Слез, очистившем Колансе. Могу ли я воспользоваться возможностью, приведя пример Подвига Без Свидетелей...
- Больше не надо! - вскрикнула Скудно-Бедно. - Если Гибель Охотников за Костями осталась без свидетелей, откуда мы о ней знаем? Это же лживая история. Нет, хуже! Придуманная!
Кожух привстал над стулом, оскалил зубы. - И что плохого в "придуманном"?
- Неведомы наши судьбы, - вдруг подала голос Скажу-Нет, - нет чар на этом пути, и крылья не станут защитой...
И вновь, пока она декламировала, все присмирели. Но Фолибор знал: это будет длинная ночь. Он смотрел на Скажу-Нет, моля всех богов, чтобы она помнила достаточно волнительных стихов...
Шрейка увидела Штыря, вошедшего в таверну и шагавшего к ее столику, но тут же углядела, что к ним подбирается Муштраф. Он успел первым. Шрейка ногой подвинула стул подальше от стола; сержант благодарно кивнул и плюхнулся на сиденье.
- Никому не придется по нраву, - начал он, мельком глядя на подсевшего к ним Штыря.
- Вам Хана напился, - сказала Шрейка.
Муштраф наморщил лоб. - И что?
- Вам Хана.
- Ну, я слышал. Но что?
- Старые россказни верны. Вот доказательство. Когда собирается говенная буря, Вам Хана сразу напивается.
- Никакой говенной бури.
- Пока.
- Ну, - сказал Муштраф миг спустя, - тем хуже, что ты его не отпугнула.
- Говорила же, Штраф, плохая идея. Смотри, я сама с трудом не давала себе распустить руки. Он такой... щеночек.
Штырь и Муштраф переглянулись.
- Отваливайте оба. Какому-то взводу он точно отгрызет всё между ног. Вы знаете.
Подошел слуга, поставил кувшин дешевого натийского вина и поспешил прочь.
- Про кубки забыл, - заметила Шрейка, поспешно подвигая свой, чтобы ни у кого не возникало дурных мыслей. - Можете передавать кувшин туда-обратно.
Штырь спросил: - Так штучка с косой не сработала?
- Ох, он издавал стоны отвращения, но не мог отвести от нее глаз. Проще говоря, вышло наоборот. Думаю, если бы я ковыряла в носу... но нет, ничего не сработает. Мы, словно два магнита на столе, медленно ползем друг к дружке. Очень скоро... щелк!
- Четырехногий спинозверь, - сказал Муштраф. - То ли Шрейка, то ли Хана.
- А уродом его называла?
- Называла его обыкновенным.
- Попробуй урода.
Муштраф громко выдохнул через нос. - Называй его уродом, этим не отменить факта, что он миловиден. Согласись, Шрейка. Хотя лично я, если бы пришлось видеть его личико каждое утро, повесился бы.
- Это потому, что ты ненавидишь всех.
- Я не ненавижу всех, Шрейка. Они просто меня утомляют. - Он моргнул. - Кроме нынешней компании.
Шпиль кашлянул. - Лейтенант Балк поведет свою колонну. Будем разбивать стоянки порознь до самого Серебряного Озера, но я предвижу перебранки и даже пару стычек. Нужно держать солдат в узде. Капитан желает, чтобы вы это поняли. Едим сообща.
Шрейка откинулась назад, принявшись купать кончик косы в вине. Затем скорчила рожу, отбросив косу. - Предвижу эпическую битву на провианте и потери с обеих сторон. Предлагаю начать первыми: пусть Омс засунет трещалки в хлеб. Знаю, трещалки нужны, чтобы пугать лошадей, но если такая взорвется во рту, человек весьма удивится.
Вздохнув, Муштраф отозвался: - Империя уже не та, что прежде. Платит наемникам. И если этого недостаточно, как насчет найма тех, с кем мы еще вчера бодались?
- Предыдущий их наниматель помер, - заметил Штырь.
- Посмотри на нас, - резко сказала Шрейка. - Осталось трое.
- Зато совещания будут краткими, - ответил Муштраф и тут же махнул рукой. - Знаю, шуточка дурная. Прости. Нужно быть как Водичка.
Брови Шрейки взлетели. - Водичка? Твоя магиня с ножом?
- Но никто не знает, что она владеет магией.
- О чем ты, Муштраф? Все знают!
- Она не знает, что все знают.
- Что делает ее идиоткой, - бросила Шрейка. - Считаешь, все мы должны стать вроде нее? Идиотами?
- Она не видит реального мира, - объяснил Муштраф, - и даже людей вокруг. Она живет в своем личном месте, и каком месте! Полном мертвых друзей и живых друзей, которые скоро умрут, разумеется. А тем временем всё иное просто не существует! - Он сел прямее. - Завидую ей.
Шрейка окунула косу в вино и обсосала.
Оба солдата внимательно смотрели на нее.
Она оскалилась, вытащила кончик косы изо рта. - Драные мужики, все вы одинаковы.
Глава третья
В то время северными малазанскими провинциями на Генабакисе командовала кулак Севитт. О Севитт мало что известно, и вряд ли мы узнаем больше. Будет забавно представить историю как ряд свидетелей, выстроившихся пред нами и пытающихся говорить; но лишь у одного из десяти или двадцати рот не зашит нитками. Прошлое по большей части немо, а те выкрики, что все же донеслись до нас в настоящее, кажутся пародией на предзнание. Спорить готов, что любой и каждый разрушенный монумент был поставлен в честь глупости. Мудрость не выживает. Лишь тщетная слава, гордыня и фарс идиотизма.
Ох, о чем это я? А, кулак Севитт...
Кахаграс Пильт, Предисловие к "Введению в предварительные размышления о переосмыслении истории", Великая библиотека Морна
Поселение Серебряное Озеро в провинции Мелин
Хотя он и был охотником почти всю жизнь, той ночью ни разу не подумал разбудить жителей городка. Он давно не был ребенком. Многое повидал и уже знал, когда следует отложить лук, найти насест поудобнее и молча созерцать нечто удивительное.
У животных бывают повадки. Так легко думать, что это всё, что у них есть. Питаться, размножаться, растить потомство. Убегать от опасности и огрызаться, если загнан в угол. Он видел, как зверь ведет себя в страхе, в ужасе, в боли и отчаянии. Даже видел, как звери прыгают с обрыва, идут на смерть, и стадо становится единым существом, слепо убегая от того, чего даже не успело увидеть.
Он видел и других животных, хищников в погоне за добычей, знал, что нужда зачастую бывает жестокой и беспощадной.
У жизни свои узоры, иногда малые, иногда столь большие, что трудно бывает осознать. Растения, животные, люди. Все они вплетены в узор, хотят того или нет, признают это или нет. Время толкает всё и вся вперед; можешь плыть в нем, можешь сопротивляться.
В ту ночь, что еще не окончилась, поверхность озера нашла новый узор, какого охотник еще не видывал. Под разбитой половиной луны, объятые серебристыми молниями, под тихий рокот воды и треск сталкивающихся рогов карибу плыли по озеру. Тысячи или даже десятки тысяч.
На северном берегу озера стоял таежный лес, устья оврагов и ущелий скомканной картой расползались на восток и запад. Наверняка эти русла возникли задолго до озера, и былые потоки уходили в трещины скал, сквозь провалы и подземные реки. Мятый пейзаж простирался и на север, огибая обточенные бока гор Божьей Тропы, постепенно понижаясь в болота, а далее на сотню с лишним лиг лежала тундра.
У стад есть повадки, но никогда они не мигрировали так далеко на юг. Охотник был уверен. Карибу зимовали в лесу и весной обычно шли на север, по древним тропам в болотах, и дальше, по пологим холмам тундры.
