Рент сосредоточился на голосе - не потому, что понимал, о чем говорит человек, но потому, что это было лучше ощущений боли и огня, что ползли по растущему телу.

- Позволим солнцу оттаять тебя быстро и нежно. Можешь разжать пальцы левой руки? Мокрое одеяло нужно выжать. Сейчас оно скорее похоже на ледяной ком, спорить готов.

Рент ощущал, как плещется вокруг вода. Холодная, не ледяная. Её все больше.

- Боюсь, долго говорить не смогу. Нужно поберечь дыхание. Мы тонем. Северный берег, или нам конец. Тебе не пережить нового погружения, да тут и не вода, а ледяная каша. Вижу целые глыбы льда.

Рент поднял руку, вторую. Сумел выпустить одеяло. Затем открыл глаза и сел.

Мужчина на веслах вздрогнул. - Боги подлые, так быстро? Какие два сердца? У тебя должна быть дюжина сердец или еще больше.

Рент узнал этого мужчину. Из охотников, тех, что выслеживают беглых рабов и водят ловцов в глубь теблорских земель. Раньше был солдатом. Тот самый человек, что убил серого медведя, череп которого украшает зал "Трехлапого пса". - Выследил меня, - сказал Рент, горбясь у борта, слова были скомканы. - Говорят, ты лучший. Теперь отвезешь назад и меня убьют.

- Убьют? За что?

- Мать перерезала себе горло. Из-за меня. Потому что я не мог ей заплатить за работу.

- Тебя, кажется, зовут Рент.

Парень кивнул.

Охотник налегал на весла, но лодка еле двигалась. Воды было до середины бортов, она плескала на сиденья. - Я никуда нас не отвезу.

Рент повел рукой: - Дай весла.

- Тебе?

- Чтобы не думать о всяком.

- Всяком?

- Огонь. Мать.

Охотник колебался, но потом отпустил весла и перебрался на нос. Нашел прицепленную деревянную чашу и принялся вычерпывать воду.

Рент заставил себя сесть на скамью, изогнулся, беря весла. Опустил лопасти в воду и нажал.

Лодка рванулась вперед, охотник ударился коленями и выругался, омоченный ледяной водой. Но затем принялся за работу и даже нашел вдохновение, черпая воду без остановки.

Странное дело, гребля уменьшила боль. Рент дышал спокойнее, болели лишь ноги в воде, но охотник успешно соревновался с протечкой.

Лишь теперь заметил он веревки на груди, ощутил двойные узлы над лопатками и бронзовую петлю на груди. Рабьи путы. Он уже такие видел. - Веревки, - начал он.

- Всегда ношу веревки, - отозвался охотник. - Бронзовые кольца и кожаные ремни. И походный котелок, он нам тотчас пригодится на северном берегу. И мясо есть, хотя после лежания на дне Капоровой лодки малость пересоленное.

- Эти путы.

Миг заминки, затем: - Ага. Но те дни миновали.

- Ты получишь награду.

- Видел, как мать перерезала горло?

- Я сбежал, - ответил Рент. - Она сказала...

- Слова могут заморозить кровь, но не выпустить. Готов спорить, она не стала бы делать, что обещала... да, он безумна, твоя мать, но коснуться клинком своего горла? Особенно с Проклятием Кровяного Масла? Это же сам жар похоти. Она хотела, чтобы ты покинул Озеро. И это было разумно. Но что за богомерзкий способ заставить тебя сбежать!

- Мое имя проклято? - сказал Рент. Он не был готов верить охотнику насчет матери. Еще не готов.

- Что?

- Кровяное Масло, мое фамильное имя. Ты сказал, это проклятие.

Похоже, вопрос обидел охотника, ибо он молчал. Деревянный черпак скреб по дну, выбрасывая лишь брызги грязной воды. Лодыжки Рента освободились и зудели, будто покусанные полчищем муравьев. Он греб, не решаясь задавать новые вопросы.

- Тише, Рент. Обернись. Видишь впадину за упавшим деревом? Веди нас туда.

Они были почти на берегу. Но лишь несколько мгновений назад он был на днище старой лодки, плывущей в никуда. Рент усомнился в истинности мира. Он вырос, только чтобы уменьшиться и снова расти. Но на этот раз он рос иначе. На этот раз мир не был слишком мал для него. Лишь некоторые места.

Киль коснулся жестких камней, нос уперся в кусты. Охотник метнул аркан на сучья, чтобы привязать лодку. - Ладно, вылезай, парень. Возьми связку зайцев и мой мешок. О, и одеяло. Хорошая идея.

Вода за бортом была по колено Ренту, но кожа яростно заныла. Он поспешил вылезти на берег. Охотник выбрался за ним, в одной руке веревка, в другой лук и колчан. Подумал было натянуть привязь, и остановился.

- Зачем трудиться? Она все равно потонет. Видишь новые прорехи? Это ты, Рент. Ты явно весишь больше, чем лучший осетр в озере. - Он отвязал веревку от куста и кольца в носу лодки. - Ну, вверх, парень. Нужно найти ровное местечко и разложить костер. Уверен, оба мы нагуляли аппетит.

- Значит, ты поднимешь дым над костром? - спросил Рент. - Чтобы они увидели и нашли нас?

Охотник с непроницаемым видом оглядел Рента. - Никакого дыма, парень. Я веду тебя к Теблорам.

Снова смущение. - Почему?

Охотник шевельнул плечами. - Полукровки заперты меж двух миров. Может, Теблоры отнесутся к тебе лучше, чем люди. Стоит попытаться.

- Но почему?

- Твоя фамилия, Рент, не Кровяное Масло. Орлонг.

В новом мире было слишком много истин, не заслуживших веры. - Тогда ... что такое кровяное масло?

- Сложный вопрос. Может, позже?

- Забыл твое имя... но ты тот, что убил серого медведя.

- Последнего серого медведя по эту сторону Божьей Тропы, - поморщился охотник. - Люди не понимают. Я убил его из жалости. Мое имя Дамиск.

Он слышал это имя, слышал от рабов. - Теблоры ненавидят тебя.

- По весомой причине. Я отведу тебя как можно ближе к деревне или стоянке, какую найдем. Дальше всё зависит от тебя, я же помчусь на юг со всех ног.

Рент кивнул. Хотя бы это было разумно. Он помахал связкой мокрых зайцев. - Я проголодался, Дамиск.

- Ага. Набил желудок - и день светлее.

- Ты спас мне жизнь.

Дамиск пожал плечами: - Не бывает спасения жизни, Рент. Мне лишь случилось ее удлинить. Ну, зайцев я выпотрошил, теперь нужно ободрать...

- Я умею, - отозвался Рент.

- Хорошо. Займись, пока я развожу огонь.

Рент сохранил нож, единственное, что ему дарили в жизни. Отряд малазанской морской пехоты проходил как-то через Озеро. Ему было пять или шесть.

Рент вытащил нож. Лезвие было холоднее льда. - Дамиск, ты видел этих рогатых коников в озере.

- Точно.

- И что это было?

- Надеюсь, мы с тобой разузнаем. Или нет. Так и эдак, да будет с ними удача Госпожи.

Он повел Рента вверх, в густой лес, подбирая по пути сучья, ветки и лишайники. Оказывается, на северном берегу солнце столь же теплое, сколь на южном. Большой мир, напомнил себе Рент. Но и маленький.

В прошлом Дамиска было мало поводов для гордости, и в мире было мало того, что он мог бы любить. По крайней мере, говоря о людях. Слишком много среди них было глупцов, не умеющих мыслить ясно даже ради спасения своей жизни. Хуже всего то, что они не сознавали свой глупости. Каждому провалу находили оправдание, в каждой неудаче был виноват кто-то другой. Глупцы всегда находили повод злиться, но не могли понять, что злятся из-за разочарования, а разочарованы они потому, что не понимают меру своей глупости.

Однако глупцов можно было извинить за их слова и поступки. Они же беспомощны, верно? Кому нет извинения, это умникам. Хотя и тут иное: даже умники иногда глупят, иногда творят ошибки среди разумных дел. Слишком часто, на взгляд Дамиска, умники понимают всё вокруг, но только не себя.