Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Ну что ж, — сказал Шандор Керекеш, вставая. — Теперь у тебя один только выход: стать таким спортсменом, чтобы без тебя не могло обойтись ни одно международное соревнование. Понял?

— Для чего мне это? — не сразу сообразил Тибор.

— Для того, чтобы иметь возможность ее увидеть. Неужели ты думаешь, что Шиллинг так и будет держать ее в Америке? Вздор! Он ее отпустит! Недаром в этой заметке сказано, что она поступила в колледж. Раз он сделал ее студенткой, значит, хочет, чтобы она добывала американцам победу на международных студенческих играх… Вот тут для тебя открываются большие возможности, понятно?

— Понятно.

Тибору Сабо показалось, что на затянутом непроглядными тучами горизонте замерцала звездочка надежды.

— Да, я все понял! — воскликнул он. — И если мы еще раз увидимся, то она больше не поедет в Америку, ручаюсь вам!

Лицо его застыло и стало странно неподвижным, как маска. Смотреть на это окаменевшее лицо было жутко.

— Идите гуляйте, — сказал Тибор. — Мне хочется побыть одному.

— Я не очень поздно вернусь, — сказала на прощанье Илона, хотя никто не спрашивал ее об этом.

Дверь за ними закрылась. Тибор слышал голоса Шандора и сестры, разговаривающих с отцом и матерью. Потом с лестницы донеслись быстрые веселые шаги, и все стихло. Счастливые! Сейчас они, взявшись за руки, пойдут по улицам осеннего Будапешта, быть может, поедут на остров Маргит и будут думать только друг о друге, о своей любви, а про Эрику Штальберг даже не вспомнят. Ну, пусть гуляют, пусть радуются своему счастью! Тибор не станет им мешать. Перед ним теперь только один путь к. счастью — к встрече с Эрикой, и этот путь он пройдет до конца, во что бы то ни стало. С завтрашнего дня он начнет тренировки и будет работать до тех пор, пока не сможет сделать прыжок в высоту не меньше чем на два метра. Это результат высокого международного класса. О таком рекорде станет известно повсюду, и тогда он увидит Эрику Штальберг и увезет ее к себе навсегда.

Тибор подошел к окну, распахнул его, лег грудью на подоконник и засмотрелся на вечерний Будапешт. Осенью темнеет рано, но фонари еще не зажгли, и отсюда, с шестого этажа, были хорошо видны глубокие улицы, вереницы машин, серебряная, словно выкованная из холодной стали, дуга Дуная.

Мать, войдя в комнату, позвала Тибор а ужинать. Он поблагодарил, но не двинулся с места. Минута бежала за минутой, прошел час, а Тибор все еще лежал на подоконнике, задумчиво глядя вниз, на засветившиеся фонари, на поредевший поток пешеходов, на затихавшие улицы и редкие машины, пробегавшие по асфальту. Время шло быстро и незаметно. Улицы почти опустели. Над Будапештом опустилась ночь, с Дуная потянуло холодком. Взошла неполная луна и, словно прибитая каким–то невидимым бутафором, застыла на небе, тускло освещая огромный город.

«В Америке сейчас, должно быть, наступило утро, — подумал Тибор, — и на каком–то неведомом стадионе Эрика Штальберг вышла на тренировку». Лицо девушки вырисовывалось перед ним в ночной полутьме так ясно, что хотелось окликнуть, позвать ее…

Внизу стукнула дверь — это идет Илона, счастливая, радостная, Должно быть, уже очень поздно. Сколько может быть времени?

Разумеется, не к чему лежать на подоконнике всю ночь. Надо раздеться и лечь в постель.

Тибор отошел от окна, зажег настольную лампу, взглянул на портрет Эрики, вырезанный из иллюстрированного журнала, и подумал, что он сейчас же напишет ей письмо, и она его непременно получит и тоже будет ждать встречи. Они увидятся, иначе и быть не может.

Тибор торопливо сел за стол и стал писать. Разумеет ся, ни о каких упреках не могло быть и речи. Он знал, что Эрика поехала не по своей воле. Он писал какие–то обычные слова, но в каждом чувствовался крик: «Люблю, люблю, люблю и хочу тебя видеть, жить без тебя не могу! Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы попасть на студенческие игры, мы встретимся, мы непременно встретимся…»

Поздний осенний рассвет застал Тибора Сабо за столом. Он спал, положив голову на руки, и, вероятно, ему снилась Эрика, ибо на лице его была счастливая и взволнованная улыбка.

Глава тринадцатая

Будущие журналисты пробуют свои силы. Каждый выбрал себе тему, а руководитель кружка, журналист Кащук, помог разработать планы и рассказал, как собирать материал для очерка.

Тема Нины Сокол могла увлечь даже самого опытного журналиста. Первый очерк должен был называться «Новый Крещатик». Многое можно было рассказать о главной улице столицы Советской Украины, еще недавно совершенно разрушенной гитлеровцами, а ныне уже почти восстановленной.

Нина решила глубоко изучить материал и для начала пошла на выставку проектов застройки Крещагика. Она долго стояла перед большим макетом будущей улицы. Игрушечные гипсовые домики выглядели очень красиво, и Нина пожалела, что в детстве не видела такого макета. Тут так здорово можно было бы поиграть в куклы! Они бы ходили друг к другу в гости, из дома горсовета в высотное здание гостиницы. Вот смеху было бы! Она рассмеялась и сразу же встревоженно оглянулась — не понял ли кто–нибудь ее мыслей? Хорошо изучив макет, запомнив, где что будет строиться, Мина пошла на Крещатик — на место действия, как выразился Кащук, собирать материал. Девушка не совсем ясно представляла себе, как это делается, но тем не менее отважно пустилась в свою первую журналистскую экспедицию.

В те дни центральная улица Киева напоминала цех огромного завода. Только широкая полоса асфальта и беспрерывное движение машин нарушали это сходство.

По обе стороны улицы вытянули длинные шеи громадные краны, подымая вверх и опуская на высокие этажи штабели досок, контейнеры кирпича, железные балки, готовые оконные рамы. Некоторые дома уже были закончены, у других неуклонно росли вверх белые стены с черными прямоугольниками окон, для третьих только еще закладывали фундаменты. Уже четко обозначились контуры будущих архитектурных ансамблей. Каждое утро киевляне отмечали появление нового крана, этажа или крыши над законченным зданием.

Нина решила проследить весь цикл работы с самого начала. Вот тут собираются монтировать высокий кран, — значит, работа только начинается и можно увидеть самое интересное.

Девушка смело подошла к дощатой проходной будке, показала вахтеру студенческий билет, удостоверение (Кащук снабдил всех своих кружковцев необходимыми документами) и вышла на широкую площадку, огороженную сплошным забором. С первого взгляда ей показалось, что здесь не происходит ничего интересного. Возле ажурных конструкций крана, собирая их в одно целое, возились несколько человек. Небольшой экскаватор, отфыркиваясь как живое существо, копал котлован для фундамента будущего здания. Рабочих на площадке почти не было. Казалось, их целиком заменили мощные машины.

— Вы кого ищете, товарищ? — раздался за спиной Нины чей–то голос.

Девушка обернулась. Перед ней в рабочей спецовке, с электродрелью в руке стоял не кто иной, как Владимир Русанов. Нина узнала его сразу и растерялась.

Владимир Русанов работал здесь на монтаже подъемных кранов. Учебный год на механическом факультете начался с производственной практики, и несколько студентов, решивших специализироваться на подъемных машинах, попали в трест «Крещатикстрой», где монтировали много железных конструкций.

— Кого же вы ищете? — спросил Русанов.

— Я думаю, даже вы сможете мне помочь, — ответила Нина. — Если у вас есть время, я попросила бы рассказать мне, что делается на этой площадке.

— Для чего это или для кого?

— Я буду писать очерк о строительстве Крещатика.

— Ах, вы журналистка! — В голосе Русанова прозвучала явная ирония, и Нина разозлилась. Теперь уже для Русанова не могло быть никаких оправданий — все, что он говорил или делал, казалось Нине враждебным по отношению к ней.

Владимир Русанов и в самом деле был далек от доброжелательности. Наоборот, Нина сейчас вызывала в нем только раздражение. Молодой человек не понимал или не хотел понять, каковы его причины. Нина очень нравилась ему, а признаваться в этом самому себе не хотелось. Казалось, что это было бы равносильно признанию крупного поражения.

29
{"b":"849266","o":1}