Введённый в курс дела Дигон, поскучнел, стал ссылаться на нехватку еды и в поселении, и на бескормицу стадам из-за слишком сухого и жаркого лета.

– Пора перебираться тебе в другое место, – посоветовал Иван. – Здесь, сам знаешь, скоро пустыня будет.

– А куда? Везде чужие, – отмахнулся Дигон.

– Двигай на север. Там стало теплее. В степях достаточно воды и травы. То, что надо.

– Ты знаешь, где?

Иван усмехнулся.

– Сам найдёшь! А нам этих людей девать некуда.

– Женщин бы взял…

– Женщины мои! – громыхнул дон Севильяк. – Найду им место. А ты, Ваня, отдай ему Хелену и Раду.

– Да они мне здесь потом… – Иван не стал распространяться, что они могут ему здесь сделать. Но все поняли причину – Зинза. – Их надо, думаю, ближе к нашему времени. А куда, ума не приложу. Не бросать же их где-то просто так. И к твоим пристраивать их нельзя. Перегрызутся!

– Они все такие, Ваня, – огладил бороду Дигон. – И они мне не нравятся. У женщин должен быть в глазах огонь повиновения. А у этих… Они думают только о себе, как старые жёны, к которым мужчина уже не приходит… И у тебя, – Дигон многозначительно помолчал, – здесь есть уже женщина, посвящённая тебе как Богу Богов Времени. Она всегда ждёт тебя.

Иван едва не подавился своим языком, так как сразу не нашёлся, что сказать в ответ: возмутиться, отмахнуться, согласиться?

– Оставим это, – наконец, сказал он. – Мы оставляем тебе тех, кого мы решили оставить у тебя… – Иван произнёс и покачал головой, дивясь своей тавтологии. – Но ты и вправду поищи место севернее. Там сейчас людьми не густо, так что ты и твои люди найдёте выпасы для скота и воду. И там твоим потомкам ничто не будет угрожать сотни лет.

– Мы вот до тебя были на острове, так там благодать, – присоединился Джордан. – Там можно…

– Куда приглашаешь? – остановил его Иван. – До него в пять поколений дигоновцам не дойти.

– А что им делать? – воскликнул Джордан. – Иди себе, осваивай новые земли.

Иван хмыкнул и строго посмотрел на фиманца.

– Вот что… землепроходец. Сам-то куда решил податься?

– Никуда. Я теперь с тобой, КЕРГИШЕТ. Бог ты времени или нет, но мне уйти от тебя – какая корысть? Вдруг там эгепия… Да и… колымага мне твоя понравилась. На ней много что можно будет увидеть.

– Гони ты его, Ваня, в шею! – возник дон Севильяк.– Он же к тебе в вечные пассажиры набивается.

– Это точно! Но, с пассажиром веселее! Итак, Дигон, прими наших людей. Особо обрати внимание на Марту с детьми. Её сыновья могут стать твоими воинами или телохранителями.

– Зачем они мне? Своих хватает, да и охранять меня не надо. Пусть живут как все. Пусть лучше быстрее учатся говорить по-нашему.

– Тогда…Дон Севильяк, ты нашёлся, где разместить Лейбу и двух других?

– Нет пока, Ваня, – виновато отозвался дон Севильяк.

– Вот и я тоже, – посетовал Иван.

– А я знаю, куда пристроить Хелену и Раду, – дон Севильяк хлопнул себя по бёдрам, показал: как здорово он придумал. – Продай их на каком-нибудь невольничьем рынке. Быть рабынями не всегда плохо.

– Ты…ты это серьёзно? – задохнулся Иван.

Предложение дона Севильяка поразило его цинизмом. А тот не унимался:

– А что? Так многие делают. Надоела женщина, продай её. Надо, купи новую.

Иван возмутился.

– Пошёл-ка ты… Сам знаешь куда!..

Но дон Севильяк понял его совсем не так, на что намекал Иван.

– Знал бы, давно просил бы тебя пробить меня с ними. А я не знаю.

– Так продай их! – нашёлся Джордан. – Или они тебе разве ещё не надоели?

– Надоели, – печально сказал дон Севильяк. – Да я к ним привык. Больше года вместе…

Женщины явно поубавили оптимизм дона Севильяка. На широком, всегда готовом улыбнуться, лице – озабоченность. Он даже ел мало. Глядя на него, и Иван приуныл.

Хелена с ребёнком и Рада, готовая вот-вот родить, – стали поперёк горла. И взялся он устраивать их сам. Никто не просил. Какое ему до них дело? То, что ночь проспали у его плеча? Так что с того? Проспали и проспали. Никому не возбранялось, им – тоже. А вот взвалил на себя обузу. Может быть потому, что они как-то выпали из общего круга. Кто отцы их детей, Иван не интересовался, тем не менее, кто-то же был и мог думать о них. Впрочем, сами женщины ни к кому не примыкали, словно кроме Ивана никого не знали. Они не высказали желания остаться с кем-нибудь в поселении с Шилемой, и здесь, у Дигона.

Подсказать, куда бы их пристроить, могли Симон или Сарый, но не пробивать же их в свою квартиру.

Оставалось одно. Отдать их всё-таки Уленойку. В его ромте в толпе женщин они приживутся, затеряются. А не приживутся – их беда.

Идея сдать их потомку Анки страдала одним недостатком: после этого у Уленойка лучше не появляться, чтобы не навлечь на себя нападок со стороны Хелены.

– Я их оставлю у Уленойка! – решительно сказал он громко, не столько для информирования ходоков, сколько для укрепления своего замысла: решил – сделал!

Сказал и поднялся.

Дигон встрепенулся.

– Мне, КЕРГИШЕТ, надо с тобой ещё говорить.

– Что ещё?

– В"ыг приходил. Ждущий. Просил тебя с ним встретиться. Но он теперь не там живёт. А где, не сказал.

– Час от часу не легче! – недовольно ответствовал Иван. – «Удильщики», в"ыги… Кушеры опять, глядишь, объявятся. А тут женщины…

– Может быть, всё взаимосвязано, – обронил Джордан. – Оттого тебе Нардит и колымагу подарил. А?

– Всё может быть, – неохотно отозвался Иван, сам уже неоднократно о том думавший. – Всё в этом мире взаимосвязано…

Недаром же Нардит возник у поля смерти на дороге времени Фимана… Неспроста нашёл его в глубоком прошлом и отдал в его распоряжение транспорт для движения во времени. И не одному, а большому количеству пассажиров.

И, кроме того, Иван вдруг порой на мгновения стал ощущать себя растворённым в нечто таком, что мог охватить взглядом весь земной период времён от зарождения планеты до передового будущего. Когда-то, возвращаясь из будущего, он уже видел похожее: акт творения Земли до времени пребывания в нём. Но то был калейдоскоп мелькающих в нечёткой последовательности картин. Сейчас же – именно растворение и осознание всех событий и явлений, когда-либо произошедших за всю историю планеты. Ему даже казалось, что он может проявиться в любой точке времени реального мира как физическая единица и материализоваться в ней. Но каждый раз накатывалось остерегающая мысль, как предупреждение извне или собственное представление: этого делать нельзя, так как он не готов, для этого нужен ещё какой-то добавочный – материальный или нематериальный – элемент, пока что неизвестный ему.

– Да, всё может быть, – повторился он. – А сейчас надо закончить и мои и дона Севильяка дела. Идёмте! Вначале к Уленойку.

– КЕРГИШЕТ! – воскликнул Дигон. – Зинза ждёт тебя!

– Подождёт! – отрезал Иван и направился к выходу из шатра.

– Но ты её Бог! – напомнил ему в спину Дигон.

Иван не слышал его. Он вышел, слепо перешагнул через распростёртых при его появлении жрецов Времени, скомандовал женщинам, кучно ожидавших его, а также ходокам:

– По одному ко мне!

У своего шатра засветилась Зинза, но, наверное, сообразила, что её Бог сегодня не разделит с ней ложе, поникла и скрылась за тяжёлым пологом.

А Иван, заметивший её, стиснул зубы (когда же он будет принадлежать самому себе?), и вталкивал женщин и ходоков в облако.

Очистив облако от людей, Иван усадил женщин невдалеке от ромта Уленойка и предупредил их ждать и, главное, ни с кем не общаться. А сам в сопровождении дона Севильяка и Джордана спустил вниз жилища.

Уленойк как всегда занимался делом, завещанным Анкой.

Походя. Играя. Наслаждаясь и наслаждая.

КЕРГИШЕТА и ходоков принимал тоже как всегда: шумно. Его фривольности перед гостями повергли Джордана в меланхолию, а дона Севильяка к громогласному одобрению. Иван не медлил: