— Очень хорошо, — сказал ему Мастер-Лорд. — Я думаю, это пригодится тебе. Хотя бы, для того, чтобы справиться с любым человеком, не убивая его. Даже доспехи плохо защищают от него.

— А почему, тогда, такое сильное заклинание запрещено?

— Храм запретил.

Шарби вздохнул: опять этот Храм! Осталось только ждать Калши…

Юноша вернулся крайне быстро, через восемь дней. Они с Мастером Кархайлом не задержались в столице и отправились назад сразу же. Выслушав просьбу Шарби, Калши только вздохнул и пошел в библиотеку. Вернулся он с целой стопкой книг.

— Как я понимаю, ты практик. Поэтому начни вот с этой книги. Это — катехизис, краткое определение основных понятий нашей веры. Представляю, что ты в бараке рабов наслушался… Вообще, это редкостное безобразие, что тысячи людей полностью оторваны от веры. Расшевелить бы кое-кого в Храме, да только как?.. Так, а вот эта книга — более приземленная. В ней описываются всевозможные нарушения и соответствующие наказания за них. Вот это — описание всех церемоний, жертвоприношений, молитв и тому подобное. Маги довольно редко обращаются к богам, все-таки магическая сила — это особый дар богов и знак их расположения. Среди нас считается неприличным обращаться к богам с просьбами, потому что боги и так очень щедро наградили нас. В какой-то мере то же относится и к тебе, с твоей возможностью чувствовать магию, но все же внимательно прочитай ее: помощь богов еще никому не повредила. Ну, и еще пара книг: о сотворении мира и людей, о появлении богов и о древних героях. Здесь хорошая библиотека, можно найти еще что-нибудь.

— Нет, спасибо, — поблагодарил Шарби и убежал к себе: читать.

Чтение озадачило его: он не находил логики во многих положениях. Убийство новорожденного было большим грехом, чем ребенка, а ребенка — чем взрослого. Наказания предписывалось назначать без изуверства, хотя что под ним понималось было непонятно: а чем еще являлась казнь четвертованием или сдиранием кожи заживо? Опять таки, изнасилование не могло быть наказанием, зато разорвать внутренности толстым колом — вполне допустимо… Окончательно запутавшись, он вернулся к Калши. Тот встретил его с пониманием.

— Я понимаю, что тебе нелегко самостоятельно добраться до самых оснований… Вот, например, Храм не допускает наказаний без вины: новорожденный по определению не может быть виноватым, поэтому его смерть — тягчайший грех. Какая вина может быть у ребенка? Так, что-то незначительное. Естественно, и убивать его не за что. Ну, а взрослый… Храм вмешивается, только если наказание не соответствует тяжести проступка. Насчет женщин… Даже не знаю как бы тебе это сказать…

— Говори, как есть.

— Ну, тебе, вроде, лет-то немного…

— И ты думаешь, после «Четырех бесед с принцем Корвелионом» ты сможешь меня чем-то удивить?

Калши наморщил лоб.

— Про такого принца я слышал. А что это за книга такая?

— Подробное описание его похождений. Записаны как бы его воспоминания. Но я не уверен в этом: такое о себе нормальный человек не расскажет.

— А что там такого? Я знаю, что его лишили наследства и исключили из числа возможных претендентов на престол — единственный такой случай. Хотя, он был лишь двоюродным племянником Короля и шансов у него, в любом случае, не было.

— Там? Всего навсего рассказ о женщинах, мужчинах, детях… Хорошо еще, что он предпочитал людей, а не животных.

Калши передернуло.

— Понятно, почему… Осудить его прямо — нанести ущерб чести династии. Значит, нашли более мягкий способ.

— Ну, да. И рабов всех отобрали: он на свободных не покушался, ограничился рабами, но там уж развернулся во всю. Любил он…

— Может, без подробностей? — перебил его Калши. — Давай, лучше вернемся к законам Храма.

— Давай.

— Видишь ли, соитие мужчины и женщины, — заговорил Калши медленно подбирая слова, — Храм расценивает не как получение удовольствия, а как таинство зарождения новой жизни. Соответственно, использование человека против его воли для этого наказывается.

— Тогда почему связь мужчины с мужчиной «осуждается», а женщины с женщиной — только лишь «порицается»? С чего это женщины лучше мужчин? Или, наоборот, хуже?

Калши покраснел, отвернулся, но продолжал говорить все тем же спокойным голосом:

— У мужчины выделяется семя, а у женщины — нет. Стало быть, когда оно пропадает напрасно, это осквернение таинства зачатия. Женщина же только лишь получает удовольствие, ее детородная сила не растрачивается попусту.

Шарби кивнул.

— Понятно. Точно так же под запретом и сношения с детьми — по той же самой причине. И по той же самой причине там опять-таки упоминаются только мужчины.

Калши с трудом поднял взгляд.

— Вот видишь, ты стал понимать суть.

— Еще мне не совсем понятно взаимоотношение раба и хозяина. С одной стороны, хозяин почти не ограничен в выборе наказания — не только для взрослых рабов, но и даже для детей, с другой — на него накладывается обязанность обеспечить рабам максимально долгую жизнь. Я сам видел стариков, которые не только работать — ухаживать за собой не могли.

— Ну, тут тоже не сложно. Раб — человек, который не может распоряжаться собой самостоятельно. Либо вследствие его происхождения, либо каких-то обстоятельств своей жизни, вроде долгов или плена. Но его жизнь не принадлежит владельцу. Жизнь дается богами и может принадлежать только самому человеку. Потому-то смерть может быть только лишь в виде наказания за самые тяжкие преступления и то, для этого требуется согласие священника.

— А что такое изуверство?

— Наказание не соответствующее тяжести преступления.

— И кто определяет это соответствие?

Калши пожал плечами.

— Только совесть. Иногда Храм вмешивается, когда не вмешаться нельзя… Вот, примерно, как мы с тобой.

Шарби потер лоб, встал и не прощаясь ушел — читать и думать дальше. Теперь он обратился к системе наказаний. Храм не обращал внимания на обычные преступления, вроде кражи, ограбления или даже измены, хотя и признавал все это неугодным богам. А вот за богохульство, за брань, в отличие от старых времен, наказаний не было: боги за язык могли покарать похуже людей. И наказания Храма были необычны. Чаще всего требовалось принести жертву богам: всем или только тем, против которых было прегрешение. И чем тяжелее был проступок, тем больше должна была быть жертва. Еще Храм мог передать осужденного Королю для наказания, как правило, для смертной казни, если речь шла об убийствах. Только теперь Шарби понял, что натворил Великий Лорд Крайверон…

Шарби откровенно скучал: наступил такой период, когда ему не хотелось абсолютно ничего. Вот уже почти полгода настоящей работы не было никакой: Мастер-Лорд занимался какими-то делами Ордена и то и дело куда-то уезжал. Шарби тихо отпраздновал свой день рождения, зазвав женщин, Калши и Крысу в хороший трактир. А теперь Мастер-Лорд разобрался со своими делами, но практически сидел безвылазно в своем кабинете, и мальчик демонстративно слонялся по коридору мимо кабинета Мастер-Лорда, чтобы тот придумал ему хоть какое-то занятие.

— Видеть тебя больше не могу, — наконец сказал ему маг за завтраком.

Шарби довольно улыбнулся.

— Вообще-то, это дело лично для меня, но у меня тут кое-что наклевывется, так что выполнять мою работу поедет Калши. Ну, и ты заодно с ним.

Шарби демонстративно изобразил внимание: Мастер-Лорд редко говорил о делах при всех.

— Есть одна шахта в горах, железной руды, там выработка сильно понизилась. Пошли какие-то внутренние раздоры и свары. А так как она целиком нам принадлежит, то и разбираться надо нам. Лучше всего поехать мне самому. Можно послать кого-нибудь из Мастеров, но и Калши пойдет. Ему Мастером быть, так пусть поучится. Не получится у вас ничего, что ж, придется ехать самому и уже для наказаний.

Шарби хмыкнул. Что-то новенькое… Ну, и что же, что ехать не по их делам, все равно, что-то новое и интересное. Он собирал дорожный мешок, когда в комнату вошел Калши.