Матапаль ничего не успел ответить. Как раз в эту минуту в кабинет ворвался растерзанный гипнотизер. Он воздел руки к небу и пролепетал:

— Профессор Грант бежал с острова.

В нескольких словах доктор Шварц рассказал все.

Матапаль нажал кнопку.

— Военному секретарю, — сказал он в аппарат, — немедленно прекратить всякий доступ на остров. Остров объявляется на осадном положении. Ночью тушить все огни. Рабочих в течение двадцати четырех часов отправить на материк. Установить контроль над населением. Проверить боеспособность дальнобойных групп и машины обратного тока. Все суда, принадлежащие острову, подтянуть к берегу и установить по диспозиции семьсот одиннадцать.

Он выключил аппарат.

— Господа, — торжественно сказал Матапаль, — начинается пятый акт нашей великолепной трагедии. Я не сомневаюсь, что бегство профессора Гранта принесет нам столько же хлопот, сколько и удовольствия. Конечно, Пейч немедленно атакует остров всеми своими эскадрами, и я заранее предвкушаю эффект, который произведет на него действие машины обратного тока.

Эрендорф потер руки.

— Машина обратного тока? Вот это сюжетец, доложу я вам! И неплохое название для романа. Пусть только мои молодцы читатели немножко размножатся, и я потрясу их такой книжечкой, что они только ахнут.

На следующее утро рабочие, производящие постройку и оборудование острова, получили щедрый расчет, были погружены на паромы и посажены на пароходы, которые около полудня двинулись к материку.

Вслед за этим вся эскадра Матапаля, по заранее намеченному плану, подошла со всех сторон к берегу, окружив остров плотным кольцом.

На дальнобойных группах безотлучно находились дежурные части, состоящие из отборнейших офицеров гвардии Матапаля.

Об истинном назначении острова знало не более четырех тысяч надежнейших джентльменов, составлявших ядро будущего правящего класса мира.

Остальное население острова, экземпляры питомников, служащие лабораторий, библиотекари, монтеры, техники, актеры, чемпионы и т. д. были в полной уверенности, что остров не более чем феерическая причуда сверхмиллиардера, державшего пари, что в течение месяца он создаст на необитаемом острове наиболее культурный и технически оборудованный город земного шара.

Объявить населению острова о настоящем его назначении Матапаль имел в виду 10 июня, в момент гибели материков. Этот день назначено было отпраздновать со всем великолепием, которое было по средствам Матапалю. План торжества экстренно разрабатывал мистер Эрендорф, тщательно сохраняя его в секрете. Он хотел ошеломить население острова. Его чудовищная фантазия безостановочно работала, и валики сыпались из его диктофона, как пустые гильзы из 75-миллиметровой скорострелки во время учебной стрельбы.

Уверенность Матапаля, что Пейч атакует остров, раскрывала перед ним широкие горизонты и давала новый материал для эффектнейших деталей торжества.

Вечером 9 июня, накануне знаменательного дня, на горизонте вокруг острова небо со всех сторон покрылось низкой, угольной чернотой военного дыма.

Восьмого июня на рассвете Ван ворвался во Дворец Центра и кинулся в лифт. Лифт рвануло вверх, и через мгновение Ван уже стучал обоими кулаками в кабинет Пейча. Дверь распахнулась, и рабочий с циркулем в руках появился на пороге.

— Послушайте! — закричал Ван. — У меня есть частные сведения, что профессор Грант находится здесь. Я его немедленно должен видеть.

Рабочий пожал плечами.

— Профессор Грант был здесь четыре дня тому назад, и, кажется, это известно всему миру. А сейчас профессор находится в эскадре товарища Пейча, который осаждает остров Матапаля в Атлантическом океане. Это тоже известно всем.

— Да, но я об этом слышу в первый раз! Черт возьми! Моя репутация снова на волоске. Придется опять лететь на этот проклятый остров. Это не профессор, а какая-то иголка в стоге сена. Как вы думаете, я наверняка найду там профессора?

— До десятого июня, вероятно, найдете, а позже лишь в том случае, если он не исчезнет во время катастрофы.

— Исчезнет? Ни за что! Спасибо. Лечу. А скажите, вы не заметили у профессора Гранта под мышкой свертка?

— Был, как же.

— О! — Ван зарычал и кинулся на крышу аэродрома. — Теперь-то моя репутация обязательно будет спасена! — сказал он, хватаясь за хвост правительственного самолета, вылетающего в эскадру Пейча.

С ловкостью молодой змеи Ван вскарабкался на удобную дюралюминиевую поверхность задней плоскости и, устало облокотившись о трос, вытащил из кармана пакет с пирожками и полбутылки виски. Он дьявольски проголодался.

Девятого июня, на закате дня, Елена и Джимми стояли на спардеке «Юпитера». Корабль шел полным ходом, и две крутые, казавшиеся неподвижными волны, стремительно зачесанные назад, расходились по сторонам его носа.

Весь океан за ним был черен от дыма эскадры. Небо над горизонтом горело густой кровью, и алый глянец блестел на шагреневых боках длинной океанской зыби.

— Елена, — сказал Джимми, — может быть, это последний вечер в нашей жизни. Посмотрите, какое красное небо. Как будто кровь всего человечества пролилась в океан. Вам не страшно?

Елена строго посмотрела ему в глаза. Ветер трепал ее юбку, как флаг, и шевелил завитками волос над ухом.

— Я люблю вас, Джимми, — сказала она просто. — Я люблю вас, и мне не страшно за себя, когда я с вами. Но… Неужели Земля действительно должна погибнуть и возродиться снова по программе мистера Матапаля? Это ужасно, Джимми!

Джимми нежно обнял Елену и положил ее голову себе на плечо.

— Елена, не надо ни о чем думать. Елена… Елена… Как я люблю повторять это милое имя.

— Мы умрем вместе, Джимми, — нежно и горько сказала она.

Тем временем профессор Грант ходил у себя в каюте, бормоча какие-то цифры и нервно передвигая очки сноса на лоб и обратно. Он бормотал:

— Сегодня в десять часов должны наблюдаться первые колебания почвы в Южной Зеландии. Жаль, что у меня под рукой нет инструментов. Я пропускаю редчайший случай записать колебания почвы во время всемирной катастрофы.

Вскоре на горизонте появился остров. Он розовел воздушным туманным пятном в зеленоватом золоте темнеющего океана.

Эскадра развернулась фронтом, и корабли стали обходить остров, смыкаясь кольцом. Пейч сказал:

— Ближе подходить опасно. Здесь мы остановимся до утра. С рассветом мы атакуем Матапаля.

В этот миг дежурный подал радио:

«В Новой Зеландии наблюдались первые сильные подземные толчки. Население в панике».

Пейч вошел в каюту Гранта и протянул ему листок радио. Грант быстро поднял на лоб свои знаменитые очки-консервы и потер руки.

— Так, так… Совершенно верно… Затем надо ожидать колебания почвы в Восточной Сибири и в Японии. Поздравьте меня, милейший товарищ Пейч!

Пейч быстро вышел из каюты. Он перешел в радиотелеграфную камеру и велел войти в соприкосновение с островом.

Вот радиоразговор Пейча с Матапалем, по газетам, уцелевшим после катастрофы:

Пейч. Революционный комитет Штатов Америки и Европы требует немедленно сдачи острова, дабы избежать кровопролития. Гарантирую сдавшимся амнистию.

Матапаль. Через пятнадцать часов вы будете ползать у моих ног.

Пейч. В моем распоряжении триста двенадцать линейных супердредноутов, более восемнадцати тысяч самолетов и тысяча двести четырнадцать подводных лодок. На рассвете вы будете превращены в пепел.

Матапаль. Вы мальчик.

Пейч. Населению острова. Мои переговоры с Матапалем не достигли цели. Революционный комитет обращается непосредственно к пролетариату острова с требованием захватить власть, арестовать Матапаля и присоединиться к восставшему народу Штатов.

Матапаль. На острове нет пролетариата. У меня есть рабы, которые делятся на правящий класс и производителей. В идеальном капиталистическом обществе будущего, которое начнется завтра, вы будете, если спасетесь, занимать место младшего монтера полярной электростанции номер восемь, с окладом двенадцать долларов в неделю при двенадцатичасовом рабочем дне. Сдавайтесь, и я прибавлю вам жалованья на полтора доллара.