Галифакс указал вниз:

— Это рабочие Пейча. Они требуют свержения власти Матапаля. Они требуют его смерти.

— Ну, — сказал Батист, — в таком случае дело еще не так скверно. Мы их сейчас успокоим… Макс, сбегай вниз, в приемную, и принеси чего-нибудь покраснее, метров на десять в ширину и столько же в длину. Там, кажется, есть какая-то розовая обивка.

Макс нырнул и через две минуты вынырнул.

— Есть. Вот. Узковата.

— Ладно, — сказал Батист, — ребята, спускайте этот идиотский флаг Матапаля, из-за которого мы имеем столько неприятностей. Спасибо. Теперь привязывайте это розовое… Так. Мерси.

— Что вы хотите делать?

— Как что? — удивился Батист. — Ведь вы же сами, кажется, утверждаете, что они хотят перемены строя. Так в чем же дело? Мы его сейчас переменим. Ребята, поднимайте!

Лакеи втащили розовую драпировку вверх, на флагшток, вместо знамени Матапаля.

— А я теперь пойду вниз, — заявил Батист. — Мне надо говорить речь. Мой час пробил.

— Мой час пробил, — сказал Батист, стремительно падая в лифте.

И нужно признаться, что это было действительно так.

Час Батиста Линоля пробил.

Громадный розовый бант пышно сидел на шелковом лацкане лакея, когда он вышел на мраморное крыльцо Дворца Центра. Несметная толпа народа, пришедшая громить Дворец Центра и требовать голову Матапаля, ахнула.

— Товарищи! — закричал Батист, поставив ладони рупором. — Товарищи и свободные граждане!

В толпе пробежал шепот.

— Внимание! Внимание! — послышались голоса.

Тогда Батист набрал в легкие громадную партию воздуха и хрипло заорал:

— Товарищи! Правительство Матапаля рухнуло! Гип-ура! Ура! Ура!

Неописуемые крики восторга взлетели над толпой. Руки, шапки и платки замелькали в воздухе. Батист сделал небольшую паузу, отдышался и продолжал:

— Граждане, Матапаль рухнул, и это сделал я. Я, Батист Линоль, уничтожил Матапаля! Его больше нет! Он бежал! Желающие могут убедиться!

Толпа глухо зашумела.

— Мы требуем голову Матапаля! Голову Матапаля! Смерть Матапалю!

Словом, это была шикарная массовая сцена в хорошей постановке.

Батист галантно развел руками.

— Матапаль бежал со всеми своими секретарями! Увы! Но…

Его голос зазвенел фальцетом бешеного торжества.

— Но, граждане, в моих руках все-таки находятся злостные помощники Матапаля — шестой секретарь и генерал-комендант.

Толпа шумела.

— Граждане! — воскликнул Батист. — Сегодня великий день, когда власть перешла в руки народа! Мы должны отпраздновать его по всем правилам. Во-первых, мы покажем негодяям шестому секретарю и генерал-коменданту пример справедливости, законности и правосудия. А потому я назначаю специальную следственную комиссию, которая разберется во всех их преступлениях. Так что вы можете не беспокоиться на этот счет. Во-вторых, спешу обрадовать вас приятной новостью: я избран председателем временного правительства лакеев!

Пауза. Крики «ура!».

— Товарищи, вы доверяете мне? — Батист сделал полукруглый жест рукой, точно подавал поднос, и зарыдал от полноты чувств.

— Доверяем! — крикнуло несколько женских голосов.

Батист поднял над головой два пальца и прокричал:

— Спасибо! Клянусь отдать свою жизнь до последней капли крови за революцию! Превратить жизнь в цветущий рай. В самое ближайшее время моим правительством будет опубликован целый ряд законов, направленных к нашему счастью. В первую голову я имею в виду урегулировать наболевший вопрос о чаевых. Я постараюсь добиться повышения их на семьдесят пять процентов, и, клянусь, мне это удастся! Затем вопрос о горничных. Им будет предоставлено право душиться духами своих господ и принимать у себя по пятницам кавалеров, если последние, конечно, будут держать себя прилично.

Батист строго нахмурил брови.

— Затем, — продолжал он, — относительно негров. Хотя их и нельзя ставить на одну ногу с белыми, но тем не менее им будут даны кое-какие привилегии. Так, например: им будет предоставлено право свободного проезда в общих отделениях метрополитена за особую доплату, которая пойдет в фонд временного правительства лакеев на предмет снабжения всего, даже самого бедного, населения Штатов смокингами.

Еще долго и резво говорил Батист. Он плакал от умиления, рычал, как тигр, выкрикивал фальцетом клятвы умереть или победить. Он требовал доверия. Он простирал руку над толпой и призывал громы и молнии на всех, кто рискнет выступить против него, Батиста, и против республики.

Одним словом, он был великолепен.

— А теперь, — закончил он свою речь, — можете идти по домам и мирно заниматься своим делом. Вопрос исчерпан. Передайте всем, что Батист Линоль стоит на страже общественных интересов. До свидания. Я очень устал. Идите!

В этот момент Пейч растолкал локтями толпу и в два прыжка очутился рядом с Батистом.

— Эй, вы! Как вас там… Шевиот… Что это вы тут городите насчет негров и смокингов? Позвольте. Я руководитель стачечного комитета рабочих тяжелой индустрии — Пейч.

— Очень приятно познакомиться, — томно произнес Батист. — Батист Линоль. Вождь.

Пейч нерешительно пожал протянутую ему руку.

Батист Линоль сверкнул глазами, что-то быстро сообразил, выпрямился и крикнул толпе:

— Граждане! Внимание! Будьте все свидетелями исторического факта… Народный вождь Батист Линоль протягивает братскую руку руководителю рабочих тяжелой индустрии, Пейчу!

Пейч не успел открыть рта, как толпа, которая еще плохо разобралась во всех фантастических событиях сегодняшнего дня, заревела ураганом восторга. Лес рук вырос над головами.

Дамы визжали. Кепи летели в воздух. Небольшой джаз-банд, возвращавшийся из ночного кабаре домой и попавший в толпу, вдруг блеснул всеми своими зубами, белками, кастрюлями и загрохотал марсельезу — этот стариннейший республиканский гимн Европы, правда, с некоторой примесью шимми.

— Все это отлично, — сказал Пейч, когда овация утихла. — Но я пришел сюда не для того, чтобы пожинать лавры Дантона…

— Дантона? — переспросил Батист.

— Да, Дантона. Я пришел сюда для того, чтобы наконец добиться восьмичасового рабочего дня, разоружения и полных политических прав! Я требую гарантий!

— Хорошо! — торжественно произнес Батист. — Я вам все это гарантирую!

— Вы?! — воскликнул Пейч.

— А что касается восьмичасового рабочего дня, разоружения и полных политических прав, то в ближайшее время я займусь этим делом вместе с Галифаксом.

Пейч остолбенел.

— С Галифаксом?

— Да. С Галифаксом. Вон он стоит на крыше. Прошу убедиться. У меня в кабинете Галифакс занимает пост министра труда. Вы удовлетворены?

С этими словами Батист упал на руки предупредительных лакеев и, овеваемый со всех сторон платочками, был уведен под руки во внутренние апартаменты Дворца Центра.

— Веселенькая история! — пробормотал ошеломленный Пейч. — Тут что-то неладно! И какое отношение к этому ослу имеет Галифакс? Очень странно, если не сказать больше.

…Что же касается Вана, то он задумчиво шагал по возбужденным улицам, лихорадочно обдумывая план дальнейших поисков пропавшего, как иголка, профессора Гранта.

Одна-единственная нить была в руках Вана — это номер такси, в котором ехал профессор Грант в злополучный день, когда на углу Бродвея и 5-й авеню совершенно некстати на пути Вана упал взорванный небоскреб. Ван сообщил, куда следует, этот номер. Ему обещали разыскать шофера. Но до сих пор никаких положительных результатов не было.

События, разыгравшиеся с молниеносной быстротой, стасовали на несколько дней, как колоду карт, все лица, номера и даже некоторые адреса.

В ближайшее время нечего было и думать напасть на какой-нибудь след. И все-таки Ван не унывал.

Не могло же ему, в самом деле, так дьявольски не везти все время! Он твердо верил, что в конце концов судьба повернет к нему свое широкое веснушчатое лицо и репутация Вана будет спасена.