Брукс закатила глаза.

— Макс, ты хоть представляешь себе, как работает система безопасности «Эскапизма»? Одно дело — обрушить дроны на дата-центр. И совсем другое — внедрить неизвестный софт в систему. Там всё на биометрии, с уровнями доступа, под неусыпным контролем. И да, у них есть свои кибермансеры на окладе.

— Мы это понимаем. Скажи, как обойти биометрию.

— Альтернативные ветки тебя больше не волнуют?

— Просто скажи, прокатит или нет.

— Прокатит. Главное, чтобы рубеж атаки был вынесен раньше первых точек. Закон, известный всем эмиссарам: нижнее ветвление отменяет все последующие.

— А говорила, нас не зацепит.

— Мы — не бифуркация. Мы погрешность.

Звучит жёстко.

И развеивает любые иллюзии по поводу своей значимости.

— Хорошо, — резюмировал я. — С этим разобрались. Я вижу ситуацию так: мы связываемся с кем-то из обслуживающего персонала дата-центра, предлагаем убежище для всей семьи и перетаскиваем в империю после выполнения задания.

— Звучит неплохо.

— И ты не видишь косяков?

— Вижу. Нижнее звено тебе не поможет, поскольку не обладает всей полнотой доступа. Среднее звено… к ним тяжелее подобраться. Живут в охраняемых комплексах, по улицам просто так не разгуливают. «Эскапизм» присматривает за этими ребятами. Ну, и они хорошо мотивированы. Без гарантий никто с тобой даже разговаривать не станет.

Гарантии.

Что я могу предложить?

Показать альтернативный мир, провести через пузырь… Так это не гарантии. Земля если и станет подобием Венеры, то лет через триста. Многие верят в прогресс, их не смущает тот факт, что «Эскапизм» помогает богачам сваливать в альтернативные вселенные. Кто-то думает, что переберётся в марсианскую колонию Масков. Другие рассчитывают на орбитальные поселения или самодостаточные корпоративные города под геодезическими куполами. И это синица в руках, а не журавль в небе.

— Вопрос риторический, — Брукс погладила меня по щеке, — но ты рассматривал другие варианты?

— Предложи свой.

— Одарённый-метаморф.

— Кто это?

— Разновидность биомага. Если упростить, то оборотень, который умеет превращаться в любое живое существо… Ну, почти в любое. Там ограничения по массе. Поэтому метаморфы копируют людей.

— Я не слышал о таком.

— Их можно по пальцам пересчитать. Очень редкий психотип. Почти все задействованы в спецслужбах, остальные под государственным надзором. Спроси у Тимофея, это в компетенции Особого отдела.

— Ладно. И что может метаморф?

— О, — улыбнулась Кимберли. — Проще сказать, чего он не может.

— Давай серьёзно.

— Метаморфы превращаются в других людей, копируя не только их внешние характеристики, включая биометрию, но и привычки. Высокоранговый метаморф способен поглощать чужие психопрофили. Со всеми вытекающими.

— Хватит говорить загадками!

— Маг получает в своё распоряжение опыт жертвы.

Хрономаг выглядел жалко.

Тюремная роба, смахивающая на комбинезон дорожного строителя. Выбритый «под ноль» череп. Измождённый вид, полоски затянувшихся шрамов на правой щеке. По расширенным зрачкам я понимаю, что этого типа накачивали психотропными веществами. Ну, и менталисты с ним уже успели поработать основательно, так что присутствие в комнате для допросов Гранского было чистой формальностью.

Добрых полминуты я сверлил тяжёлым взглядом своего собеседника.

Зеркало во всю стену по традиции разделяло допросную и наблюдателей, анализирующих всё, что здесь происходит. Среди наблюдателей были Волков, Брукс и Голицын.

Хрономаг молод.

Кажется, моложе меня.

Думаю, этому чуваку шестнадцать. Внутри сидит один из кибермансеров моего отдела — несколько раз доводилось работать вместе, потом развели по разным отрядам.

— Здравствуй, Руслан.

Глаза стали жёсткими.

— Ты кто такой?

— Здесь — Виктор Корсаков. Консультант по особо важным делам Его Императорского Величества.

Хрономаг обдумал мои слова.

И выдал:

— Я знаю тебя.

— Конечно, знаешь. Мы устраняли полковника Переслегина в Бангкоке. Девяносто седьмой, помнишь? Ты был в группе прикрытия, пока мой отряд зачищал кондик.

— Макс?

— Ну вот и свиделись.

Руслан Войтов был неплохим кибермансером, но его класс в ту пору был ощутимо ниже моего. Поэтому «Ростехно» не доверяло Войтову командование собственным отрядом и не отправляло в одиночные рейды. Только прикрытие, поддержка, снабжение. Впрочем, минуло почти четыре года субъективного времени. Всё могло измениться десять раз.

Хрономаг грустно улыбнулся.

— Не думал, что однажды ты будешь меня допрашивать.

— Жизнь — штука непредсказуемая.

— И что вас интересует, ребятки? — Руслан посмотрел на меня, затем перевёл взгляд на безмолвного менталиста. В глазах кибермансера промелькнул страх. — Я не знаю никаких паролей, кодов доступа и всего такого. Текущая операция провалена, о других мне не сообщали.

— Это нам известно, — холодно произнёс менталист.

Мужик был немногословным, замкнутым и малость аутичным — поэтому его натравливали на самые стойкие разумы. Звали моего коллегу Владиславом Гранским. Тимофей сказал, что у этого чувака был синдром Аспергера. Отсюда — предельная сосредоточенность, дотошность и умение идти до конца. Гранский вгрызается в свою жертву как бульдог и уже не отпускает.

— Меня интересуют две вещи, — я откинулся на спинке стула и взял стакан с холодной водой. Сделал пару жадных глотков, поставил на место. Мой собеседник уже восемь часов сидел в одиночной камере без еды и питья. — Первая: восстановлено облачное хранилище или нет. Вторая: где Нуриев.

— Мне нужны гарантии безопасности.

— Мы не даём… — начал Гранский, но был остановлен резким взмахом руки.

— Во власти императора сделать с тобой что угодно, — сказал я. — Но ты же понимаешь, страна нуждается в двойных агентах. Сейчас, когда война с «Эскапизмом» в разгаре, ты можешь сослужить хорошую службу.

— Что ж, — хрономаг был сломлен. — Не думаю, что у меня есть выбор.

Несколько суток кибермансера обрабатывали голодом, холодом, бессонницей и непрерывными ментальными атаками. Сломать ядро личности Гранский не смог, но защиту противника ослабил основательно. Добился того, что Руслан боится спать и шарахается от теней в углах своей камеры. Браслеты не позволяют нашему заключённому перемещаться во времени и замораживать хронопоток. Собственное бессилие, непрекращающееся давление с нашей стороны, чувство безнадёги… такие вещи скручивают самых стойких.

— Хранилище, — напомнил я.

Гранский подобрался.

Если рядом с вами находится высокоранговый менталист, детектор лжи не нужен. Такой парень считывает эмоции и вербальные потоки, не защищённые блокадой, на раз-два. Допрашиваемый может специально не думать о каких-то вещах, но если подумает — я об этом узнаю.

Он колеблется.

Между мной и канцеляристом был проложен канал мыслесвязи.

Я надавил:

— Будешь сотрудничать — и всё закончится. Тебя переведут из камеры в место поприличнее.

— Кладбище? — мрачно пошутил Руслан.

— Санаторий, — ответил я.

Чистая правда, между прочим.

Хрономаг понял.

Все, кто проводит операции на имперской территории, знают о «санаториях». И понимают, что им светит бремя подопытных крыс.

— Вопрос в том, — продолжил я, — как долго ты там пробудешь.

— И ты, конечно, сможешь меня вытащить.

— Да. Я набираю хрономагов в свою программу.

Руслан качает головой:

— Вы не сможете мне доверять.

— Это решать мне, — демонстрирую усталость. — Ну что, прекращаем этот цирк? Или отправить тебя назад в камеру?

Через пару секунд ловлю мысль:

Он сломался.

— Хорошо, — в мутном взгляде кибермансера проявляется решимость. — Облачное хранилище работает. Меня перебрасывали через него.

— Что с защитой? Протоколы безопасности, программы-фагоциты?