Отдельным направлением внутренней политики Якова II стали его действия в отношении государственной церкви. 30 сентября в личной беседе с архиепископом Кентерберийским Уильямом Сэнкрофтом король заявил, что англиканские прелаты могут встретиться с ним, и он готов выслушать любые их предложения[723]. 2 октября монарх принял на рассмотрение программу реформ, предложенную прелатами-петиционерами, к которым в ходе ее разработки присоединился епископ Рочестер[724]. 5 октября вышло королевское распоряжение о роспуске Духовной Комиссии. Несколько дней спустя Яков II предпринял попытку примириться с семью епископами, подавшими в мае петицию об отказе публично огласить «Декларацию о веротерпимости»[725]. Яков II отменил свое распоряжение о временном отстранении епископа Лондона Генри Кэмптона[726]. 11 октября в своих должностях были восстановлены президент и члены Совета Колледжа Св. Марии Магдалины. Всем католикам, обучавшимся в колледже, королевским распоряжением было приказано покинуть его стены[727]. Король обещал англиканскому духовенству ратифицировать «Акт о единообразии» 1662 г., охранявший привилегии англиканской церкви, в том числе ее контроль над системой образования[728].
В то же время, Яков II продолжал курс на поддержку в Англии протестантских нонконформистов[729].
Накануне «Славной революции» Яков II предпринял попытку опереться на третье сословие, в первую очередь, крупные города. Естественно, первое место в политике Якова II заняла известная своими «бунташными» традициями английская столица. В истории Англии были частыми случаи, когда решающую роль в ходе политической борьбы играла позиция Лондона. В памяти Якова II были свежи детские воспоминания о проведенных в столице революционных 1640" 1642 годах, когда он был вынужден остаться в Лондоне и был свидетелем возбужденных толп, приведших к эшафоту графа Страффорда[730]. События «исключительного кризиса» 1679–1681 гг. вновь заставили Якова II столкнуться с раздраженными массами горожан, которые на этот раз угрожали его собственной власти[731]. Полученный опыт заставил его позаботиться о контроле над столицей. Чтобы предупредить общественные волнения было запрещено рассылать в кофейни и другие общественные места еженедельные письма с новостями[732]. В начале октября 1688 г. король вернул лондонскому Сити, являвшемуся оплотом вигской оппозиции, городскую хартию, которая ранее была изъята властями[733].
Отдельного упоминания заслуживает эпизод с лондонскими гугенотами. После отмены Нантского эдикта во Франции в 1685 г. в английской столице осело порядка 20–30 тыс. французских эмигрантов-кальвинистов, что составляло 5% от всего населения «города на Темзе». Учитывая активную роль, которую община гугенотов играла в хозяйственной и политической жизни города, Яков II предпринял несколько шагов по улучшению их положения. 17 августа 1688 г. вышел указ о том, чтобы их пасторов включить в состав корпорации Лондона. Кроме того, гугеноты были натурализованы и им предоставлялись должности в городском управлении[734]. С помощью этих мер Яков II надеялся нейтрализовать политическую активность французских эмигрантов, которые своими часто преувеличенными рассказами о жестокостях католиков во Франции дестабилизировали и без того неспокойную ситуацию в столице.
Вслед за столицей хартии были возвращены многим другим английским городам. Примечательно, что эта мера касалась не только тех городов, которые лишились своих хартий при Якове II, но и тех, где они были изъяты еще правительством Карла II. В провинциальных городах были смещены все должностные лица, назначенные со времени «исключительного кризиса» 1679–1681 гг.[735]
Таким образом, Яков И, основываясь на идее верности законному монарху и его наследнику, предпринял попытку объединить вокруг престола все политические силы Англии. В то же время следует признать, что эти меры, как отмечали осведомленные очевидцы — комендант Йорка Дж. Рересби и имперский посланник в Лондоне Ф.И. Гоффман — носили вынужденный и временный характер, и у большинства современников не было сомнения, что, как только угроза захвата власти политическими противниками минует, Яков II вернется к прежнему курсу[736]. Кроме того, в значительной степени все вышеуказанные меры по поиску социальной опоры режима были запоздалыми.
В историографии господствует точка зрения о том, что лето-осень 1688 г. стали периодом отхода от Якова II всех его подданных[737]. Между тем, анализ правительственных документов и свидетельств очевидцев позволяет говорить скорее о поляризации британской политической элиты, чем о полной потере королем поддержки среди населения.
В сентябре-декабре 1688 г. происходит консолидация сторонников правящего режима во всех трех британских королевствах. На стороне Якова II остались многие влиятельные представители высшей британской аристократии, причем не только католики (графы Стаффорд, Солсбери, Тирконнел, Перт и Мелфорт, виконт Довер, лорды Молинью, Эштон и др.), как это традиционно утверждается в историографии[738], но и протестанты. Согласно документальным свидетельствам, при подготовке к отражению вторжения Вильгельма Оранского особым рвением отличились адмирал Дартмут и герцог Ньюкасл[739]. Осенью 1688 г. на стороне Якова II, несмотря на личную обиду — увольнение сына с королевской службы, остался протестант герцог Бьюфорт и гугенот генерал-лейтенант Фивершем, сыгравшие важную роль в разгроме восстания герцога Монмута тремя годами ранее[740]. Продолжал поддерживать Якова II государственный секретарь граф Мидлтон. Он приложил немало усилий к раскрытию заговора внутри страны, и именно его заслугой является выявление и попытка задержания двух лидеров британских оранжистов — лордов Лавлеса и Ламли. 27 сентября 1688 г. граф Линдзи, занятый подготовкой к отражению нидерландского десанта в восточной и западной Англии, направил Якову II письмо, в котором заявил, что готов подвергнуть себя «любым опасностям, защищая и оберегая вашу королевскую персону»[741].
Королю по-прежнему оставались верными дворянство и города отдельных регионов Англии. Наиболее сильной была поддержка Якова II в северных и западных графствах. Мелкопоместное дворянство севера Англии, отличавшееся крайней политической и религиозной консервативностью, враждебно относилось к любым серьезным переменам в жизни страны. Если в предшествующие годы правления Якова II это создавало определенные трудности для центральной власти, то накануне «Славной революции» региональный сепаратизм севера начал играть на руку королю и его сторонникам. Как указывалось выше, в северных графствах был самый большой процент католического населения, поэтому поддержка Якова II в этом регионе была закономерной. Католики Стаффордшира и Йоркшира выражали горячее желание сражаться за своего монарха-единоверца[742]. Н. Латтрелл в своем дневнике отмечал, что 5 октября в Уайтхолл «обращение было предоставлено от мировых судей на квартальном съезде графства Камберленд против голландцев»[743]. В тот же день лорд Молинью сообщал в Лондон, что все должностные лица Ланкашира «желают отдать свои жизни и имущество на службу королю»[744].
