Левой рукой он развернул на спине Котели папку и стал быстро списывать что-то, бормоча:

— Мы вставим фитиль этому плюгавому старикашке. Ишь ты, морочить всю школу буржуазными затеями, черт бы его побрал… А ты чего пришел, тоже из-за этого? Эге, парень, изобретения, да еще и тайные, — это не твоего ума дело…

Только теперь Котеля опомнился. Неожиданная встреча с Пакурару так смутила его, что он обалдело подставил спину для той папки… Он выпрямился. Папка шумно упала на пол.

— Что ты делаешь, дурак! — тихо заскрипел зубами Володя, бросаясь за рассыпавшимися листками.

— А ты чего сюда залез? Взламывать шкафчик? Что тебе нужно от мастера? Кого он морочит? Какие там затеи?

Володя был искренне поражен. Он смерил Ионику взглядом. О драке не могло быть и речи. Малец едва доходил ему до плеча.

— У меня есть основания, я здесь не по собственному почину. А ты? — он сделал небольшую паузу. — Тебе что здесь надо в такой час?

— Я? — смутился Котеля. — Что мне надо? Я пришел потому, что…

— «Потому что, потому что»… — презрительно передразнил его Володя. — Ни черта ты не понимаешь! Гоняешься за подснежниками, чешешь спины Цурцуряновым клячам… А школа нуждается в изобретении! Сейчас — как никогда! Ты понял? А старикашка прячет кота в мешке. Он выдумывает что-то ин-ди-ви-дуально. Ты чего глаза вылупил? — разъярился вдруг Пакурару. — Есть люди, которые понимают больше тебя, которые… И запомни: держи язык за зубами, ты ведь комсомолец! Не проболтайся, что видел меня здесь… и так далее… Незачем знать всяким ротозеям…

Пакурару взглянул на лесенку и добавил сердито:

— Не думай, что я это для себя. Ты же знаешь о письмах на мое имя? Ты видел то письмо с Урала, вывешенное в рамке? Кому оно адресовано, помнишь? Знамя. братец ты мой, нужно высоко держать… Не для себя, я для всех вас это делаю, ради чести училища…

Он продолжал уже примирительно:

— Ведь и ты вроде был с нами у Каймакана, видел, как он изо всех сил старается. Но ты ничего не понял. Школе срочно нужно изобретение. Все ждут его, а старикашка хитрит… Вот так, братец ты мой. Я дал себе комсомольское слово. В лепешку разобьюсь, но положу на стол изобретение!

Он снял фонарик с пуговицы и доверчиво вручил его Ионелу, чтоб тот посветил ему. Потом раскрыл папку. И тут наверху, на чердаке, послышались шаркающие шаги.

Оба подняли головы. С чердака свесилась нога, нащупывая перекладину.

Пакурару явно потерял свое хваленое самообладание. Он нервно листнул папку, не зная, что делать — вырвать несколько страниц или бросить и бежать сразу. Он глянул на замершего Котелю и снова на папку. Надо было решиться. Еще две-три ступеньки — и Топораш будет в мастерских…

Пакурару отбросил папку, как раскаленный уголь, с треском захлопнул дверцы шкафчика, круто повернулся и пулей вылетел вон.

Мастер даже не поглядел ему вслед. Его измятое лицо, вялые движения говорили о том, что его сон был беспокойным и утомительным. Он не торопясь подошел к шкафчику и наткнулся на Котелю с фонариком.

— Почему ты не убежал? — спросил он с каким-то горьким безразличием.

— Я пришел, товарищ мастер, посмотреть на изобретение…

— «Товарищ мастер»… — с той же горечью повторил Топораш. — От такого великого уважения, которое я им внушаю, они сегодня пришли вдвоем… Иди, катись отсюда! — вдруг зло крикнул он Котеле. — Догоняй, дели с ним добычу.

Мастер усмехнулся, и лицо его исказилось в презрительной гримасе. Ионел машинально отвел луч фонарика.

Ему вдруг захотелось плакать. Выплакаться до изнеможения, со всхлипами, навзрыд, как у мамы дома.

— Он не успел ничего унести, — жалобно протянул он, силясь, чтобы у него не сорвался голос. — Папка — вот она! А если он и списал что-нибудь…

Мастер шагнул, все еще не выходя из тени, но протянутая к дверце рука попала в полосу света. Это была крепкая, поразительно молодая рука, с длинной кистью и гибкими пальцами, — рука изобретателя. Да, изобретателя…

Мастер взял папку, ощупал ее, перелистал, взвесил на руке, погладил — все это одним движением. Потом положил на место и задернул занавеску.

— Вот почему он обнюхивал мастерские каждую ночь… — Голос Топораша немного успокоился, но сохранил еще горечь. — Вот почему подсылал вас Каймакан следить за мной во время работы…

Он опять достал папку.

— Он говорил, что ему надо… Он дал комсомольское слово… Не знаю… — заикался Котеля, будто уличенный во лжи. — Он говорил, что ему нужна формула, — брякнул он вдруг. — Училище срочно ждет изобретения. И он в лепешку разобьется, а добудет…

— Пусть лучше играет в прятки, в бирюльки пусть играет, цыпленок! — бросил мастер через плечо, нервно покачивая головой. — Если он за эти годы научится держать в руках молоток и напильник — и то спасибо! Я знаю, кому нужно это «срочно»!

Топораш тяжело дышал.

— А вы, остальные, — обратился он к кому-то невидимому рядом с Котелей, — не лезьте мне в душу. Зря стараетесь. Сначала хлебните лиха, жизнь себе отравите, как я, узнайте, как достаются эти самые изобретения…

Котеля улыбнулся какой-то своей мысли:

— Значит, у него ничего не выйдет? Эге, где ему раскусить изобретение! Правда?

Этот маленький плут, видно, знал, как подзадорить городского, и не сдавался:

— Мне кажется, товарищ мастер, что Пакурару совсем не понял, что вы делаете. Ему невдомек, что это просто что-то вроде пилы, чтоб камень резать.

Мастер резко захлопнул папку.

— А тебе кто сказал, что это пила?

— Мне никто ничего не говорил, — Котеля осмелел, — я сам видел. Та пила на стенке, зачем она висела, согнутая кругом? Для того, чтоб крутиться. А «волчий клык» — чтоб резать камень! Резать котелец механическим путем, чтобы скорее закончить строительство! Правда?

— Ты сказал — «волчий клык»… М-да… да, «волчий клык»…

Еле видный силуэт мастера опустился вниз и исчез в темноте. Последние слова прозвучали как-то странно, как вздох.

«Уж не упал ли он? Что с ним?» — забеспокоился Ионика.

Мальчик приблизился с фонариком в руке. Нет, ничего не случилось. Старый мастер просто сел на наковальню, чтоб отдохнуть.

— Как ты говоришь, пила должна вертеться, а «волчий клык» — разгрызать камень? — взволнованно спросил мастер.

— Да, моторчиком нужно крутить… Но не знаю…

Топораш глубоко вздохнул.

— Крутить… — повторил он и умолк. Видно было, что эту проблему он еще не решил.

Котеля глядел на вздутую жилу на его шее, на вечно слезящиеся глаза, на ботинки, такие сухие и сморщенные, словно он никогда не разувался.

— Товарищ мастер, почему вы ночуете здесь? — ни с того ни с сего смущенно спросил Ионика, глядя на чердак.

Топораш ничего не ответил, углубленный в свои мысли.

— Вы не думайте, что нас кто-то послал, как вы говорили, чтобы мы шпионили за вами во время работы, — продолжал он. — Мы сами подошли к вам…

— А ты что искал здесь?

— Я боюсь, чтоб вам не дали выговор или не уволили… Инженер страшно рассердился, что вы тайком изобретаете что-то. — Мальчик с сомнением посмотрел на старика, на папку в его руках и покачал головой. — Скрытно… И я не знаю…

— Чего ты не знаешь? — не вытерпел мастер.

— У меня свой интерес, — медленно сказал, словно взвешивая что-то, Котеля. — Есть у нас в Котлоне скалистое место. На нем растет кое-где травка, но что от нее за польза? Цветы там не приживаются, и домов из этого камня не сделать. Вот скоро я кончу учиться. Вернусь в село. Может быть, если буду мастером первого класса… Но камень твердый, как кремень, никакая кирка не берет его…

— Поди сюда, паренек, садись, есть место на наковальне, — сказал мастер, словно очнувшись, — И погаси фонарик, так видней будет.

Котеля выключил фонарик.

В самом деле уже рассветало. Окна посветлели. Из тьмы выступили верстаки, тиски, шкафчик за легкой занавеской.

— Значит, и у тебя свой интерес? — задумчиво переспросил Топораш.

— И очень большой, — твердо добавил Котеля. — Да. насчет машин…