Отдать приказ ему помешала кепка пекаря — знаменитая кепка, которую Илие всегда носил козырьком на бок. Быстро сорвав кепку с головы, парень бросил ее в глаза Косому.

— Винтовку — к ноге! — обращаясь к стрелкам, отменил Кику приказ Косого, и ошарашенные, в полном замешательстве, стрелки послушались его. В то же самое время у могилы показался Хараламбие, с развевающейся на ветру бородой, в рясе, с большим железным крестом в руке.

Следом за ним шли еще какие-то люди, кто в длиннополых одеждах, кто — в обычных рабочих спецовках.

Хараламбие подошел к Косому, и тот, увидев его, сконфуженно, намереваясь поцеловать руку, склонился. Тот, однако, сначала подставил для поцелуя крест. Во внезапно наступившей суматохе показалось, будто Косой стукнулся лбом о крест случайно, — до того незаметным был удар, едва не сваливший шпика с ног. Правда, он не упал, только потерял на какое-то время равновесие, однако этого оказалось вполне достаточным для того, чтоб люди, сопровождавшие Хараламбие, успели вытащить старые, чиненые-перечиненые пистолеты.

Стрелков охватил такой страх, что они готовы были броситься врассыпную, — совсем не из-за этих допотопных пистолетов, направленных на них, и даже не из-за Хараламбие, выхватившего из-за пазухи две гранаты. Привело в ужас солдат то, что, сделав сначала знак людям, державшим в руках пистолеты, подойти к нему, он стал снимать с гранат предохранители! Удержала его, возможно, только ватага каких-то оборванцев, неожиданно появившихся из ворот кладбища. В руках у них были дубинки, камни, и некоторые еще издали стали бросать в солдат кирпичи, успев сразить одного точным ударом в голову.

— Подоспели ребята с кирпичного! — прошептал кто-то спокойным, уверенным голосом. — Теперь можно отходить… Илие, Тудораке, берите женщину под руки — и бегом!

Те, словно бы только и ждали приказа, схватили Илону под руки и, как было велено, бросились бежать. Ноги женщины едва касались земли.

Выстрелы прозвучали недружно, словно бы издалека, наугад. Казалось, они направлены в разные стороны, однако на открытом месте все же были опасны.

Троим беглецам приходилось продвигаться то ползком, то резкими, мгновенными скачками. Впритык за ними держался мужчина ростом "метр восемьдесят" — подставляя себя под пули, он старался заслонить Илону. Пока не удалось выйти из-под огня.

— Хватит, дальше пойду одна, — прошептала Илона, останавливаясь у попавшихся на пути тутовых деревьев. — Вы двое должны вернуться, ты же, Зигу, не имеешь права. Должен немедленно исчезнуть! Мы просим, приказываем тебе! Вспомни, как они гоняются за тобой и как легко тебя распознать! Даже шальной пуле легче попасть в тебя, чем в кого-то другого. — Она оглядела Зигу с ног до головы. — Ты должен исчезнуть моментально!

— Хорошо, — согласился тот, рассматривая издали забор тюрьмы, вдоль которого тянулось несколько рядов колючей проволоки. С места, где он находился, видны были даже солдаты, стоящие на посту в сторожевых башенках. — Исчезну, исчезну, только бы дождаться, чтоб и ты, дорогая, благополучно добралась… до родильного дома! — И крикнул на прощанье: — Позовешь в кумовья, договорились?

— Мы что же, вернемся к этим бородатым или как? — спросил Кику кельнера, как только удалилась Илона.

— Подождите минутку, — попросил Зуграву. Он ухватился за ветку дерева, подтянулся, оттолкнулся ногами от ствола и, взобравшись на вершину шелковицы, принялся осматривать двор тюрьмы. Потом легко спрыгнул на землю.

— Как бы не опоздать, — точно заклинание, прошептал он одними губами. — Послушай, друг, — обратился он к Илие, — не знаешь, случайно, место, через которое можно было бы пробраться туда без особых трудностей?

— Тебе? Одному? — удивился пекарь, стараясь вместе с тем, чтоб его услышал Хобоцел. — Если хочешь знать, то я изучил тюрьму назубок, будто собственный дом. Давай лучше пойду вместо тебя, а?

— Нет, нет, в крайнем случае проведи как можно скорее, сам же возвращайся на кладбище… Но почему это не слышно взрывов гранат! — озабоченно проговорил он. — За Йоргу и Хараламбие ответственный ручался головой…

— Волох? — вздрогнул Кику. — Тогда побегу узнаю! Или же хочешь пойти ты, красноречивый лев? В одну минуту найдешь общий язык с баптистами… У меня так не получится.

— Иди с ним, если просит, с баптистами и в самом деле легче договориться мне, — согласился, хотя и не без горечи, Тудораке.

— Что верно, то верно, — сказал Кику просто и в то же время с подковыркой. Он с трудом отвел взгляд от товарища, побежавшего в сторону кладбища, когда ж оглянулся невзначай, то увидел, что на помощь карателям спешит группа солдат. На винтовках, которые солдаты держали наперевес, сверкали штыки. — Жандармы! — И угрюмо, словно обидевшись на весь свет, добавил: — Держись возле меня. И, пока не окажемся на месте, делай все, что буду говорить. Договорились?

— Конечно, — согласился Зигу. — Бандиты намерены поджечь тюрьму, нужно предупредить преступление. Если попадется винтовка — справишься?

— Если бы! — захлебнулся от возбуждения Кику. — Если бы!.. Уже уложил двоих из пистолета… Теперь давай вот сюда… Влезай на плечи!

Сколько, однако, прошло времени: минута, час?

Но вот наконец со двора тюрьмы доносятся тревожные, отчаянные крики:

— Палачи! Палачи!

Откуда-то сверху в ответ раздаются выстрелы. Несколько залпов — словно оглушительный грохот ливня — по рядам зарешеченных окошек, откуда доносятся крики заключенных и рвутся вместе с языками пламени клубы дыма. Во все стороны разлетаются искры… Кто-то, торопливо пробегая по двору, кричит надтреснутым голосом: горит целое крыло здания, вместе с запертыми в камерах арестованными. Немногие надзиратели, не посвященные в тайну, бросились было тушить пожар, но их встретил пулеметный огонь, валивший с ног на ходу…

— Палачи! Пала…

И тут внезапно оказалось, что падают, сраженные пулями, и фашисты. Чудо? Но каким образом оно случилось? Ведь еще несколько минут назад из этих пулеметов строчили по заключенным… Но никто не знал, в чьих руках оказались пулеметы теперь…

Автомат, краткое мгновение истинного, жаркого боя, несколько уничтоженных врагов и несколько — из двухсот — заключенных, которым удалось спасти жизнь…

Во дворе тюрьмы Кику, конечно, было ни до чего, когда ж они вновь оказались по другую сторону обтянутого колючей проволокой забора, пекарь взял себя в руки, стал держаться по-прежнему.

— Тебе, кажется, велели в мгновение ока испариться! — тяжело дыша, проговорил он… Зуграву полз по земле в нескольких шагах впереди от Илие. — Ты должен исчезнуть моментально! — повторил пекарь слова Илоны. — Я же намерен вернуться к бородатым — там сейчас и мой Тудораке. Давай взрывчатку, тебе она только будет мешать. — И спрятал пакеты за пазуху, вытащив их из карманов Зуграву.

Чувствуя, что Зигу косится на его пекарский халат — там был спрятан еще не успевший остыть автомат, — Кику только рассеянно взмахнул на прощание рукой… попробуй теперь поймать! Ищи ветра в поле!

Какое-то время Зуграву еще передвигался ползком, стараясь удалиться как можно дальше от забора тюрьмы, потом наконец поднялся на ноги — следовало оглянуться и отыскать укрытие, где можно было бы разуться и осмотреть ногу. Его ранило, и из раны шла кровь, каждый шаг вызывал боль. Ногу словно бы кололо тысячами игл. Тем не менее нужно было собрать последние силы и как можно скорее удалиться от этого места, стараясь, разумеется, не хромать, идти ровно. Иначе можно вызвать подозрение у прохожих.

И что это еще за тип тащится там, на обочине? Только б не обратил внимания… Сейчас, когда нужно бежать на вокзал, слежка ни к чему. Во что бы то ни стало нужно еще сегодня попасть на кишиневский поезд… Выждав, пока подозрительный тип на мгновение пропал из виду, Зигу торопливо свернул на виноградник, тянувшийся вдоль шоссе.

"Как хорошо, что успел спастись Кику! Сколько еще смелых вылазок совершит этот парень! — подумал он, жадно вдыхая свежий, напоенный ароматом молодых виноградных листьев воздух. — А Тудораке?.."