Когда ж она была, та первая встреча?
Уже вечерело, моросил мелкий дождь, туман как окутал город днем, так не рассеялся и к вечеру, а тут еще сумерки, темень. Ему сообщили, чтоб вышел на встречу с девушкой из Кишинева, которая не знает здешних мест. Держа, как было условлено, шапку в руке, он должен подойти к ней и, убедившись, что из сумочки проглядывает краешек носового платка, спросить: "Каким образом поскорее попасть на вокзал?" Она должна была ответить: "Все время прямо, прямо, прямо"… Но как тут заглядывать в сумочки встречных женщин, если туман, непроглядная темень? Его прогонят, еще отругают… К тому ж усилился дождь, и держать шапку в руке значило выглядеть смешным, если не вызвать подозрения. В конце концов он надел ее на голову, решив снимать при виде каждой женщины. А вот, кажется, она. Внешность, пароль — все вроде бы соответствует. Правда, слова пароля она немного перепутала, поменяла местами, вообще же держалась довольно бойко, не переставая болтала, без конца задавала какие-то вопросы, которые, честно говоря, ничего общего не имели с тем, что он ожидал услышать. Если бы не предупреждение из Кишинева, не пароль, который она все-таки знала, он ни за что на свете не отличил бы ее от обычной девчонки, вздумавшей прогуляться вечерком… Какой это инструктор, к тому ж еще из штаба, из подпольного центра?
Вопрос за вопросом, и в конце концов оказалось, что он должен отвечать и на следующий: любил ли он когда-то? Если да, то почему? Если нет — то же самое: почему нет? Вся эта болтовня в итоге поставила его в тупик, и он даже засомневался: за ту ли ее принимает? Не хватало еще свалять дурака в таком деле! Ни к чему не привели попытки прощупать ее — на все вопросы она отвечала шиворот-навыворот. Он подумал: скорее она вывернет наизнанку тебя, иначе с какой стати выспрашивать насчет убеждений, нравственных качеств? Кто ж тогда она сама? Святая, что ли? Какие-то намерения, конечно, у нее были, иначе зачем устраивать допрос? Не впутаться бы в историю, в конце концов решил он. На кой черт все эти абстрактные рассуждения? О чистоте души будем думать в более подходящее время!
Давным-давно наступила ночь, все сильнее лил дождь, под ногами стояли лужи. В любую минуту можно было нарваться на облаву, на патрулей, но она и не думала прощаться. Куда там — еще крепче ухватила за руку, будто жениха, которого боится отпустить от себя хоть на минуту.
Стало ясно: он допустил оплошность. Никакой она не инструктор — та, наверно, вовсе не приехала или просто разминулась с ним в тумане. Эта девица, которая ухватилась за него и не отпускает, напутала с паролем; к тому же никакого носового платка из сумочки у нее не проглядывало — то был обыкновенный ремешок, что-то вроде украшения…
Ну хорошо, и что же дальше? Куда девать в глухую ночь молоденькую девчонку, которая, что правда, то правда, нисколько не походила на уличную? Ночевать ей, похоже, негде. Если оставить на произвол судьбы, еще привяжется какая-нибудь каналья… И кто будет в этом виноват? Он же сам, остановивший ее на улице… Теперь деваться некуда: девушка и в самом деле оказалась приезжей, а если никто в городе ее не знает, это может быть на руку подпольным связям. Немного подучить — и за дело!
— У меня всего одна постель, — пробормотал он. — Несколько досок, сбитых в виде лежанки.
— Не беда! — сразу же согласилась она.
Перед глазами встала сестра Параскива, хозяйка его отшельнической кельи: как она посмотрит на визит барышни в столь поздний час? Он намекнул девушке, что идти к нему неудобно, но что она могла придумать?
И вот они дома.
Волох, конечно, хотел постелить себе на полу, но она стала возражать. "Не беда, можно и вместе". Только пусть отвернется, пока она разденется. Он лёг спиной к ней, чувствуя необыкновенное смущение, и, хотя она по-прежнему болтала, вскоре понял, что заснуть не сможет. Он резко повернулся.
— Что с тобой, товарищ? — Впервые за весь вечер она употребила это слово. — Неужели влюбился с первого взгляда? — И рассмеялась.
— Я предупреждал… Сама напросилась! — вырвалось у него. И потянулся к девушке, пытаясь обнять ее.
Но она выскользнула из объятий, по-прежнему звонко смеясь.
— Зачем было столько времени рассуждать о любви, если боишься, чтоб до тебя дотронулись?
— Не совсем так. Настоящая любовь… — Она готова была начать новую дискуссию.
У него, однако, подобных намерений не было.
— Хватит, перестань! — едва сдерживая ярость, крикнул он. — Стоило из-за этой болтовни тащиться через весь город в глухую ночь!
Однако девушка и не думала прекращать свои теоретические рассуждения. Тогда он окончательно вышел из себя.
— Я знаю, зачем ты здесь: подвергнуть еще и такой проверке!
И в бешенстве отвернулся, укрылся с головой, даже зажал уши: чтоб не слышать ее, не чувствовать вблизи от себя ее тело! Поскорее бы уснуть. Утром, как только начнет светать, выставить, и все. Или же нет — пускай спит, он выйдет из дому первым. Назначена встреча… Хотя бы немного рассеялся туман, из-за него можно опять влипнуть в историю. Этот туман… туман…
Он погрузился в сон, крепкий, сладкий, окутавший тело шелковистой дымкой, сотканной из мельчайших капелек тумана. Из клуб этого прозрачного тумана на него наплывало лицо девушки.
"Не беда", — ласково лепетала она, обвивая шею нежными, мягкими руками, и сладость сна умиротворяюще растекалась по всему его телу.
На рассвете, не досмотрев до конца столь блаженный сон, он поднялся с постели. Опаздывать нельзя было ни на минуту. Стал торопливо умываться, стараясь не смотреть на девушку. Она крепко спала, как спит человек, уставший после долгого пути.
Волох не мог не удивиться тому, что теперь в нем совсем не было злости — ее как будто рукой сняло. Похоже, что и в самом деле сняло, потому что его не волновало даже, какими глазами посмотрит на все это сестра Параскива… Сегодня ему снова нужно взять с собой шапку; отвечая на пароль, он по-прежнему должен держать ее в руке. Потянувшись за шапкой, бросил взгляд на девушку — наступила пора прощаться. Она выглядела совсем не такой уж смуглой, какой показалась вчера, скорее просто загорела, к тому же лицо обветрено, опалено солнцем и холодом. Впрочем, и это впечатление могло быть обманчивым: в окне едва брезжил рассвет. Она спала, склонив голову к обнаженному плечу, и легонько причмокивала во сне губами, будто целовала кого-то. Впрочем, губы все время оставались плотно сжатыми — и во сне оберегала их от чужого прикосновения. И только плечо оставалось обнаженным, по-девичьи округлым, мягким… Трудно было оторвать глаза от этого плеча, хотя он знал: лучше б им вовсе не встречаться. Появление девушки внесло путаницу в дела; хоть бы уж благополучно от нее отделаться, чтоб никогда больше не видеть друг друга.
Встретиться бы в другое время — когда почувствуешь себя вольным, не связанным этой жестокой борьбой, сможешь свободно распоряжаться каждым днем жизни. Что он может предложить ей сейчас? Замужество? Счастливую семейную жизнь? Руку и сердце? Какая тут рука, если ее каждую минуту могут заломить за спину или сковать наручниками? Только перемигиваться на улице с доступными красотками, украдкой обнять, сорвать мимолетный поцелуй… Но это было не в его натуре.
Он еще раз посмотрел на девушку, теперь уже прощальным взглядом, потом неслышно подошел к постели и прижался губами к ее плечу. Да, он поцеловал ее и думал об этом все время… Наступила минута контрольной встречи — она была необходима, поскольку вчерашняя окончилась неудачно, все из-за нее, из-за девушки… И когда Волох оказался на условленном месте, его ждала… та же девушка!
Что это могло означать: колдовство? Наваждение? Ведь он все время думал о ней, не желал расставаться хоть в мыслях.
Да, то была она, причем из сумочки, как и следовало ожидать, проглядывал уголок бледно-желтого платочка.
— Простите, бога ради, но… — смущенно пробормотал он, прежде чем выдавить из себя слова пароля. — Не скажете, каким образом поскорее попасть на вокзал?
