— Да, да, понимаю, — подтвердил Илие и вновь неопределенно кивнул головой. — Не то захотела, не то расхотела…

— Что ты там бормочешь? До сих пор не выветрилось вино? Меня интересует, куда повел ее этот тип, и одну ли, не приставил ли стражу?

— Откуда мне знать? — думая о чем-то своем, ответил пекарь. — И кто, скажи на милость, видел у того типа удостоверение агента сигуранцы?

Волох не знал, как понимать эти слова. И почему Кику делает равнодушное лицо, будто история, рассказанная только что, ничуть его не обескуражила? Он переждал секунду, с трудом сдерживая яростно колотившееся сердце.

— Прошу ответить на вопрос: когда и каким образом ты сможешь узнать о том, что произошло с нею нынешней ночью? Собственно, не ночью, а всего несколько часов тому назад… Если только вы не успели повидаться за этот промежуток времени. — Последние слова он проговорил, не надеясь, что тот услышит их.

Однако Кику услышал, и сказанное нисколько не задело его, разве только вывело из состояния задумчивости, в котором он пребывал доселе.

— Это никого не касается, — вызывающе тряхнув головой, сказал он.

— Возможно, — кивнул Волох. Затем легонько взял Илие за плечи и, чувствуя, что тот начинает успокаиваться, бросил взгляд вокруг. Не заметив ничего подозрительного, подтолкнул его в спину. — Я очень тороплюсь. — Он взглянул на часы и добавил, теперь уже прежним, суровым тоном: — Не следует забывать, что за нами каждую минуту следят. Кто был тот тип, что гнался за нею? Неужели очередной ухажер?

— С какой стати ухажер? — решительно возразил пекарь. — Между прочим, ты нередко мелешь чепуху… Хотя главное не в этом: совсем не знаешь Лилиану.

— Ах вот, наконец-то всплывает настоящее имя. Значит, ее зовут Лилиана? И все же: кто был тот мужчина?

— Мужчина? Конечно, из полиции. Только не из той, с какой приходится иметь дело нам. Не индюк, нет. Ничего общего с сигуранцей. Подонок из банды, следящей за нравственностью. Я его, кстати, хорошо знаю. Их интересует, чтоб ты не воровал, не ходил с дамочками на травку… в общем, не преступал десять заповедей… Как видишь, он и не арестовал ее. Прочитал очередную проповедь, потом…

— Не понимаю: проповедь на ходу, в спину убегающей? — никак не сдавался Волох.

— Но если ее разыскивают родители? Неужели не представляешь, чего можно ожидать от этих старых буржуев? Чем они богаче, тем бешенее! — сердито проговорил Кику. — Наняли сыщика, чтоб выследил и доставил домой, вот он и старается. За денежки, разумеется. И добьется своего, не сомневайся.

— Откуда ты все это знаешь? Делилась? Рассказывала?

— Сам сообразил. Когда слово, когда другое, вот и дошел своим умом.

— Неплохой вывод: оказывается, ты у нас смышленый парень. И то слава богу. — Он еще раз посмотрел на часы и, сделав какие-то подсчеты в голове, прибавил шагу. — Теперь расстанемся… Значит, этот "доброволец" в самом деле хорошо держался?

— В самом деле. Бросался, как бык, у меня глаза лезли на лоб от удивления. Оттого, наверно, и нас не тряхнули поосновательней — он один заморочил им голову. Пришлось здорово повозиться, пока же суд да дело, кое-кто из наших успел скрыться. — Внезапно он резко тряхнул головой и нервно, взволнованно добавил: — И все же, как занесло к нам индюков, — не знаю. Представить не могу!

— В конце концов его арестовали, да? — снова спросил Волох.

— Еще бы, даже наручники надели! Но он все равно сопротивлялся. Пока забросили в машину, пришлось волоком тащить по земле… Что ж касается адреса громилы, которого искали, — по-моему, это сказочка, Сыргие. Сочинил! Наговорил чепухи, чтоб не почуяли неладное и поскорее убрались… Правда, вместе с ним.

— Посмотрим, как будет держаться на допросах, — подвел черту Сыргие. — Пока что нельзя забывать главное: инструктаж все-таки сорвался из-за него. Как бы все это в итоге не оказалось провокацией.

— Не думаю. Нет, нет! Из него даже слова не вырвут.

— Значит, вот как получается: Бабочка убегала от преследователя только потому, что не хотела слушать нравоучений? — Проговорив это, Волох сразу же высказал другое предположение: — Но каким образом можно установить, он ли гнался за нею или же она сама, намеренно, заманивала его? Проблема, ничего не скажешь… Если ты увидишь ее сегодня… — На всякий случай он немного отдалился от Кику. — Возможно, ты увидишь сегодня Лилиану…

— Почему я должен видеть ее? — Кику в любых обстоятельствах был верен себе, — Или не веришь, что…

— Говори только по существу. Это не меняет дела — верю я или нет, — Он горько усмехнулся. — Спрашиваю только потому, что ты — единственный человек, который поддерживает с нею связь… В смысле организационном, разумеется…

— Не хватало еще… — Пекарь все же не мог решиться на полную откровенность. — Хотя чего там темнить!.. Все равно она любит этого щенка, этого молокососа! Что же касается меня, то я… никакого интереса в ее глазах не представляю. Всего лишь бывший, отсидевший в тюрьме, не более… В то время как этот — герой! Тем более что не побоялся схватиться с жандармами, бросился на них с ножом.

— Но откуда ей знать об этом?

— Я же и рассказал… Только она и сама может что угодно вообразить! Надписи на стенах, призывы… Сам, кажется, слышал… Так что при чем тут я?

— И все же: каким образом я могу увидеться с нею? — повторил Волох. — Конечно, по паролю. Чтоб быть уверенным: это она, и никто другой. Только постой, постой… Сегодня — не могу, завтра — тоже. Послезавтра? Нет, и этот день отпадает… Значит, в воскресенье.

— Вряд ли согласится, — сухо проговорил Кику. — Даже если назначит встречу, все равно может не явиться.

— Как это: не явиться? — удивленно возразил Волох. — Речь идет не о рандеву — следует выяснить достаточно серьезные вещи. К которым она же, кстати, имеет самое прямое отношение.

— Так-то оно так… Но если не хочет, чтобы другие вмешивались в ее дела? Тут она — глухая стена! А если решит, что ты нелестного мнения об этом Антонюке — "добровольца" зовут Василе Антонюк, — тем более не придет.

— В самом деле? — В голосе Сыргие слышалось раздражение. — Хорошо, отложим до других времен… Где, по крайней мере, она живет?

Этот вопрос, заданный словно бы между прочим, поставил Илие в тупик.

— Я спрашиваю: на какой улице она живет? Можно было бы забежать сейчас… Это нужно, понимаешь, нужно! Слишком многое остается неясным.

— Не могу, — тяжело вздохнув, сказал пекарь.

— Но почему, Илие? В чем дело?

— Дал себе слово… Давным-давно решено.

— Не падай духом, парень! И к чему эта загадочность? Зачем таиться передо мной?

— А что остается? — ответил Кику. — Ты подозреваешь Антонюка, подозреваешь ее, даже этого ублюдка из "Полиции нравов"… Разве не так? — У Кику перехватило дыхание, но он справился с собой. — Считаешь, будто она… виновна в провале инструктажа… Договорим до конца: и в том, что налетели индюки! Вот видишь… А между тем если и винить кого-то, то нужно прежде всего винить тебя! Тебя, Сыргие, тебя — никого другого! Кто раньше других вышел из дома? Ты. Это во-первых… А во-вторых… Тогда, когда арестовали руководство — троих за один раз, — ты тоже остался целеньким… Тебя не тронули! Слышишь: даже пальцем не тронули!

— Довольно! — резко оборвал Волох. — Сейчас разойдемся, а вот завтра… Чтоб завтра был в намеченном месте. Понятно? — Он помедлил, желая услышать ответ пекаря, но тот почему-то медлил. — Договорились? Завтра встретимся? — повторил он, хотя делать этого не следовало.

— Не знаю, как насчет завтра, — пробормотал Илие под нос, принявшись зачем-то затягивать пояс, и без того затянутый до отказа. Заметив наконец, что руководитель приостановился в ожидании ответа, выдавил: — Я сообщу, когда и как…

Волох резко пошел вперед. Некоторое время он шагал скорее по инерции, не разбирая дороги и ясно чувствуя, что тело не подчиняется ему: оно словно брошено вперед какой-то неведомой силой и по мере продвижения все острее ощущает близкое, неминуемое падение. Куда несут его ноги? Кому и где он сейчас нужен? Никому. Нигде. Ни одной душе на свете.