— В одну из намеченных встреч, — жестко ответила она, рассеянно скользя глазами поверх голов. — После того, как выяснишь дело. Тогда и доложишь.

— Где? Какого числа? — снова спросил он, непроизвольно понизив голос и потянувшись ухом к ее губам.

— Я уже сказала: в одну из контрольных встреч, — ответила она на ходу и, глубоко вздохнув, направилась к выходу.

Точного ответа Волох так и не дождался.

И тут на пороге поднялась какая-то возня. Гаврилэ с силой открыл входную дверь, стараясь заслонить комнату своей широкой спиной, и увидел незнакомого человека, пытавшегося ворваться в дом, как будто его подталкивал в спину ураганной силы ветер, свирепствовавший за стенами. Это был рослый, крупный мужчина, закутанный в теплые одежды, так что можно было различить только запорошенную снегом бороду да крестьянскую кушму, надвинутую по самые брови.

Тудораке Хобоцел слегка приподнял свечу, и от этого кудрявые колечки на бороде незнакомца заискрились легкой серебристой изморозью. Из-под густых мохнатых бровей сосредоточенно глядели большие серые глаза.

Илона бросилась ему навстречу — невысокая, хрупкая — точно добрая, ласковая дочь, наконец-то дождавшаяся отца, долго не приходившего домой. "Ты здоров? Цел и невредим?"

— Собирайся, пора… — прошептал человек с порога, и эти слова, казалось, были согреты его дыханием, слетавшим густыми клубами с губ. — Меня срочно вызывают… в штаб…

Она не дала ему переступить порог и войти в дом — взяла за руку, легонько кивнула, безмолвно показывая направление, и он шагнул следом за нею в густую темень ночи. И разве что в самое последнее мгновение проговорила торопливым и все же более мягким, чем раньше, голосом:

— На том же месте по нечетным дням.

Эти слова были адресованы Волоху.

Теперь к выходу направился Кику — ему снова предстояло стоять на страже. Пекарь потоптался у ворот, выглянул на улицу, проверяя, все ли вокруг спокойно, затем вернулся в дом и незаметно кивнул Сыргие: пускай выходит первым. Следом пойдет сопровождающий, которому поручено проследить за безопасностью руководителя.

Выйдя на улицу, темные фигуры быстро отделились одна от другой: на случай патруля или облавы. Вблизи конспиративной квартиры вообще нельзя было ходить по двое. Они стали быстро удаляться, заметно прибавляя шагу. Поскорее, поскорее выбраться на соседнюю улицу. В доме оставалось слишком много людей, ожидавших, когда можно будет покинуть явку.

Первым двум предстояло немало покружить по узеньким, кривым улочкам, стараясь не только запутать след, но и не напасть на случайного прохожего, не вызвать беспокойства собак. Если какая-то невзначай залает. лай может вызвать подозрение у патруля.

Волох чувствовал себя ответственным за то, что инструктаж был сорван, независимо от обстоятельств, которые могли служить для него оправданием. Хоть бы уж люди благополучно разошлись по домам! Сейчас это вызывало самые серьезные опасения.

Снег под ногами, хоть и был крепко прихвачен морозом, все же скрадывал шум шагов. Было далеко за полночь. Когда они выбрались на центральное шоссе и наконец-то пошли рядом, Волох с изумлением заметил, что сопровождает его… женщина. Ни слова не говоря, руководствуясь единственно соображениями безопасности, он решительно взял ее под руку. Ему даже не видно было лица спутницы, он только слышал тяжелое, глубокое дыхание — следовало приравнять свой шаг к частому женскому, а также дать ей возможность опираться на его руку.

— Как ты думаешь, не удастся захватить автобус? — сказал он, пробуя завязать разговор. — Кажется, один в сторону Кирпичного еще должен пройти.

Она не ответила, даже не подняла глаз. Шагала короткими шажками в своих туфельках на высоких каблуках, которые утопали в снегу и, как ни старалась, все же вынуждена была временами отпускать его руку, поскольку не успевала за ним. Наконец они добрались до нижней части города, и путь этот занял достаточно времени. Сквозь редеющую мглу ночи виднелись ряды крохотных домиков, прятавшихся за черными стволами деревьев, по обеим сторонам от домов тянулись пустыри, заросшие притрушенным снегом бурьяном, кое-где шелестела на ветру неубранная кукуруза… Благополучно бы добраться до железнодорожного переезда, дальше будет проще…

Дом, в котором они собирались ночью, теперь был на другом конце города.

Окраина спала. Нахохлившаяся, за крепко запертыми калитками и темными окнами, над которыми хмуро нависали низкие, сумрачные крыши. От домишек, спрятанных за деревьями и заборами, от сонно мерцавших стекол пока еще веяло тишиной и покоем — до утра, с его тревогами и первыми солнечными лучами, когда солнце покроет стекла золотистым глянцем, было не менее двух-трех часов.

Показался невысокий и довольно крутой холм, на вершине которого размещался кирпичный завод. Теперь дорога будет все время подниматься вверх, пока не уткнется в переезд. До него было совсем близко.

Волох и его спутница по-прежнему безмолвно шли вперед.

"Если навстречу попадется какой-либо подозрительный тип, придется прижать ее к себе… или самому крепче прижаться к ней… Сколько еще раз из-за вечной конспирации придется играть роль влюбленного?" — улыбаясь, подумал он.

Издалека донеслось глухое дребезжание автобуса. Правда, трудно было понять, какой рейс он совершает: последний ночной или первый утренний.

— Не прибавить ли шагу, как ты считаешь? — сказал он, снова крепко беря ее под руку.

Спутница пробежала несколько шагов, однако вскоре отстала. Как это ни странно, он и на этот раз не сумел рассмотреть ее лица. Когда они пересекли переезд и вышли к месту, где дорога круто сворачивала, едва не устремляясь в обратную сторону, он ощутил внезапно — впрочем, ощущение могло быть и ложным, — что она стала держаться еще более отчужденно, чем прежде.

Не хватало только выяснять отношения в такой час!.. И все же: почему он не посмотрел на человека, который выходил вслед за ним по знаку Кику? Может, эта женщина просто пристроилась к нему по дороге, опередив настоящего сопровождающего, которого приставил к ответственному Кику?

Впрочем, в это трудно было поверить.

Значит, Илие намеренно послал ее вместе с ним? Но зачем он это сделал?

В обшарпанном автобусе, освещенном тусклым, зыбким светом — как будто сквозь пыльные стекла пробивались отсветы далеких молний, — было четыре пассажира. В особенности обращал на себя внимание изрядно подвыпивший мужчина средних лет: стараясь во что бы то ни стало доказать, что он способен держаться на ногах, гуляка раскачивался из стороны в сторону, точно маятник. На переднем сиденье самозабвенно шушукалась влюбленная парочка. Для них ничего вокруг не существовало.

Четвертый пассажир, одетый в плащ с капюшоном, на котором сверкали не успевшие растаять снежинки, с виду походил на деревенского жителя, какого-нибудь крепкого, солидного хозяина. Впрочем, судя по одежде, он мог быть и ремесленником, мелким городским служащим. Человек стоял, крепко упираясь ногами в пол, и внимательно наблюдал за тем, что происходило в автобусе, хотя вместе с тем и следил за маршрутом: соскребая пальцем левой руки — правая была глубоко засунута в карман — изморозь со стекла, он время от времени выглядывал на улицу.

Волох уселся в дальнем, темном углу и слегка сдвинул на затылок шляпу, чтоб можно было держать в поле зрения пассажиров. Девушка осталась стоять. Она застыла рядом с Волохом, закутанная в ярко-синий плащ с пелериной, намеренно низко опустив капюшон, так что, по сути, видны были только одни губы, слегка, еле заметно подкрашенные. На лоб спадали пряди волос, и для того, чтобы разглядеть что-либо, ей то и дело приходилось смахивать их в сторону, и тогда она дула себе на лоб. В такие минуты девушка казалась необыкновенно привлекательной… Волох заметил, что туфли у нее были не совсем по сезону — слишком легкими и к тому же пронзительно красного цвета. Когда она села рядом с ним, он поневоле обратил внимание на ее ноги, длинные и "недозволенно" соблазнительные.