Потому Макс осознавал всю важность поддержки матери своим вниманием – до встречи с менеджером оставалось еще полтора часа, и Хорошин успевал наведаться в цветочный магазин. Наталья очень любила ирисы – не самый ходовой вариант, но вполне доступный для москвичей. Как раз на пути домой Макс знал один цветочный магазин, где он был завсегдатаем, и за что получал хорошие скидки.

Мама не ждала возвращения сына в такой час, а потому входная дверь квартиры была закрыта на внутренний замок. Спрятав ирисы за спину, Макс нажал на кнопку звонка. Когда Наталья открыла дверь и увидела сына, на ее лице мгновенно нарисовался восторг.

– Максуля! – женщина чуть ли не набросилась на него с объятиями, от радости даже одарила его легким поцелуем в губы, чем сын категорически не брезгал.

– Та-дам! – Хорошин прокрутился на месте, сделав красочный жест вручения цветов. – Тебе, дорогая.

На какой-то момент ему даже показалось, что она вот-вот всхлипнет или упадет в обморок. Со стороны кухни жарилось что-то очень вкусное.

– Мои любимые… – вдохнув аромат бутонов, она вручила их обратно сыну. – Найди вазу, у меня соус кипит.

Выполнив поручение родителя, Макс поинтересовался, что же такое аппетитное готовила мама. То было одно из его любимых блюд – паста болоньезе. Но до подачи на стол оставалось еще как минимум полчаса – говяжий фарш должен был хорошо пропитаться томатной пастой, а сам соус требовал частого перемешивания, чтобы фарш не пригорел к сковороде. Хорошин не мог уехать из дома, не попробовав этот шедевр, и созвонился с Климкиным, чтобы обсудить отсрочку встречи на полчаса. Тот, демонстрируя свое недовольство, все же согласился.

– И без опозданий! – визгнул менеджер и бросил трубку. Хорошину было плевать – уйти, не дождавшись ужина, было равносильно неуважению к маминым стараниям, не говоря уже о том, что в кафе «Стара Юга», где у Макса планировалась встреча с Климкиным, он бы заплатил хорошие деньги за вечернюю трапезу.

И все же из дома парень выехал с некой долей обиды на своего творческого партнера – мама хотела расспросить сына о прошедшем концерте, про Петербург, и что вынудило вернуться его раньше времени. На что Макс ответил, что расскажет потом.

В ресторан «Стара Юга» Макс приехал раньше на десять минут. Климкин уже сидел за столом, что-то просматривая в своем телефоне. Увидев подошедшего Макса, он резко убрал смартфон в сторону.

– Я заказал тебе два бокала пшеничного, чтобы не терять время, – сказал Виталий, не поднимая глаз на Макса.

– Не планировал сегодня хмельным баловаться, – сухо ответил Макс, подходя к столу.

– Присаживайся давай. Ну рассказывай, как вчера все прошло.

– Все прошло отлично! Вся площадка была битком набита зрителями.

– Отлично, говоришь? А вот организаторы «Юбилейного» так не думают, – Климкин сделал акцент на последних словах.

– В смысле? Они Вам жаловались?

– Сегодня мне позвонили админы оттуда и сообщили, что менеджер какого-то там артиста, как его… Который после тебя был…

– Кюрасао.

– Наверно, не помню уже. Так вот, менеджер этого балбеса устроил скандал с «Юбилейным», мол, из-за Вашего Хорошина сорвалось выступление следующих артистов, которые были на всех постерах города. Съемки концерта не состоялись, а менеджеры артистов, кто не выступил, начали требовать обратно деньги у организаторов площадки. Ты в конце что-то там сделал, и зрители начали…целоваться друг с другом! Говорили, что люди чуть ли не этим начали заниматься…

– Потому что мои песни раскрывают сердца людей. А остальные поют только ради денег.

Официантка в национальной балканской одежде принесла два бокала светлого пива, сопроводив подачу фразой «Пожалуйста». Девушка бросила улыбчивый взгляд на Макса, и взаимность с его стороны не заставила себя ждать.

– Ау, ты здесь? – Климкин начал многократно щелкать пальцами, пытаясь вернуть Макса к диалогу.

– Так в чем вопрос, я не пойму? Что их Кюрасао не вызвал такого восторга? – Макса начинало раздражать, что в претензиях Климкина нет конкретики.

– Что про тебя теперь хотят статью в «желтухе» написать. Мне сегодня уже двое звонили. Спрашивали: «А чем это он завел так толпу?», «А как Вы будете решать вопрос с другими артистами?».

– Да пусть пишут, что хотят! Вам то какая разница?

Виталий начинал переходить на более повышенные тона.

– Такая, дорогой мой, что «Юбилейный» может расторгнуть с мной контракт. А другие начнут задавать неприятные вопросы. Я сейчас от тебя хочу услышать все, как есть – как ты вызвал у зрителей такое странное…поведение.

– Я всего лишь крикнул: «Любите друг друга!».

– Нет, организаторы говорят, ты достал из пиджака какую-то фиговину и поднес ее к микрофону.

Макс прекрасно понимал, что речь идет об устройстве Acudisiac 500. Климкин ни в коем случае не должен был узнать о его существовании.

– Я… достал диктофон! Хотел записать восторги зрителей.

– Так, хорошо. Давай почитаем твой райдер22, – Климкин достал из-под стола свой поношенный черный рюкзак, из которого достал какие-то листы бумаги. Среди них Макс узнал два листа, которые лично готовил перед выступлением на «Юбилейном». – Где это… А, вот… кардиоидный конденсаторный микрофон с диапазоном частот до 25 кГц. А теперь давай вспомним уроки музыки – ты в каком голосе поешь?

– Лирический тенор.

– В каких частотах звучит тенор?

– До пятисот герц.

– Тогда на кой черт тебе такой дорогущий микрофон, если там полно динамических? – Климкин задергал бумагами чуть ли не перед лицом Макса.

Хорошин на секунду призадумался от такого вопроса, но вскоре выдал:

– Концертные площадки закупают самые дешевые микрофоны, которые не могут передать всю чистоту и качество голоса певца, – парень сделал первый глоток пива.

– Особенно, если подносить к ним диктофон, да?

Макс начинал выходить из себя.

– Знаете что? У всех есть свой секрет, свое амплуа. Свои карты я также не планирую раскрывать. Я понимаю, что Вы смотрите на артистов как на источник своих доходов и выгодных контрактов с концертными площадками. Для этого Вы, в конце концов, и работаете…

– Ты собрался со мной обсуждать мои доходы…? – зашипел Климкин.

– Нет, Ваши деньги мне неинтересны. Раз так такой подход Вас не устраивает, то либо договаривайтесь, чтобы я выступал в концы программы, либо рассматривайте только сольные концерты. Чем не решение? – Макс завершил свой ультиматум вторым, завершающим глотком пива.

Виталий пребывал в неком состоянии булькающего котла терпения, из которого вот-вот польется кипяток. Его багровые щеки налились краской, и того гляди лопнут. Но на выхлопе он выдал лишь чуть слышный истерический смешок.

– Ты что, Киркоровым себя возомнил? Или Колей Басковым? В конце программы? Братец, тебе до такого уровня еще горланить и горланить, чтобы выступать от самого себя… А до тех пор будь добр – спустись…

– Вам напомнить, как мы стали сотрудничать? Нас было трое, кто прошел отбор без каких-либо знакомств и родственными связями с эстрадой. И Вам предложили, как Вы однажды выразились, «объедки со стола», потому что никто не мог за меня тогда поручиться…

– Я тебя понял. Завтра пришлю на твою электронку23 копию соглашения о расторжении контракта. Разговор окончен.

Дорога до дома заняла чуть более сорока минут. На душе у Хорошина скребли кошки – не слишком ли резко он закончил разговор с Климкиным? Можно было бы пообещать, что такого казуса больше не повториться, а потом применить Acudisiac 500 в самый подходящий момент. Вероятно, это и стало его ошибкой – вместо того, чтобы поступить разумно и воздержаться от перфоманса в середине концерта, он мог бы устроить любовный флешмоб, когда все эти артисты-выскочки отправились бы на свою тусовку. С другой стороны, выступление певца так бы и осталось на уровне разогрева перед другими, более обеспеченными начинающими поп-звездами. Сейчас с деньгами и хорошими связями на эстраде может выступать любой – хоть хриплый, хоть и без слуха. И даже необязательно самому сочинять текст песни и музыку – за тебя это делал гострайтер24 и саунд-продюсер соответственно. Макс был против всего этого и хотел, чтобы его музыка вызывала только искренние эмоции, потому тексты песен всегда сочинял сам, и тщательно следил за работой создателя музыкального сопровождения.