«Увы, отец, чтобы поймать нас тебе придется заехать на Красноярскую улицу и покопаться в стальных обломках», – думал про себя Степан.

Однако оставалась еще одна проблема.

Что делать с Алексеем Путейко, когда тот придет в себя и начнет давать показания? Единственный оптимистичный сценарий в этой ситуации – чтобы Меркулов договорился о перевозке в их госпиталь для полицейских, поговорил с врачом, и ему поставили диагноз амнезия, лишить прав на три года, дать условный срок, без права занимать должности в государственных органах. Меркулов выведет его ставку за штат, и он продолжит работу клерком в окошке, принимая на себя гнев и бумажки от граждан. Параллельно с этим ему придется искать пути, где взять средств на выплаты родственникам пострадавших фельдшеров скорой помощи. Но ситуация обрела слишком большой резонанс, и приемлемый расклад для напарника был маловероятен.

Когда гроб с телом Елизаветы накрыли крышкой, закрутили и понесли в ритуальный микроавтобус, отец подошел к Степану.

– Сынок, не представишь меня своей спутнице?

Степан гордился и одновременно презирал своего отца за его полицейские замашки. Очевидно, что ты хочешь познакомиться не для разделения семейной утраты.

– Отец, это Кира. Кира, мой отец Алексей Иванович.

– Очень…приятно… – неловко ответила девушка.

– Чем занимаешься, Кира?

– Пока ничем, ищу работу.

– Кем хочешь работать?

Кира впала в секундный ступор, как бы подбирая ответ и периодически посматривая на Степана.

– Не знаю… Смотря, что предложат…

– Понятно. Руки у тебя красивые, можно посмотреть? – Алексей Иванович аккуратно осмотрел внешнюю и внутреннюю сторону кистей. Из маникюрных процедур Кира обходилась лишь стрижкой щипцами. Где-то под ногтями попадались остатки грязи, где-то они были обкусаны, но в целом ухожены. – Пальцы чем-то похожи на ее… Спортом занимаешься?

Смущенная Кира выпустила руки из хватки главы семейства и ответила «нет».

– А фигура вроде есть… Вы как, до кладбища своим ходом или подвезти?

– Своим, – Степан взял Киру за руку и направился к выходу из морга.

***

Если не считать «урожая» из утренних протоколов, то будничная служба Степана на посту проходила без происшествий до самого обеда. Казначеев договорился с Меркуловым за смену в понедельник не просто так – воскресение хотелось посвятить себе и посещению Алексея вместе с Кирой (без человека с удостоверением к нему не хотели пускать). Девушка так ничего и не рассказала родителям – у тех хватало и своих забот. У лечащего врача, по обыкновению, в этот день был выходной, но и без его присутствия можно было наблюдать за положительной динамикой выздоровления старшего лейтенанта – Алексей уже мог открывать глаза и даже сосредотачивать взгляд на посетителях. Со слов дежурного врача Степан и Кира выяснили, что их напарник все это время находился в коме, и лишь вчера, чудесным образом, он начал приходить в себя. Состояние стабильное, завтра планируется перевозка в госпиталь для силовиков. По всей видимости, самочувствием Алексея интересовались не только родственники и коллеги – Кира говорила, что Федя пару раз пытался набрать ей. На что девушка уверенно нажимала красную кнопку сброса звонка (номер Акулы запомнила по последним цифрам), а затем, без доли сожаления, отправила его контакт в черный список. После всего случившегося говорить с этим человеком не было никакого желания. Несмотря на то, что его прямой вины во всем этом нет.

Каким бы все-таки Меркулов не был засранцем и любителем наживы, он все-таки добивался чего-то стоящего для своих сотрудников. Возможно, что он будет периодически припоминать об этом Алексею, когда тот не будет тянуть элементарную офисную работу в его подразделении. Но это уже будет другая история.

Напарник Степана мог уже воспринимать слова своих посетителей. Сам же при разговоре ограничивался пока несколькими звуками.

К тому же, работа в понедельник – отличный повод не собираться с друзьями и коллегами отца на поминках. Тот трюк с демонстрацией рук Киры проводился не просто так – вероятно, еще на отпевании отец обратил внимание на мелкие зажившие раны на предплечьях (хорошо, что Федя предлагал ей в свое время лишь «зелень», а не героин), которые могут оставаться во время обслуживания машины. Не говоря уже про внешний вид, «как у шпаны». Степан не был фанатом художественной литературы, но среди прочих он вспомнил один из нашумевших романов Виктора Пелевина, в котором главный герой обращал внимание на руки покупателей. Так и здесь – по мозолям у оснований пальцев ладоней Киры отец мог предположить, что та либо часто сидит за рулем, либо любит подтягиваться на турнике. По самим же ногтям и пальцам можно было предположить достаток и склонность к нервным проявлениям. Поэтому Казначеев-старший и задавал странные, но логичные вопросы, на которые уже знал ответ. Отец раскрыл еще часть карт уже дома вечером, когда спросил, на чем ездит Кира, и на что сын отвечал, что не знает. После этих миниатюрных допросов желание общаться с отцом, пускай и в такие непростые дни, отпадало все сильнее.

Самое «лакомое» место на его посту был выезд с Марксистской улицы, с которой можно было проехать либо прямо на Таганскую площадь, либо повернуть на Таганскую улицу с крайней правой полосы. В утренние часы пик здесь собиралась такая пробка, в которой легко было выдернуть любителей выехать на встречную полосу, подрезающих троллейбусы, а также проезжающих на красный свет. Мотоцикл Степана находился на парковочном островке среди других машин, и заметить патрульный транспорт в таких пробках было практически невозможно, а яркую форму Степана издалека можно было спутать с обычным мотоциклистом или сотрудником коммунальных служб. Маскировка на уровне, что называется.

Но такие хитрости не обходились без сопутствующих тягот. Все-таки мотоцикл – не машина, здесь не отдохнешь в салоне с работающим кондиционером.

После очередного разрешающего сигнала светофора Степан увидел, как на парковочном островке остановился доколе знакомый «Мерседес», с доколе знакомыми номерами «амерками». Для большего внимания к своей персоне водитель премиальной марки автомобиля даже посигналил в клаксон. Подойдя к нему, Степан узнал своего старого приятеля Станислава Кириленко, все также что-то пережевывающего во рту.

– Как служба, командир? – спросил УСБшник, чавкая своей жвачкой.

– Так парковаться нельзя – выходите за линию.

– А я не паркуюсь, у меня остановка. До 5 минут, как в ПДД, – Станислав даже поднял указательный палец, демонстрируя свои обширные познания правил дорожного движения. – А где напарник?

– Напарник в отпуске.

– Ты один что-ль?

– Да.

– Не скучно?

– Уважаемый, если Вы не против, я продолжу нести службу.

Как бы его потянуть за язык, чтобы он рассказал про видеозапись с ночных гонок? Если, конечно, оператором был он.

– Да брось, я может… по тебе соскучился, неделю почти не виделись. У нас в главке про каких-то измайловских стритрейсеров говорят, слышал что-нибудь об этом?

Степан максимально придал лицу вид, что эта новость вызвала у него исключительно удивление.

– Нет, это же другой округ. Откуда мне знать?

– Мало ли… Говорят, их крышуют ГИБДДшники, вместе с ними ездят.

– Что ж, долго они так ездить не смогут.

– Именно. Уже имена инспекторов пробили…

От этой новости обильное потоотделение на лбу Степана троекратно усилилось. Неужто Тихон и правда попал в лапы УСБ и всех сдал?

Станислав выжидающе посмотрел на него.

– И среди имен есть и твое.

Раздраженный Меркулов подходил к месту встречи с Тихоном, недалеко от стартовой площадки, где начинались заезды «Ночных всадников», а уличные продавцы торговали всяким автомобильным добром. Изначально Альберт Сергеевич планировал провести этот вечер с семьей в ресторане «Стара Юга» (по забавному совпадению, расположенному на юге столицы) и наконец-то отметить затянувшееся празднование одиннадцати классов дочери Нины, оконченных со знаком «отлично». Отца хоть и опечалило присутствие в аттестате нескольких «троек» по точным и естественным наукам, но все же не приуменьшило повод поддержать дочку в пройденных испытаниях. К тому же, Меркулов придавал немаловажное значение в выборе дальнейшего образовательного учреждения – как правило, в таком возрасте у подростков еще не складывалась ясная картина своего профессионального пути, либо понимание есть только в общих чертах. Но прибегать к методу кнута и пряника ему совсем не хотелось, он считал такой подход пережитком советской эпохи, когда родители могли диктовать детям, как дальше выстраивать свою профессиональную жизнь. Престижные профессии старались передавать по наследству, дабы родители могли быть уверены в стабильном будущем своего преемника. Но Меркулов хотел, чтобы жизненный путь Нина выбирала сама, а не из-под палки – отношения с единственной дочерью были дороже. А свои доводы он планировал преподнести ей за этим ужином грамотно и последовательно.