– Если коротко – Ефимцев уверял меня, что был уверен в группе крови твоего напарника. В то время выдачу пакетов с донорской кровью производили без специальной врачебной комиссии, их начальник службы трансфузиологии вел только учетный список емкостей с кровью, за который он отчитывался только перед главврачом больницы. Хранилище с пакетами оборудовано видеонаблюдением, и, если дежурный врач не внесет запись при востребовании мешка – это гарантированное увольнение, а то и статья. У каждого мешка свой уникальный номер, который дежурный врач вносил в некий журнал регистрации переливания, где указывал фамилию пациента и время востребования.

– В хранилище кто-то наблюдает за этим? – спросил Степан.

– Степ, я же тебе говорю – есть камеры. У нас нет такого финансирования, чтобы круглосуточно держать вахтера за мешками. Суть не в этом – холодильник с мешками разделен на несколько отсеков. То есть, на каждую группу крови приходится свой отсек, так? И мешок, который тогда Ефимцев брал из холодильника, был единственным.

– А сколько должно было быть по описи?

– Не знаю. Возможно, что у них есть нечто вроде станции переливания крови, либо они обмениваются биоматериалом внутри госпиталя по мере необходимости.

– А как маркируются данные донорской крови на емкостях?

От интриги Алексей Иванович чуть наклонился вперед к Степану.

– Грамотный вопрос, сынок. Вся маркировка материала производится наклейками. Улавливаешь суть?

От такого нюанса Степан на какое-то время впал в раздумья, затем выдал умозаключение.

– Тот мешок был предназначен как раз для Алексея.

– В точку. А маркировку пакетов осуществляет тот же человек, что ведет учет материала.

– То есть, врач-трансфузиолог.

– Вот и думай теперь, что это могло значить, – Казначеев-старший встал с кровати и направился в сторону коридора. – Пойду прогуляюсь до рынка.

После ухода отца Степан попытался вызвонить Киру по второму номеру, с которым так милостиво вчера поделился Камиль. В ответ на вызов он услышал лишь: «Аппарат вызываемого абонента выключен…». Возможно, что девушка просто перестала использовать номер, либо не отвечала на незнакомые звонки из соображений осторожности.

Даже вечерняя тренировка в спортзале не дала Степану наводки на связь Меркулова с возможной подменой биоматериала, определившего исход его реабилитации в госпитале. Чутье нашептывало, что в этом происшествии была закономерность, поскольку Альберт был вполне заинтересован в сокрытии его причастности к заездам «Ночных всадников». Но чтобы нынешний начальник первого экзаменационного отделения имел какие-либо повязки с руководящим составом медицинского учреждения… Как там его звали? Некто Железняк А.В.? В архиве руководства главного госпиталя МВБ наверняка есть реестр кадровых приказов по штатной структуре, с постоянным сроком хранения по месту утверждения. Но учредителем госпиталя является ведомство, министерство внутренней безопасности, в отношении которого Госавтоинспекция имела такое же подчиненное положение.

А значит, на любой официальный запрос с места работы Степана будет гарантированная отписка с формулировкой «обратиться в курирующее ведомство». Не говоря уже о том, что Альберт Сергеевич будет далеко не в восторге от такой инициативы. Телефонный звонок был более опасной затеей – может повториться ситуация с вечерней погоней за «Маздой».

Но такие полномочия вполне есть у проверяющих органов. Здесь Казначееву невольно вспомнился случай с остановкой служебного «Мерседеса» и предложением приобрести добротную пару сапог…

Степан остановился посреди пешеходной части, по которой он возвращался домой с тренировки, и сделал себе напоминание на завтра с одним словом: «Справочник».

Только он собрался нажать кнопку блокировки экрана телефона, как ему позвонил некто с именем «Неизвестный абонент». Левая рука, которой Казначеев держал устройство, будто онемела – большой палец отказывался прикасаться к экрану, чтобы сделать выбор между «Принять» и «Отклонить» вызов. Откуда такой мандраж? Услуга антиопределителя номера в такое время не была чем-то в диковинку – операторы сотовой связи предоставляли ее на законных основаниях. Тогда что за предчувствие?

Правая рука бросила спортивную сумку на землю, и все же решилась ответить на звонок. Из-за волнения приветственное «Алло» прозвучало тихо и неуверенно.

– Привет, Ворон. Давно не слышались.

Даже спустя три года Степан не забыл, как звучит ее голос.

***

С момента того самого звонка прошла еще неделя – практически все было готово к реализации замысла Степана. Оставалось только «зажечь фитиль». И это несмотря на то, что минувшая неделя в первом экзаменационном отделении выдалась довольно трудоемкой – слухи о новом регламенте сдачи экзаменов и резком удорожании автомобилей после нового года приводили людей в перманентное возбуждение, и те, как по команде, начали осаждать отделения по всей Москве. Отчасти это объяснялась еще и тем, что рабочая часть народа хотела решить дела до основного сезона отпусков.

В том числе и коллеги из московского управления Госавтоинспекции и профильных департаментов министерства внутренней безопасности. А если те выходили из своих отпусков – количество расписанных на межрайонный отдел поручений многократно возрастало. Суббота снова выпала на прием экзаменов в «Мотодрайве» (снова утерянный выходной). Единственное, что было приятным в этой части – оплата за выходной день осуществлялась в двойном размере, по всем канонам Трудового кодекса.

Где-то незадолго перед обедом Меркулов заглянул в кабинет Степана и вызвал к себе. Поначалу Степан думал об утечке информации о готовящемся плане, но, сев за стол в кабинете начальника, понял, что предмет беседы будет идти в относительно мирном ключе – уголки бровей и рта Альберта Сергеевича, как основные индикаторы его настроения, были в «зеленой зоне».

– Скажи мне, Степка, какие у тебя планы по работе на ближайшие… полтора года?

– Не совсем понял вопрос, Альберт Сергеевич, – Степан тянул время, чтобы понять суть этих игр разума.

– Ну что значит не понял – планируешь работать здесь дальше, может что-то присматриваешь или уже присмотрел.

– А что, пора готовиться? – это была одна из немногих подобий шуток с авторством великого комика Степана Казначеева. – Не задумывался об этом.

Меркулов начал перебирать большие пальцы рук, а губы примачивать языком.

– Это хорошо. Слышал, что начальника отделения регистрации сняли?

– Майора Чкалова?

– Его самого, орла этого не подстреленного. Статистику нам портит – показатели самые низкие по сравнению с другими отделами.

– Не успевали номера с СТС раздавать?

– Да нет, раздавать то успевали, но много жалоб от граждан на ошибки в документах. В техпаспорте одно, в СТС другое, ребята в окошке медленно с очередями работают, компьютеры слабые и все такое. А он не особо в эти проблемы хотел вникать. Вот ему и предложили уйти по-хорошему, когда проверка нагрянула, – Меркулов наклонился к Степану и чуть приглушил голос. – Так вот, пока ты за гонщиками носился и вредничал на экзаменах, я сразу к Томилину пошел, как узнал об этом. Ну, короче – вместо Чкалова пойдешь?

От такого вопроса Казначеев непроизвольно встал из-за стула.

– Вы не шутите сейчас!?

– Ты сядь, дружок-пирожок. В ногах правды нет. Да, серьезен, как никогда.

– Но ведь это должно быть звание не ниже майора, – заметил Степан важную деталь в этой истории.

– Можно и капитаном. Пойдешь как исполняющий обязанности, потом как Колокольчиков приказ в конце года подпишет, Томилин нормальную должность даст. Это уже в 2016 скорее всего будет.

У Степана не было слов – новая должность и звание меньше, чем за три года! Многие сотрудники трудились по нескольку лет, чтобы высидеть звездочки на погонах, прекрасно готовили рапорты, служебные записки, протоколы и прочую белоснежную работу, но кроме повышения цен на продукты и коммунальные услуги в их жизни мало что менялось. Такой индексации зарплат, как у сотрудников бюджетных организаций, у них нет.