– Скоро будут, не переживай.

Через какое-то время к воротам снова кто-то подъехал. Быстрым шагом Тихон подошел и открыл их, и на площадку заехала Квокка. Тихон объявил, что все в сборе.

– Не вижу Волка. Где он? – спросил Степан у Тихона, недосчитавшись седьмой машины.

– Его не будет, он из города уехал.

– Что значит «из города уехал»? Сказано – всем собраться в час ночи на утилизационной площадке!

– Он просил передать, что найдет другую площадку и сдаст тачку туда.

Степан был вне себя от ярости – что непонятного в словах, чтобы ВСЕ приехали в КОНКРЕТНОЕ место в КОНКРЕТНОЕ время? Не говоря уже о том, что такие самодеятели не ставят в известность старших.

– Как ты ему позволил уехать! Ты осознаешь, что если его остановят – а у полиции есть ориентировка – то мы только зря убьем машины! – Степан показал рукой на оставленные машины. – И под статью пойдут все!

– Я понимаю, но что я теперь сделаю?

Степан не стал отвечать на это оправдание подростка, вместо чего спросил:

– Ты сказал, чтобы прислал видеоотчет?

– Э… да, вроде попросил.

– Так вроде или попросил?

– А грустную песенку тебе на видео не спеть? – влез в диалог Гадюка. – С какого мы вообще должны гробить наши тачки? Знаешь, сколько я в нее вбухал?

– Я представляю, сколько ты потратишь времени за решеткой, если тебя… Еще раз повторяю для особо одаренных в танке! – Степан оглядел присутствующих, дабы убедиться в полном фокусе их внимания. – Вчера ночью вы все попали в кадр видео, которое утекло на окружной уровень ГИБДД. Теперь ваши машины в розыске, к делу подключат районные отделения внутренней безопасности, чтобы навести справки на владельцев. И ваши богатые и знатные родители здесь не помогут, так как в ДТП есть погибшие!

– Сам то ты, поди, уже договорился за себя?

– Я не в меньшей опасности, и заинтересован равно, как и все здесь присутствующие.

– Слышь, Колян, тебе говорят – либо машину в утиль, либо сам на ленту прыгай. Он же свою тоже сдает, – поддержал Степана водитель «Жеребца».

– Вот и пусть прыгает под гидрач со своим дружком, из-за которого мы сливаем тачки!

Кира возмутилась от такой реплики в адрес ее брата. Степан молча подошел вплотную к водителю «Гадюки». Тот встретил его чуть устрашенным, но все же твердым взглядом.

– Я смотрю, смелости тебе не занимать, сынок. Больше ни слова про Алексея. Ты понял меня? – прогудел он басом.

– Ты мне что-то сделаешь?

Выдержав несколько секунд. Степан произнес тихим басом:

– Пади…ниц…

Поначалу Коля не понял, что за этакую фразу выдал Степан. Недоумение сменилось ступором, затем перешло в легкое головокружение, сопровождаясь онемением в ногах и похолоданием в пальцах рук. Через несколько секунд Коля практически не чувствовал ног, мог едва поддерживать вертикальное равновесие. Степан продолжал молча сверлить его взглядом.

– Так, разошлись! – прервал выяснение отношений Тихон. – Пойдем, Степ, мой крановщик искал тебя.

Крановщик Иван (вернее сказать – манипуляторщик), товарищ Миши, попросил Степана с Тихоном собрать всю гоночную банду, дабы прояснить нюансы при подготовке машины к утилизации. Оказалось, что это довольно трудоемкое мероприятие – нужно слить и бензин, отцепить баллоны, кому-то и уши заячьи желательно снять. Здесь Степан ощутил прилив гордости, что заранее предусмотрел демонтаж баллона с закисью азота, и теперь оставалось только «подышать» через шланг в топливном баке. Тихон согласился выступить в роли бензонасоса, при условии, что слитое горючее пойдет ему. Он выпросил у Миши пару замызганных канистр, куда можно было залить золотое топливо.

Спустя около часа подготовительных процедур Миша запустил похоронный конвейер, а Иван с помощью Тихона и других ребят начал укладывать на него машины. Кто-то переносил утрату молча, кто-то не сдерживался и высказывал все, что думал о ситуации. И в том и другом случае находились те, кто сопровождал это слезами.

– Не плачь, Квокка, найдем тебе другую машинку, куда ты сможешь поставить заячьи ушки, – съехидничал водитель «Жеребца».

– Никаких ушей. Уши были в кадре, – Степан не мог не бросить свою ложку дегтя.

После расправы над стальными лошадками Тихон подсчитывал свои «неустойки», пока к нему снова не подошел Степан.

– Что с машиной Волка?

– Пока не знаю, был в сети, но…

Степан был сыт по горло «завтраками» с «лапшой» своего товарища, поэтому взялся докладывать прямиком Меркулову со своего тайного телефона. Если хотя бы один додумается уныкать машину…

– Степка, ну имей совесть, – как и вчера, Альберт Сергеевич ответил (или даже промычал) сонным голосом. – Как у вас…?

– Волк решил проявить самодеятельность. Где-то скрывает свою машину.

– Какую самодеятельность? Он же мне видео прислал…

Теперь Степан переживал тот же самый ступор, через который проходило оцепенение Коли Гадюки.

– Не понял. Он скинул видео напрямую Вам…?

– Да…. Чтобы поменьше людей в цепочке рассылки было. Серая «Мазда» укатана в железного Колобка.

– Он же теперь знает Ваш номер.

– Да не парься ты, этот же наш тайный номер. Это, Кира там далеко? Дай ей трубочку, раз уж ты набрал меня…

Лейтенант окликнул сестру Алексея и махнул ей рукой, чтобы та подошла к нему. Из их диалога Степан мог только уловить «да, все получилось», «могу ли передать через Степку?», «говорят, что стабилизируется». После этого она отошла чуть подальше и проговорила так еще пару минут, затем вернулась к лейтенанту и вернула телефон.

– Говорит, что Лешку можно в ваш госпиталь перевезти, который где-то на Октябрьском Поле находится. Нужно мое согласие, как родственника. Говорит, что там врачи хорошие.

– Это правда. Он просил тебя, не родителей?

– Они же в Перми остались. Это мы, молодые, в большой город вырвались.

Степан ничего не ответил на последнюю фразу, и продолжил смотреть с Кирой, как «Волга» превращалась в груду металла. Задние стоп-фары будто олицетворяли агонию, переживаемую машиной. Спасибо тебе за эти славные деньки, столько эмоций Степану не дарила еще ни одна машина. Но жизнь на воле, какой бы тяжелой она не была, все же дороже.

Степан непроизвольно взял Киру за руку. Та удивленно повернулась к своему спутнику, но кисть не одернула.

– Завтра похороны моей матери. Приходи.

***

У начальника трансфузиологической службы главного клинического госпиталя МВБ России Аркадия Васильевича дела шли совсем не в гору – после совещания недельной давности с финансовыми подразделениями министерства стало очевидно, что денежное обеспечение медучреждения на будущий год придется «незначительно оптимизировать». Переводя с русско-канцелярского – «прилично так урезать». Секвестирование бюджета не обойдет стороной и его подразделение – до конца второго квартала этого года необходимо разработать и представить начальнику госпиталя обновленную штатную структуру медперсонала отделения, скорректированный план закупок необходимых реактивов и оборудования, отдавая предпочтение отечественной продукции. Также финансисты посоветовали расширить сотрудничество с высшими и средними медицинскими учреждениями, привлекать больше интернов и практикантов, дабы те могли проводить простейшие манипуляции с пациентами вроде перевязок и установки капельниц. Благо это больше относилось к специалистам из других отделений, вроде хирургии и общей терапии. В случае же Аркадия Васильевича дело касалось больше замены холодильного оборудования, где хранились биоматериалы для оперативного переливания пациентам – в некоторых камер, например, начинал сбоить датчик температуры, а гарантийное обслуживание импортных комплектующих в нынешних реалиях имело свои сложности.

По словам экономистов, перераспределение финансирования обусловлено повышением затрат на медицинское оборудование и проведением капитального ремонта загородного филиала в городе Домодедово, в котором пациенты силовых структур проходили долечивание. И если закупка оборудования носила объективно необходимый характер, учитывая нынешние цены на зарубежные томографы и оборудование лучевой терапии, то капитальный ремонт загородного филиала явно был чей-то продуманной схемой – на его «переделку» деньги планируется выделять второй год подряд. Якобы устранение недочетов предыдущих строителей. Ага, конечно.