— По крайней мере, я не ошибся. Пока я боролся бы с трещиной, наш мир уже был бы пожран.

— Артур. Я сомневаюсь, что тебе это по силам, — сказала Алиса, вновь возникая рядом.

— Вот уж спасибо за поддержку, мам, — ехидно усмехнулся я.

— Я здесь не за этим нахожусь. Бери Нату и детей, бери Марианну, друзей своих, открывай порталы и перемещай их в иные миры. Пока не поздно. Всех не спасёшь, но, по крайней мере, самых близких.

— Нет, мам, прости. Но это тот случай, когда я не прислушаюсь к твоей мудрости. Я собираюсь совершить невозможное и мне плевать, чего это будет стоить, — ответил я, — В крайнем случае умру пытаясь и мне не придётся сожалеть о том, что я этого не сделал, сидя на каком-нибудь осколке реальности посреди бездны.

— Все эти люди, которых ты даже не знаешь, они стоят твоей жизни? — спросила она, — Ради них ты готов рискнуть жизнями самых близких?

— Наш мир первый и связан с мириадами других. Душа нашего мира — самая древняя и могущественная. Взрыв такой силы почти наверняка запустит каскадный эффект столь огромных масштабов, что сотрёт с лица вселенной вообще всё, что существует. Некуда бежать.

— Ты не можешь быть в этом уверен.

— Не могу. Но выбор уже сделан, — твёрдо сказал я.

После подошёл и положил руки на кристалл, ощущая, как меня заполняет чувство агонии родного мира. Ещё больнее стало, когда я начал поглощать амальгаму льющуюся из трещины. Без тела игрока это было намного сложнее. Но я лишь стиснул зубы и активировал конвертацию энергии, чтобы она не уходила в пустоту из-за наполняющей меня амальгамы, а наоборот шла на дело и следом скастовал исцеление души.

— Артур! Ты ведь сгоришь, если будешь продолжать! — воскликнула Алиса.

— Значит, такова судьба… — ответил я.

Несмотря на преимущественную неуязвимость, за всё время в Зазеркалье я успел ощутить столько запредельных уровней боли, что текущие ощущения меня выбили из равновесия лишь немного. Но это совсем не значит, что было легко. Я стоял и продолжал ритуал лишь усилием воли. То, что я нахожусь здесь — последствие моего жизненного пути. Моих взлётов и падений, моих верных решений и ужасных ошибок. Возможно, был иной путь. Я могу ткнуть пальцем во множество моментов, когда всё пошло не совсем так. Когда всё можно было сделать лучше. Но теперь об этом поздно думать. Главное — выстоять и довести дело до конца. Любой ценой. Ради Марианны. Ради сестры и её семьи. Ради всех друзей, которых я обрёл на этом пути. Как я там говорил? Хочу, чтобы меня запомнили? Запомнят. Главное, сделать так, чтобы осталось кому помнить.

Какое-то время размышления помогали мне выносить боль от пламени выжигающего меня изнутри. Но чем дольше я держал оборону, тем сложнее становилось. Вскоре из моих лёгких вырвался пронзительный рёв боли. Где-то на краю сознания я даже порадовался, что нахожусь так далеко, что никто не услышит этот крик. Ведь тогда кто-нибудь обязательно закричал бы — «О нет, он не справляется.» Предательская мыслишка оказалась бы в моём сознании и под огромным давлением принялась бы протачивать массив стойкости. Нет. Я справлюсь. Должен.

Внезапно меня окутала темнота, а боль отступила. Это было так неожиданно, что на мгновение я совсем потерял восприятие реальности. Проморгавшись, я понял, что стою на поверхности Амальгамы, а вокруг всё залито белоснежным сиянием, которое однако не слепило меня. Такое знакомое и мягкое. Сияние души.

— Где я? — спросил я в воздух.

Возле меня возникло две человекообразных фигуры. Одна уже знакомая серебристая, другая белоснежная и почти сливающася с окружающим пейзажем. Что интересно, серебристая была мужской, а белоснежная женской. Уж не знаю почему так, но, видимо, им так больше нравится.

— Внутри самого себя, — ответила Амальгама.

— Угу. Всё настолько плохо, что я ушёл вглубь собственного сознания? — спросил я.

— Не совсем. Но да. Твоё бытие стремительно истекает, — кивнула серебристая фигура.

— Успею дожать?

— Нет.

— Гадство, — ругнулся я и топнул по серебристой глади, — Я ведь выполнил своё обещание, может, попридержите коней?

— Мы ничего не делаем. Сам знаешь. Небытие — естественное состояние. Если нас впустили, мы не можем не войти.

— Гррр. Я бы тебя своими руками придушил, если бы это было возможно! — сказал я.

— Нельзя прекратить бытие того, что не существует, — меланхолично проговорила Амальгама.

— Это не отменяет того факта, что я зол, — проворчал я, — Да, а это кто?

Я указал на молчаливую белоснежную фигуру, которая стояла и смотрела на меня, но в разговоре не участвовала.

— Олицетворение души твоего мира, — ответила серебристая фигура.

— Здравствуй, — кивнул я, — Может, ты поможешь?

— Помогу, — кивнула она.

— Ну так давай, — сказал я.

— Что? — спросила белая фигура.

— Помогай!

— Как?

— Мне-то откуда знать? Кто из нас древнее всемогущее нечто? — проворчал я.

— Кто? — спросила она.

— Вы, первичные сущности, что специально такие противные? — нахмурился я, глядя в эти странные безжизненные глаза.

— Я не понимаю, — растерянно пробормотала Душа Мира.

— Уфф… — я тяжёло вздохнул и принялся бродить из стороны в сторону.

Она начала делать то же самое.

— Что ты делаешь? — спросил я удивлённо.

— Помогаю, — ответила она с абсолютно каменным лицом.

Не понимаю… В поведении Амальгамы есть хоть какой-то смысл. Небытие желает вернуться в своё первозданное состояние. Прямое соприкосновение с реальностью причиняет им страдания, но при этом они могут контактировать с моим разумом и нормально общаться. Душа Мира же, словно имеет разум пятилетнего ребёнка. Вроде и понимает, что я говорю, но на максимально примитивном уровне. Хмм. Может, в отличии от Амальгамы, она не имеет контакта с моим сознанием и потому не получает оттуда информацию? Но что её останавливает? Сомневаюсь, что она этого не может… Мотивация? Судя по её поведению, у нее явно недостаёт собственной мотивации к действию. Значит, надо просто попросить?

— Душа Мира, — обратился я, — Коснись моего разума. Обрети понимание.

Белоснежная фигура подошла и ткнула меня пальцем в лоб так, что я аж покачнулся.

— Я вижу, — пробормотала она и я впервые увидел эмоции на её лице, это были печаль и сочувствие, — Дети мои, бытие причиняет вам столько страдания.

— Смотри глубже. Это лишь одна сторона. Нет тени без света, нет боли без радости, нет зла без добра. Мы любим существовать. Амальгама ошибается в том, что небытие — это наш выбор, — ответил я.

— Но ты стремишься отправиться в небытие, — сказала она.

— Лишь чтобы остальные смогли продолжить существовать. Как ты некогда жаждала продолжения, так и мы, рождённые тобой, стремимся к тому же, — пояснил я.

— Боль переполняет меня. Я расколота. Потеряна. Как мне помочь тебе? — пробормотала Душа Мира.

— Не знаю я! Исцеляйся активнее! Тяни из меня энергию сильнее! Отторгай Амальгаму! Делай хоть что-то! — прокричал я, злясь больше на себя, чем на неё.

— Прости, дитя. Я не способна исполнить твою просьбу, — печально ответила она.

— Что же ты можешь? — воскликнул я.

— Не знаю. Лишь когда ты желаешь, я могу ответить. Но у меня нет своей воли, кроме воли к продолжению. Нет своего я, чтобы помочь тебе, — горестно сказала она.

— Должно же быть хоть что-то…

Я упал на колени и уткнулся в серебристую гладь, которая пошла рябью. Сейчас мне не помешала бы помощь. Уж не знаю, способен ли кто-то мне помочь, но я был бы за неё благодарен. Пусть я готов погибнуть, но хочу, чтобы это не было даром. Как же стыдно. В очередной раз переоценил себя, а теперь уже поздно искать поддержки. Хотя рука помощи была бы очень кстати… Очень…

— Я вижу стремление твоего сердца. Да будет так.

Я вскочил и удивлённо уставился на Душу Мира. Она улыбалась. Внезапно я почувствовал, как мне на плечо положили руку, но вместе с тем, словно бы часть груза свалилась с моих плеч. Я повернул голову и увидел Хтоню.