Интересная у нее позиция, кстати, однако я заранее был осведомлен об особенностях ее характера. И теперь еще лучше понимал Дамьена, в один момент лишившегося этого сладкого сиропа, обволакивавшего мозги. Со мной же такое не пройдет. Я — воробей стрелянный.

— И по какому же поводу… Ваше Святейшество? — поинтересовался у него, припоминая слова отца. Будем адаптироваться по ходу дела.

Кстати, а вот, по ходу, и те, кто обеспечивал безопасность этих дедов по пути сюда. Возле стены стояла группка незнакомых мне людей в черных мундирах с капюшонами и с отличительными знаками в виде золотых амулетов на груди. Местные паладины, что ли? Прикид и впрямь ничего такой, одновременно скромный и устрашающий… Захотелось и на себя нечто подобное напялить.

— Странно, сын мой, что ты сам не догадываешься, с какой целью мы покинули святые стены храма Семи Богов, — лениво произнес главный святоша, не отрывая от меня пронзительный взгляд. — В то время, когда кара справедливая обрушилась на Москву, и та погрязла в хаосе, разрухе и бесчинствах.

— Не догадываюсь, как с этим связан я, — невозмутимо отчеканил, но жилка под глазом дернулась, когда головы всех церковников повернулись ко мне. Стремно…

— Нам известно, что смута возникшая — дело рук тех, чей разум одурманен. Осквернен с тварьей помощью. И явились мы сюда, дабы искоренить то зло, что ты, сын мой, впустил сюда пред ликами богов. Очистить, освободить порабощенные умы, и вновь на путь спасения направить. Всех вас, — обвел он взглядом всех, включая цесаревича и моего отца. Даже адамантов, молча стоявших за нашими спинами. — Во имя Семерых.

— Во имя Семерых! — вторили ему остальные святоши вместе с черными мундирами, чьи глаза вспыхнули белым светом во мраке накинутых на головы капюшонов.

Мда-а-а, ситуация…

— Так. Погодите-ка секундочку, — натянуто улыбнувшись, вытянул руки перед собой в успокаивающем жесте. — Вы считаете, что я всю эту кашу заварил… Ваше Святейшество? — добавил поспешно.

— Это дело рук одурманенных, оскверненных, — с нажимом повторил тот.

Вот что-то в этом бородатом старике явно было не так. Церковь, обычно, против магии выступает ведь? Тогда с каких херов его менталочка так сильна? Буквально испепеляет меня, посылая невербальный сигнал: «Позор! Грешник! Покайся!» Так не в чем мне каяться, отче. Я тут Империю спасти пытаюсь от одной обезумевшей стервы в отличие от всего вашего «ордена», который явился сюда для того, чтобы вставлять мне палки в колеса.

«Пошли его нахер!»

Да с превеликой радостью так бы и сделал, не будь он таким напыщенным типом, а следовательно, высокого сана. Но друг моего врага — мой враг. К тому же, каким образом церковники могли прознать про наших носителей? Правильно — от щедрой на хитрожопые финты герцогини Шлейфер.

«Но ты намного хитрее нее, с-с-сладкий…»

Несомненно. И всё-таки решил рубить с плеча.

— Маргарита Артуровна Шлейфер, — произнес, наблюдая за выражением лица главного святоши. Впрочем, оно не претерпело никаких изменений. — Это ведь она указала на меня. Не так ли?

— Источник знаний полученных значения не имеет, — безапелляционно заявил тот. — Я чувствую ауру чужеродную от тебя исходящую, сын мой. А значит, герцогиня права была.

— За исключением того, — встрял цесаревич, — что герцогиня и стала причиной хаоса, поглотившего город и окрестности.

— Вы хотите сказать, что вас сюда привел лидер «Огней Революции»? — изрек теперь уже Павел Платонович, окинув всю компашку в рясах высокомерным взглядом. — Попахивает изменой Империи, Ваше Святейшество.

— Церковь всегда была в стороне от конфликтов политических, — даже бровью не повел дед. — Не Империи мы служим. Мы служим Семерым.

«Ох, чую, что ничем хорошим ваш п*здеж не закончится!»

«Да что тут языками чесать вообще, малец⁈ Они собираются всех вас пустить на шашлыки, как еретиков, и нас вместе с вами! В таком случае ты уж точно не сможешь исполнить наш договор, аха-ха-ха!»

Что верно, то верно. Не зря я в церковь не заглядывал. Поди, и порог бы переступить не смог. Вот только устраивать резню прямо здесь… причем со священниками. Как бы всё это в будущем не аукнулось.

«А будет ли это будущее, если ты оступишься сейчас?..» — раздался голос холодного разума, и Якомару оказался убедительнее всех остальных. Хотя бы потому, что я не мог не довериться твари, что столько времени провела бок о бок с Константином.

«Вот, значит, как⁈ Гаденыш…» — приревновал Царь, перейдя на злобный шепот.

Но, к сожалению, изначально носитель не выбирает себе тварь. Да и тварь носителя, если так подумать.

— Каков же выбор твой, сын мой? — выудили меня из размышлений. — Отправишься ли с нами, дабы исторгнуть из себя злой дух? Покаешься пред ликами богов и, вероятно, снизойдут они до того, чтобы простить тебя за союз, с чудищами заключенный. Или же воли Семерых воспротивишься, одурманенный, и кровью за сей союз заплатишь?

Как гладко стелет. Прям заслушаться можно.

— Ни то, ни другое, — переглянулся с отцом, и тот, слабо улыбнувшись, кивнул мне. — Меня дела ждут более приземленные и далекие от ваших богов. Москву спасать надо, как-никак, — пожал плечами. — И род императорский. С помощью тварей или же без них.

— Разумеется, воспротивится тварь тому, чтобы с ней покончили! — вякнул один из святош. — Наш жест доброй воли изначально был обречен на неудачу, Ваше Святейшество! Семеро простят вас за дурную пролитую кровь!

В тот же момент «паладины», стоящие у стены за их спинами, как по команде, схватились за рукояти мечей. Глаза их снова блеснули белым светом, а я тем временем резко снял перстень с пальца и преобразил его в револьвер. Да, а чего мелочиться-то? И дуло его направил не на «паладинов», а на главного святошу, прямиком в лоб.

— Твари спасут меня от смерти. А боги спасут вас, если я спущу курок, Ваше Святейшество? — изогнул бровь, не поддаваясь на леденящий душу взгляд.

Моя половина стола также навострилась. Адаманты одновременно сделали шаг вперед, а какое у каждого из них оружие — можно было только предполагать. Даже мне. Уж всяко один только Константин стоил отряда из этих черных мундиров. Даже двух. А то и трех.

— Не боишься гнева божьего, сын мой? — невозмутимо продолжал пялить на меня старикан, не обращая внимание на из ниоткуда взявшийся огнестрел. Со щедрой подачи моей твари, между прочим.

«А знаешь ли ты, сколько я задницу рвал, чтобы заполучить то, что тебе столь хорошую службу сослужило, малец, аха-ха-ха⁈»

Могу себе представить…

— Я больше боюсь того, как бы от деяний Шлейфер половину Империи под руинами не погребли. И да, наши твари вполне себе ручные. Мыслящие, владеющие речью и опасающиеся за собственную жизнь. В отличие от некоторых индивидов, которых с нашивками в виде языков пламени выпускают на улицы творить то, что вы смутой именуете. Вот, чей разум, на самом деле, одурманен и осквернен. Не к тем вы заявились, короче говоря, порядки свои устанавливать.

— Разумность их опасность и представляет, Димитрий Павлович, — невозмутимо ответил старик. — Ибо подчиняет он себе тот разум, что Семерыми создан.

Что-то подсказывало мне, что револьвер его не особо впечатлил. Хорошо, пойдем от противного. Всё равно отсюда их нужно выпроводить до того, как я сам покину эти стены. Не хотелось бы сбегать сейчас, а возвращаться на пепелище. Исключим возможные риски.

— Константин, — обратился к своему ассистенту. — Не мог бы ты?..

— Как прикажете, господин, — кивнув, понял он меня без лишних слов. — Ваше Святейшество, попрошу за мной. Не скажу, что сейчас лучшее время и место для того, чтобы обвинять нас, а в частности моего господина, в греховности. В лучшем случае для вас, Семеро сами снизойдут до нас, дабы отправить на справедливый суд. Сейчас у нас есть дела поважнее, чем…