Смолин переводил слово в слово Золотцеву, тот в ответ понимающе кивал, но какое отношение они, ученые-иностранцы, могут иметь ко всему этому? Человек в очках то ли утверждал свою точку зрения в самом себе, то ли полемизировал с кем-то другим, не присутствующим в этом кабинете.

Когда они покидали этот дом, Смолин сказал Золотцеву:

— Такое впечатление, что он озабочен иным, гораздо более для себя важным, чем тем, о чем говорил.

Снова залезая в машину, Золотцев отер платком со лба капельки пота.

— Ну и жарища! И зачем нам эти визиты?

Машина опять стала забираться все выше и выше по крутой дороге, проложенной по склону горы, пока не достигла седловины хребта. Здесь она остановилась возле изящной виллы с широкими окнами и высокой кровлей. У ее подъезда замер в карауле рослый английский офицер, настоящий бледнолицый сын Альбиона, такой неожиданный на этой земле. Когда гости проходили мимо него, он картинно отдал им честь.

В светлом многооконном зале висел портрет английской королевы во весь рост, на блестящем паркете красовалась изящная, с витыми ножками старинная викторианская мебель. Из окон были видны море, древняя крепость на берегу, голубое зеркало бухты. Легкими струйками втекал с улицы через распахнутые окна пряный прохладный воздух. Неплохо устроился губернатор!

В зал вошел высокий пожилой метис с узким лицом, прямым носом, тонкими губами, черными волосами, которые лишь слегка курчавились. Кровь его предков, африканских рабов, завезенных когда-то на остров, сказывалась лишь в смуглости кожи. А все остальное в метисе — безукоризненный темный, строго официальный костюм, безукоризненной белизны сорочка, галстук-бабочка под подбородком, а главное, походка, жесты, хорошо отлаженная дружеская улыбка, протянутая для приветствия рука, в которой чувствовалась властность, — все свидетельствовало о том, что перед вами занимающий высокое положение английский джентльмен. Это был сам генерал-губернатор, личный представитель британской короны на Гренаде, номинальный глава государства.

Перед этой сиятельной личностью такими несовместимыми выглядели помятые в автомашине рубашки Золотцева и Смолина, их летние с дырочками ботинки, слишком пестрые носки. Это очевидное несоответствие тут же отметил холодный взгляд Кулагина, и уголки его губ презрительно опустились. Что тут говорить, прав старпом, прав! Маху дали! Хотя бы галстуки нацепить! В подобной обстановке, в компании столь высокого чина, можно было бы ожидать и разговора на столь же высоком уровне. Но разговор оказался самым обычным. Кулагин рассказал губернатору о работе экспедиции. Губернатор в ответ поведал о том, как красив остров Гренада, как любят его туристы, особенно американские. Поинтересовался, что хотят выпить гости. Гости предпочли глоток холодной воды.

— А может быть, пива? — вопросительно поднял брови губернатор. — У нас превосходное гренадское пиво.

Все тут же согласились, что, конечно, лучше гренадское пиво. Чернокожий в смокинге кельнер принес на подносе высокие бокалы с желтоватой шапочкой пены, по очереди поставил перед каждым на маленькие столики, стоящие возле кресел, все тут же отведали по глотку действительно отличного, ледяного напитка, оценив его достоинства, и разговор сразу же перешел на пиво. Оказалось, что хозяин дома не только губернатор и личный представитель ее величества, он еще и бизнесмен, вице-президент пивной компании Антильских островов. Как только он принялся повествовать о своем бизнесе, перед гостями предстал уже не респектабельный английский джентльмен, а оборотистый карибский коммерсант — даже манеры его потеряли недавнюю величественность, а лицо приняло деловое выражение, будто он прикидывал: не предложить ли русским контракт на поставку солидной партии пива.

На теме пива и завершился разговор «на высоком уровне» в резиденции генерал-губернатора Гренады. И уровень его был высокий только потому, что губернаторская вилла находилась на самой вершине прибрежной горы, выше всех остальных зданий города. Так что напрасно тревожился начальник экспедиции.

У трапа по причалу прохаживался Чайкин в обществе рослого блондина. У незнакомца была маленькая, не по росту, головка, утяжеленная длинным, висячим как у попугая носом. Лицо казалось сердитым и надменным. Увидев выходящего из машины Смолина, Чайкин медленно, как бы нехотя, направился к нему. Кивнул в сторону стоящего за его спиной незнакомца и представил:

— Познакомьтесь! Приехал к вам.

— Ко мне?!

— Ну и ко мне тоже…

После того памятного разговора с Чайкиным они не общались, встретившись на палубе, сухо здоровались, и Чайкин тут же старался исчезнуть из поля зрения своего недавнего покровителя.

Незнакомец, назвавший себя Гарри Бауэром, представился другом доктора Марча и сообщил, что прибыл к «Онеге», выполняя его поручение. Сегодня в три часа после полудня прилетает рейсовый самолет с Барбадоса, доставит посылку для мистера Смолина и мистера Чайкина. Он, Бауэр, намерен ехать за посылкой. Аэродром находится на другом конце острова, дорога туда живописна, не захотят ли господа составить ему компанию в поездке?

Идея была, конечно, заманчивой. Но откуда Марч узнал о том, что «Онега» придет на Гренаду? Оповещали об этом только гренадцев да еще Москву. Однако спрашивать американца было неудобно.

— Почему же вам не поехать с мистером Бауэром? — спросил Смолин Чайкина. — При чем здесь я?

— Мосин одного не отпускает. Говорит, на острове положение тревожное. Разрешает ехать только с вами. Или еще с кем-нибудь из старших.

— Вот и найдите себе старшего!

В глазах Чайкина проступило страдание, казалось, оно шло из самых глубин его существа.

— Но ведь это же наш с вами спаркер! — с отчаянием почти закричал он.

— Ладно уж! — сдался Смолин. — Пошли к помполиту!

Лицо помполита тоже приняло несчастное выражение. Помполит колебался. Страна чуть ли не в осадном положении, повсюду патрули, на Гренаду забрасываются диверсанты. А двое наших покатят через весь остров, да еще в компании незнакомого американца!

— Возьмите еще и третьего! — уговаривал Мосин. — Троим понадежнее.

Смолин возразил:

— Американец пригласил только двоих.

— Давайте пригласим Лукину! — оживился Чайкин. — Разве он будет возражать против женщины?

Смолин взглянул на Чайкина с подозрением:

— Почему именно Лукину?

— Милая женщина…

В каюте Ирины не оказалось. Они отыскали ее у трапа в обществе Крепышина, Алины Азан и буфетчицы Клавы. Компания отправлялась в город.

— Нет! Нет! — запротестовал Крепышин. — Не отпущу! Ни за что! Я отобрал самых красивых женщин на судне и хочу их показать Гренаде: смотрите, каков он, наш советский слабый пол!

Ирина развела руками:

— Я бы с удовольствием! Но мне нужно зайти на почту… — Она коснулась лица Смолина мимолетным растерянным взглядом.

— Почему на почту именно сегодня?

— Потому! — По тону Ирины он понял, что уговаривать ее бесполезно.

— Может, Рачкова взять? — неуверенно предложил Чайкин. — Я ему говорил. Он с охотой…

Смолин вдруг обозлился:

— При чем здесь Рачков? Едем вдвоем!

Мосин отпускал их со скрипом, вздыхал, морщился, как от зубной боли, и Смолин мог его понять: за каждого отвечает! Помполит и сам бы отправился с ними в такое заманчивое путешествие, но сообщили, что после обеда прибудут на осмотр «Онеги» рабочие, потом школьники. Надо подготовиться к встрече. Личной свободы у комиссара во время стоянок не бывает. Поколебавшись, Мосин заговорщически понизил голос:

— Просьба к вам, Константин Юрьевич! Если, конечно, сможете… Гренада — остров пряностей. Мускатного ореха полно. А мускатный орех, сами понимаете, у нас редкость. Лоцман рассказывал, будто тут есть где-то фабрика по переработке ореха, будто продают там его недорого. Не купите? Видите ли, Клава Канюка пищевой техникум кончила. Мастерица готовить. Прослышала, что вы в глубь острова едете, но сама обратиться к вам не решается…