Нас принимают на постоялом дворе за несколько монет. Уставшие с дороги близнецы быстро проглатывают ужин и спешат разойтись по комнатам.

– Проводишь меня? – спрашивает Ахши, глядя снизу вверх большими глазами.

– Да, конечно, – соглашаюсь я, поднимаясь из-за стола. С сожалением перевожу взгляд на оставшийся в чашке травяной чай, который оказался неожиданно вкусным, и подаю руку мальчику.

– Я покараулю, – обещает Альрайен, перехватывая взгляд.

Почему Ахши не пошел вместе с Шеем или не дождался Альрайена, я не знаю. Наверное, потому что ему не нравится ничье общество, кроме моего, как, впрочем, и остальным не нравится возиться с ним.

На самом деле, мальчик очень странный и внимания почти не требует. Он не жалуется, совсем не хнычет, а ведь постоянная езда на фоаре, по меньшей мере, утомительна, тем более для семилетнего ребенка! Ахши всегда спокоен и молчалив. Предпочитает просто смотреть на мир необыкновенными глазами, в которых мелькают такие удивительные оранжевые искорки.

– Мне обязательно идти в комнату к ним? – спрашивает мальчик по дороге на второй этаж, где располагаются два наших номера.

– Я думаю, в мужской компании тебе должно понравиться, – улыбаюсь я и подмигиваю: – У вас будет возможность поговорить на такие темы, которые при девочках не обсуждают.

– Я предпочел бы остаться с тобой, – упрямо повторяет мальчик, однако не сопротивляется, когда я провожу его мимо нашей с Виль комнаты к той, где должны ночевать Шей и Альрайен. Ахши никогда не вредничает, не устраивает истерик, не прекословит.

Порой неестественная серьезность мальчика настораживает. Дети не должны быть такими! С другой стороны, он так и не рассказал, с кем жил. А ведь он единственный, кто выжил из того сгоревшего дома.

– Я успею тебе надоесть во время поездки, – неловко улыбаюсь я, начиная чувствовать себя неуютно. – Не расстраивайся, это только на одну ночь.

Пожелав ребенку хороших снов, я вталкиваю его в комнату и спешу вернуться в трапезный зал. Альрайен в самом деле стережет для меня чашку с чаем, несмотря на то, что со своей едой уже закончил и теперь сидит без дела, равнодушно разглядывая исцарапанную и чем-то заляпанную столешницу.

– Спасибо. – Я возвращаюсь на свое место.

Аллир кивает. Поднимает на меня взгляд, словно невзначай интересуется:

– Ахши не кажется тебе странным?

– Странным? – переспрашиваю я, делая глоток остывшего, но не менее вкусного чая. После него остается приятное ягодное послевкусие, навевающее ассоциации с вишней. – Ну да, наверное, мальчик слишком замкнут и серьезен для своего возраста, но в этом нет его вины. Вспомни, в каких условиях состоялась наша встреча. Он пережил пожар в родной деревне!

– Именно, пожар, – согласно кивает Альрайен. – Ты сама рассказывала, что, войдя в комнату, увидела только Шея. Мальчик появился позже, когда дверной проем застилала пелена огня.

– Ахши мог где-то прятаться, или я просто его не заметила, – хмурюсь я. С началом разговора вкус чая перестает казаться таким уж приятным. – К чему ты клонишь?

– Давай рассуждать вместе, – предлагает аллир, в задумчивости покручивая на столе свою чашку из стороны в сторону. – Ты заходишь в комнату, видишь Шея, тащишь его к окну. При этом ты не видишь, что происходит у тебя за спиной. Далее ты выталкиваешь Шея из окна, а на тебя неожиданно падает карниз. С чего бы ему падать, если огонь до него не добрался? Затем ты на пару секунд теряешь сознание, а дольше быть не могло, иначе бы ты сгорела. Когда приходишь в себя, ты обнаруживаешь рядом мальчика, который неизвестно откуда взялся. Тебе не кажется все это странным?

– Не хочешь ли ты сказать…

– Вполне вероятно, Ахши помог карнизу упасть.

Я аж чаем захлебываюсь.

– Семилетний ребенок пытался меня убить?! Альрайен, ты вообще соображаешь, что говоришь?! Да он даже до карниза не дотянется, не считая того, что вся эта идея в целом бредовая.

– Мы ничего о нем не знаем. Ахши ведет себя не как семилетний ребенок.

– Ну да, он ведет себя как семилетний ребенок, недавно переживший трагедию.

– И много ты детей видела, чтобы делать подобные выводы? – скептически интересуется Альрайен.

– А много их видел ты?

Некоторое время мы буравим друг друга упрямыми взглядами. Наконец, не находя необходимой задумчивости в моих глазах, Альрайен делает еще одну попытку убедить меня прислушаться к своему мнению:

– И все же. Ты не замечала, что вокруг Ахши витает что-то странное, как будто… – он морщится, пытаясь подобрать подходящие слова, – будто предостережение от необдуманных поступков. Я не знаю, как это объяснить. Что-то отталкивающее и даже подавляющее?

– Неужели что-то может действовать подавляюще на аллира, великого и могучего? – не удержавшись, едко подкалываю.

– Это и странно, – серьезно кивает Альрайен.

Я вздыхаю. Залпом допиваю чай и поднимаюсь из-за стола.

– Да, я тоже иногда чувствую что-то непонятное, но не думаю, будто семилетний мальчик может представлять для нас угрозу. Даже если он не совсем обычный ребенок, мы вполне можем за себя постоять.

Поднявшись в нашу с Вивиллой комнату, я стараюсь двигаться тихо, чтобы не разбудить, но оказывается, что девушка не спит. Стоит мне с золотистым огоньком в руках подкрасться к своей кровати, стоящей напротив кровати Виль, как она поворачивается ко мне лицом и щурит глаза от яркого с непривычки света.

– Алиса, знаешь, я хотела с тобой поговорить, – начинает она, недоброжелательно глядя на меня. Видимо, Виль тоже приготовила не очень приятную тему для разговора.

– О чем? – спрашиваю я, прямо в одежде забираясь в постель. Простыню и одеяло потом постирают, а если и не постирают, меня это уже волновать не будет. Зато не окажусь в одном нижнем белье, если вдруг на деревню нападут сектанты. Почему-то мне постоянно везет – в какое поселение ни прихожу, везде появляются сумасшедшие служители культа с навязчивой идеей принести в жертву как можно больше народу.

– Ты совершенно не ценишь Альрайена! – вдруг с обвинением заявляет Виль. – Он так о тебе заботится, а ты постоянно грубишь ему, издеваешься, противоречишь во всем!

– Виль, это тебя не касается, – раздраженно говорю я. В надежде, что на этом разговор заканчивается, ложусь на спину и натягиваю одеяло.

– Не понимаю, что он в тебе нашел… – недовольно бурчит Виль, разбивая наивные надежды.

– Я тоже не понимаю.

– Что?! – Виль резко садится в кровати и потрясенно смотрит на меня. – Ты его не любишь! Точно! Ты его не любишь…

Я с трудом подавляю стон разочарования и переворачиваюсь на бок, в противоположную сторону от приставучей соседки.

– Виль, давай спать!

– Но тогда я не понимаю, – не унимается она. – Ты ведь его жена. Почему? Это все из-за того, что ты Хранительница Света?

Так и хочется сказать: «Да! Становись Хранительницей – Альрайена получишь в подарок!»

Со вздохом перекатываюсь обратно на спину, сажусь и внимательно смотрю Виль в глаза, кажущиеся совсем темными в свете застывшего между кроватями огонька. Наверное, со стороны действительно кажется странным, как можно не любить такого красивого и необыкновенного мужчину, будучи его женой.

Рассказывать всю нашу историю не хочу. Не привыкла делиться своими эмоциями и проблемами с другими людьми. Если друзьям – Лине и Стасу – я могу поведать о многом, потому как знала, что они всегда готовы поддержать, то в объяснении ситуации Вивилле я не вижу смысла.

Зачем что-либо ей рассказывать? Поплакаться о своей тяжелой судьбе? Так она не поймет. Просто доверить свои чувства? Или, может, рассказать обо всем, чтобы она больше не задавала вопросов и была в курсе дела? А зачем? Я ведь не обязана перед ней отчитываться, тем более, когда речь идет о столь личной проблеме. А заводить дружбу я с ней все равно не собираюсь, да и дружбу начинают определенно не с ничтожных жалоб на мужчин.

– Нет, конечно же, дело не в силе Хранителя Света. Но почему тебя так волнует все, что касается Альрайена? Может, ты в него влюбилась? – обличительным тоном предполагаю я, для пущего эффекта пронзая Вивиллу пристальным, изучающим взглядом.