Эта комната, в которой я провела столько мучительных недель… Порой я просыпалась по ночам от болезненных кошмаров, продолжавших мучить меня даже сейчас, и в первые минуты не могла понять, не приснилось ли мне наше с Давидом счастье. И только нащупав кольцо на своем пальце, я понимала, что все это происходило на самом деле.

Но почему-то я продолжала откладывать наш с мужем разговор. Наверное, потому что сейчас отношения между нами казались такими спокойными, уважительными. Просто на удивление мирными. Мне не хотелось все портить.

Но в конце концов мне все же пришлось вернуться к той же теме, с которой начался весь этот кошмар:

― Альдо, нам нужно поговорить, ― я вошла в гостиную на первом этаже и, перехватив костыль, села в кресло рядом с ним.

Муж только со вздохом кивнул:

― Знаю, звездочка.

Пройдя мимо меня к старинному столику бюро, Альдо вытащил оттуда стопку каких-то бумаг.

― Заявление на развод ‒ бракоразводный процесс займет несколько лет, так что с этим лучше не тянуть.

Вот так легко и просто… И почему мне все еще не верилось в это? Я замерла, вглядываясь в эти тонкие аристократические черты, в его лицо, которое когда-то все-таки любила.

― Ты удивлена? Но ведь я не полный идиот, Ника. Ты давным-давно выбрала его ‒ а я был единственной помехой на вашем пути, ― в глазах мужа на секунду словно сгустился холод… или промелькнула отрешенность… или какое-то другое чувство, которое он пытался скрыть?

Мне постоянно приходилось напоминать себе, что у этого человека было два лица. За его деланым спокойствием мог скрываться какой угодно ураган чувств.

Я потянулась за бумагами, но Альдо так мне их и не отдал, скрутив стопку в трубочку и сжав ее в ладонях.

― Звездочка… ― снова назвал меня этим нежным прозвищем, которое еще со дня аварии я терпеть не могла. ― Хотел бы я, чтобы все сложилось по-другому. Но на лжи и обмане ничего долговечного не построишь, даже если приложишь к этому все силы.

Я медленно кивнула, молча продолжая смотреть ему в глаза. Да, я знала, что наш брак был основан на лжи. Но к чему он об этом заговорил?

― Я должен кое-что тебе рассказать, ― продолжил он, так и не отдав мне документы. ― О том, что произошло несколько месяцев назад. В то время у меня появилась одна навязчивая привычка… Где бы я ни был, я заходил на сайт охранного агентства и принимался просматривать изображения с камер видеонаблюдения внутри и снаружи нашего дома. Порой заходил на него по тридцать раз на дню, а то и чаще… Наверное, пытался как-то себя успокоить, не знаю. И вот однажды я увидел его. Он снова пришел в мой дом ‒ сначала я хотел вызвать полицию, чтобы этого червяка посадили за проникновение в чужое жилище. Но потом Давид Третьяков взял несколько вещей, принадлежащих твоему сыну, и я понял… что именно он задумал. Мне удалось проследить за ним до одной частной лаборатории. Затем я «поговорил» с ее руководителем ‒ точнее, предложил ему денег ‒ он потребовал не так уж и много, ― он с сожалением покачал головой. ― Прости меня, Ника, за то, что я пытался обманом удержать тебя рядом с собой. Может, если бы не я, между нами все сложилось бы как-то иначе…

Альдо сделал паузу. И хоть частью своего сердца я догадывалась, что он скажет… всегда знала это… все равно ждала этих слов, не помня себя от волнения.

― Давид Третьяков действительно биологический отец твоего сына. Теперь ты знаешь правду.

Спустя три года

Весело подбросив в небо черную четырехугольную шапочку выпускницы университета, я вместе со всеми пронаблюдала, как сотни подобных взлетают вверх и, описав дугу, осенними листьями опускаются обратно на землю. Это было похоже на фейерверк!

Оглянувшись по сторонам, я хотела поискать девчонок-однокурсниц. Но в этот момент ощутила жужжание в кармане, и, достав смартфон, увидела, что на его дисплее высветилась надпись…

Я подобрала с земли первую попавшуюся шапочку и пошла, а точнее, вприпрыжку побежала с перистильного двора. Побежала навстречу тому, благодаря кому мне вообще удалось закончить учебу ‒ всего за три года, рекордно короткий срок для такой двоечницы, как я. Побежала к тому, только благодаря кому я вообще могла ходить и бегать.

Он стоял здесь же, под аркой, ведущей к выезду из кампуса. Рядом с ним стоял наш сын, золотоволосый красавец, к семи годам вымахавший выше всех своих одноклассников. Уже совсем большой ‒ как же быстро летит время!

― Поздравляю новоиспеченного бакалавра искусств! ― весело сказал Давид.

― Это я тебя поздравляю! ― улыбнулась с хитрецой.

Парень засмеялся.

― Конечно, для нас всех это большое событие.

― И не говори! Ты вложил в мое образование поистине колоссальные усилия! Должно быть, очень рад, что теперь все это, наконец, закончилось? ― присоединилась к его смеху. ― Но я не о том. С сегодняшнего дня я официально снова Ларина, Третьяков!

Именно так, сегодня я официально получила развод, а это означало…

― Для меня ты всегда была Лариной, ― Давид улыбнулся краешком губ, с одним мне понятным значением. ― Ну, что, может, встать на одно колено? ― спросил чуть насмешливо.

― Да ладно уж!

― Пап, ты о чем? ― спросил Паша.

― Я тебе потом объясню.

Прикоснувшись к моей шее, Давид расстегнул тонкую цепочку и позволил кольцу соскользнуть с нее на ладонь. Оно пробыло рядом с моим сердцем больше двух лет… и вот теперь должно было оказаться на пальце моей руки, рядом с первым, тем самым кольцом с признанием в любви.

― Тили-тили-тесто, Ларина скоро станет Третьяковой, ― пропел парень на манер детской дразнилки, но надев кольцо, крепко сжал мою руку в своей теплой руке… прикоснулся лбом к моему лбу. ― Ника Третьякова, моя жена, ― тихо шепнул, так, чтобы его слова услышала только я.

Я ждала этого момента многие и многие месяцы и, наверное, должна была привыкнуть к этой мысли… но теперь, поняв, что мы, наконец, помолвлены, почувствовала, как на мои глаза наворачиваются слезы.

Годы назад мы пообещали друг другу, что между нами больше не будет лжи, тайн и недосказанности. И я действительно старалась держать свое слово. Мне всегда казалось, что даже если ты искренне принимаешь и уважаешь себя со всеми недостатками, это не отменяет важности работы над собой. Но Давид любил и принимал меня в любом случае ‒ и я знала, что это самое главное.

Мы обещали друг другу, что между нами больше не будет тайн… но одну маленькую тайну я хранила уже два с половиной месяца. Просто хотела быть уверена, что ничего плохого не произойдет ‒ ведь первый триместр самый важный, а у меня и раньше были проблемы со здоровьем.

Я вспоминала момент, когда рассказала ему, что Паша на самом деле его сын, именно его… Эта новость значила для нас обоих больше, чем мы могли выразить. Но одновременно в тот день мы осознали, сколько он упустил в жизни своего ребенка. Первые шаги. Первые слова. Крошечные ножки в вязаных пинетках. Давид говорил, что он самый счастливый человек на земле, но я знала ‒ ничто не сможет восполнить эту потерю.

Ничто и не могло… до этого дня.

― Давид, я хочу, чтобы ты узнал… я беременна, ― прошептала я.

Встретившись со мной глазами, он недоверчиво-пораженно улыбнулся… а потом обнял меня, еще крепче и теплее. Я спокойно и тихо вздохнула. Закрыла глаза.

Я знала, что рядом с ним у меня все будет хорошо. Все уже именно так, как должно быть…