― Ну, не обязательно именно музея. Знаешь, сколько получают оценщики в аукционных домах?

― Хм, а может, Альдо поможет мне открыть собственную картинную галерею? ― произнесла, задумчиво покусывая кисточку. ― Или аукционный дом? С его связями это не должно быть трудно.

Правда, я не знала, что с моим браком будет завтра, не то, что через четыре года. Но помечтать все равно было не вредно.

― Везет, у тебя есть связи. Ну, а мы с Таней сами всего добьемся.

Голос Киры неуловимо изменился, но что именно в нем было, гордость простой, но талантливой девушки (ее родителям пришлось взять кредит на ее обучение), зависть с неодобрением или просто беспокойство о будущем, я не поняла.

Мне было хорошо знакомо это тревожное чувство неуверенности в завтрашнем дне. Сколько модельных агентств я обошла, прежде чем хоть чего-то добилась ‒ сейчас я вспоминала об этом с облегчением, как будто иначе и быть не могло, и я всегда была обречена на успех. Но в то время беспокойство было сутью моей жизни.

Что важнее, талант или связи? Несправедливо, обидно и грустно, но второе часто оказывается намного важнее первого. Талантливых людей больше, чем может показаться, и далеко не всем из них суждено добиться успеха.

Я заглянула за Танин мольберт. До этого девушка никогда не занималась живописью, но очень быстро освоила азы этого предмета. И если мой подсолнух напоминал мазню ученицы младших классов, то ее работа действительно была на что-то похожа. Но в чем была разница?

― Ты просто рандомно накладываешь мазки, и у тебя само собой получается красиво?

― Не совсем. Ты же помнишь, что нам говорили про теорию цвета? Про сочетание цветов? Про цветовой круг?

― Конечно, помню, ― соврала я.

Каким образом круг, расцвеченный всеми цветами радуги, может помочь изобразить подсолнух, было выше моего понимания.

― И еще, ты, наверное, забыла, что если свет теплый, тени должны быть холодными? И наоборот. У нас свет теплый. Значит, тени нужно писать в холодных тонах.

Я попыталась вспомнить, о чем именно нам говорили преподаватели во время первого занятия по живописи. Потерла виски моей бедной головы, которая тут же разболелась…

Со слов Евы, рисовать, создавать, творить мог научиться каждый. Но наверно, научиться мог каждый, у кого хоть как-то варила голова. Видно, подруга не учла, что сама всю жизнь была круглой отличницей, а я в школе кое-как получила свои жалкие тройки.

― И как сделать тени холодными?

― Добавь немного синего.

― И все? Вот так просто? ― скептически приподняла бровь.

Я как-то сомневалась, что добавление синего может спасти мой уродливый рисунок.

― И не забывай про сочетание цветов. А еще… Наверное, тут уже поздно что-то исправлять, но в следующий раз, прежде чем браться за краски, составь композицию.

Тут уже поздно что-то исправлять. Иначе и не скажешь.

Со звонком мы выставили вдоль стены свои работы вместе с мольбертами. Танин рисунок был оценен на 8 по десятибалльной шкале, а Кирин на 7. Моей преподаватели выставили гордые 3 балла.

Нет, все это явно не мое…

В конце занятий выйдя за дверь и пройдя привычным маршрутом до ларька с сэндвичами, от которого на все крыло пахло свежеиспеченными булочками, смесью орегано, базилика и чеснока, я оторвалась от нашей группы и завернула в соседний коридор, ведущий к обители студентов-дизайнеров. Подошла к стенду с объявлениями, окинула его внимательным взглядом. И почти сразу нашла то, что искала ‒ объявление о наборе моделей для демонстрации проектных работ студентов последних курсов.

Модель должна была регулярно являться на примерку и подгонку одежды, тратить на это по несколько часов в неделю до самого экзамена. Оплату обещали чисто символическую. Какие-то гроши, чуть ли ни чай с печенками после показа. Даже одежду, и ту себе оставить было нельзя ‒ только забрать копии фотографий для портфолио.

«Ну, зачем тебе это? Неужели время некуда девать?», попробовала я себя образумить.

Но мне так хотелось вспомнить былые деньки, ту сутолоку, эту особую творческую атмосферу, которой были пронизаны показы, в которых мне довелось участвовать! Мне просто очень хотелось… снова ощутить себя на своем месте.

Что же важнее, талант или связи? Наверное, желание работать, стремиться навстречу своей цели важнее и того, и другого. В школьные годы я готова была сделать что угодно ради исполнения мечты. И действительно сделала все, что смогла ‒ и даже то, чего делать не стоило, как вы знаете.

Я не сдавалась, продолжала верить в себя, работать над внешностью, оттачивать навыки. Я пользовалась всеми возможностями, которые мне могла предоставить жизнь, и, в конце концов, моя мечта осуществилась. Не благодаря какому-то особому таланту. В первую очередь именно благодаря упорству (ну, и конечно, благодаря нужным связям, не без этого).

Может, если я действительно захочу научиться рисовать, у меня начнет получаться?

Но вместо того, чтобы вернуться в творческую мастерскую и попросить преподавателей разобрать мои ошибки и еще раз объяснить мне теорию цвета, я вынула из портфеля ручку и добавила свое имя в список тех, кто хотел бы попробовать себя в качестве модели.

Внезапно кто-то выхватил ручку из моей ладони и тоже сделал запись, но отметился в другой колонке, для парней.

― Ну, давай и я присоединюсь. Давно хотел понять, что ты нашла в этой… с позволения сказать, «профессии».

«Давид Третьяков», запоздало прочитала я имя и фамилию, выведенные красивым почерком итальянскими буквами…

Мое сердце ухнуло куда-то вниз.

Наверное, я понимала, что рано или поздно мы снова встретимся. Или все же надеялась, что этого никогда не случится? Что, как после окончания школы, после удара, который я нанесла в то время нашим отношениям, он больше не станет искать встреч со мной?

Попытавшись успокоить бешеное биение сердца, я перевела взгляд на Давида.

Небрежно уложенные волосы цвета воронова крыла. Позолоченная солнцем оливковая кожа. Непринужденно стильный, как всегда ‒ сегодня он был одет в куртку из тонкой черной кожи поверх футболки в тон глазам.

Нет, он ни в чем не был лучше моего мужа, но это не имело никакого значения. Моя первая любовь была настоящим проклятием, от которого не было спасения. Сглазом.

Выражение на его лице было на удивление спокойным, чуть насмешливым, почти веселым. Но это было одной видимостью. На самом деле спокойным он мог только показаться. Небольшие складки в углах полного рта выдавали злость. Чуть сведенные брови — напряжение. В зеленых глазах с серым отливом стояла вечная мерзлота…

Но Давид не сможет навредить мне сильнее, чем уже навредил, потому что больше я не буду играть в его игры!

― Хочешь попробовать себя в качестве модели? ― иронично улыбнулась я, окинув его взглядом. ― Попробуй. Может, у тебя и получится. Ну, а мне как-то расхотелось. Для меня все это уже пройденный этап, спасибо, что напомнил мне об этом.

Вытащив из портфеля еще одну ручку, я вычеркнула свое имя из списка и направилась в сторону перистильного двора. Но далеко уйти мне не удалось.

― И что случилось с девушкой, которая мечтала стать знаменитой моделью? Получила дом в центре Рима, кольцо на палец, а заодно скучного сноба в мужья и на этом успокоилась? ― Давид догнал меня у выхода и пошел рядом — он старался говорить в своей обычной манере, легкой, непринужденно-нагловатой, которая так ему шла, но его голос таил другие эмоции.

Третьяков не забыл нашу последнюю встречу. Интуиция подсказывала, что он и мне не даст о ней забыть.

― Эта девушка стала взрослой. Можешь тоже попытаться повзрослеть ‒ пойдет на пользу.

― И что, по-твоему, подразумевает эта «взрослость»? Брак, в котором ты потеряла саму себя? Спасибо, я предпочту остаться самим собой.

Его слова больно резанули по моим ушам и нервам ‒ они были слишком похожи на правду.

― Я не потеряла себя в этом браке, а наоборот, наконец, обрела. Все мои мечты сбылись ‒ это непередаваемое ощущение! Может, как-нибудь покажу тебе свои свадебные фотографии.