Окончательно раздев, Давид посадил меня на парту и провел пальцами между моих раздвинутых ног, надавил на бугорок и продвинулся ниже, глубже, туда, где рождались самые жаркие ощущения. Откинув голову, я застонала, выгнулась от удовольствия в его руках, раздвинула бедра еще шире.

Прижав к своему сердцу, как самое дорогое сокровище, он вошел в меня, медленно, до конца. И тут я осознала, всем существом прочувствовала, как не хватало мне его все это время…

…и в этот момент проснулась на своей супружеской кровати. Проснулась рядом с другим мужчиной.

Проснулась рядом с тем, кто никогда не заменит мне того, кого я потеряла.

***

Я расплакалась, как маленький ребенок. Ну, конечно, это был только сон!.. Господи… Конечно, настоящий Третьяков никогда ничего такого бы мне не сказал. Он просто не умеет говорить о любви ‒ даже если умеет любить (в чем я очень сомневалась).

Постаралась успокоиться, вытерла слезы… а потом снова вспомнила слова того Давида из сна… и разревелась еще горче, почувствовала себя еще несчастнее.

«Ника… Разве не ты говорила, что без любви все теряет всякий смысл? Что со мной ты чувствовала себя как никогда живой?», я никогда ничего такого ему не говорила. Я об этом думала, все эти годы думала именно так ‒ и о том, что без него внутри меня поселилась пустота, наполненная болью и одиночеством. Пустота, грозящая остаться там навсегда.

Давид из сна сказал мне все, что я безумно хотела услышать… Но Давид из сна не имел ничего общего с настоящим. Реальный Третьяков из плоти и крови сказал бы мне какую-нибудь гадость, приправленную пошлостью. Прижал бы к стене и начал ласкать, страстно, горячо, умело ‒ но не так, как это было сейчас. Не так… восхитительно легко, эротично, пронзительно-нежно.

Наши тела освещало яркое солнце, наши души словно соединились воедино… Нет, настоящий Давид никогда не был нежен со мной.

Я плакала, плакала и плакала. И в конце концов, даже разбудила Альдо своим плачем.

― Что случилось, звездочка? ― сонно вздохнув, с трудом разлепил глаза. ― Приснилось что-то плохое?

Только покачала головой и снова попыталась вытереть слезы.

Приснилось что-то даже слишком хорошее…

― Иди сюда, ― он обнял меня еще крепче.

Я поцеловала Альдо в губы, прижалась к нему в поисках защиты от самой себя. Муж уложил меня на спину, начал гладить мое тело. Привычно овладел мной. Он знал, что мне нравится в постели, он считал меня своей и только своей…

Но я… я больше ему не принадлежала. Не целиком и полностью. Мои глаза были закрыты ‒ на месте Альдо я представляла себе того, другого.

Хотела быть с ним и ничего не могла с этим поделать…

Давид

Наконец, с горем пополам кончив и содрав презерватив с члена, взял с тумбочки пачку сигарет и зажигалку. Прикурил, неглубоко затянулся. Выдохнул дым в потолок съемной квартиры в доме на набережной недалеко от Замка Святого Ангела.

― Ну, дай тогда и мне сигарету, ― Сильвия провела по моему животу своими изящными пальчиками.

― Не знал, что ты куришь, ― выполнил ее просьбу.

― Ты тоже раньше не курил.

Два года не курил. Но из-за нее нервы стали совсем ни к черту ‒ лечу как могу, и все равно ничего не выходит.

Девушка обхватила сигарету своими чересчур пухлыми губами, позволила мне прикурить и тоже затянулась.

Слишком большие губы, внезапно понял я. И волосы не того оттенка, и глаза темно-карие, а не золотисто-карие, совсем не те большие глаза цвета молочного шоколада, которые виделись мне во сне. Ничего особенного, вообще. Смотреть не на что.

Встав с кровати, чтобы не дать ей касаться себя, подошел к окну, взглянул на небо, еще темное со стороны Ватикана.

Раннее утро. Почти ночь… а мы не спим.

Мне не спалось из-за мыслей о ней. Я привык к этим навязчивым мыслям ‒ они были со мной все долгие годы нашей разлуки. Сожаление, боль, презрение, гнев, ярость, обида… и снова сожаление.

Но сейчас они стали для меня непереносимы. Эти чувства.

Повернулся к Сильвии, одной из девушек, которыми я пытался заменить ее. Как и все они, она напоминала Нику, но была всего лишь ее бледной копией.

«Ты похожа на нее, как сестрица,

Но конечно не она, к сожаленью…», как поется в песне Максима Леонидова.

Честное слово, не знаю, зачем притащил ее сюда сегодня. Ради этого убогого подобия секса? Да я с большим удовольствием передернул бы на старые фотки Лариной, благо, в них у меня недостатка не было.

― Сильвия, это был наш последний раз. Больше мы встречаться не будем. Между нами все кончено.

Ее рот пораженно приоткрылся, так, что сигарета чуть не выпала оттуда.

― Ты шутишь?..

― Нет. Мы расстаемся.

Мы встречались почти два месяца ‒ довольно долгий срок, наверное. Кто знает, может, провстречались бы еще столько же. Если бы я снова не увидел ее…

Вот так и много лет назад из-за нее я очень быстро забыл про других (а ведь считался первым парнем нашей школы, и девчонки на меня вешались пачками). Хотел бы продолжить свою завоевательскую деятельность, да почему-то самому это наскучило и опротивело.

Самого себя считал бабником, а оказался однолюбом, блин.

― А как-то по-другому ты со мной расстаться не мог, Давид? ― глаза Сильвии зажглись злостью.

― В смысле, по-другому? По телефону, что ли? Смску скинуть?

― Пригласить меня в кафе, придурок! Спокойно сесть за столик. Подготовить к разговору! А тебе нужно было сначала еще раз трахнуть меня?! ― девушка вскочила с кровати, заметалась в поисках своего нижнего белья.

― Если тебя это утешит, не больно-то мне хотелось тебя трахать, ― усмехнулся я.

Сильвия, теперь уже моя бывшая, замерла на одном месте, уставилась мне в лицо. Ее глаза расширились.

― Ну, ты и скотина… Сволочь!

В этот момент она еще сильнее напомнила мне Ларину ‒ но тоже всего лишь как ее бледная тень. Когда Ника называла меня сволочью, она делала это со всем достоинством, с какой-то неповторимой внутренней силой, так, что я сразу осознавал ее правоту ‒ была у этой девушки такая черта, в своей правоте она убедить умела. А эта девица была просто жалкой со своими попытками обидеться и оскорбить.

Я снова отвернулся к окну. Окинул взглядом знакомый пейзаж, набережную, замок-бастион, виднеющийся за поворотом реки, и ведущий к нему массивный каменный мост.

В моем сердце ворочались чувства, которые с каждой секундой становилось все труднее терпеть.

Я не могу без нее, а она без меня может. Я вспоминал о ней все это время, тщетно пытался заменить ее другими девушками хотя бы отдаленно похожими на нее, а она… она вышла замуж.

Ника сказала, что любит своего мужа. Поцеловалась с ним у меня на глазах… а потом обернулась и гнусно усмехнулась мне в лицо.

«Исчезни из моей жизни!..», всплыли в голове ее слова, в искренности которых не приходилось сомневаться.

Ненавижу ее…

Ненавижу еще сильнее, чем люблю. Она всегда была самой лучшей и самой худшей из всех. Королева красоты, королева корыстных лицемерных пустышек. Девушка, идущая к цели по самому короткому пути… девушка с характером, идущая к цели, к мечте, ведущая за собой, восхищающая своей силой.

Ненавижу, презираю. Люблю… нуждаюсь!..

Нет, в этот раз она от меня точно не уйдет. Она не уйдет, даже если мне придется своими руками прикончить ее мужа. Не уйдет, даже если мне придется пристегнуть ее наручниками к кровати, как тогда сделал тот ненормальный. Не уйдет, даже если, и правда, разлюбила меня, забыла обо мне, заменила другим…

Мое сердце раскололось на миллион кровоточащих частей. Я закрыл глаза, пытаясь справиться с эмоциями. Сожаление… оно отравляло мою жизнь день за днем с того самого злополучного разговора.

Но за эти годы я изменился. Стал другим. Перестал прятаться за ложь. Теперь я не боюсь признаться самому себе в том, что чувствую. Теперь я точно знаю, чего хочу.

Ника, моя непослушная девочка… тебе не уйти, что бы ты ни делала. Оскорбляй меня, отталкивай, избегай. Ты все равно снова станешь моей.