Взяв Пашу на руки, сделала шаг по направлению к лестнице. Но тут Давид снова заговорил ‒ то, что мы с мужем выступили против него единым фронтом, и ему не удалось нас рассорить, явно еще больше его взбесило:

― Я уже ухожу! Но сначала дам совет счастливому жениху ‒ поинтересуйся, что за женщину ты взял в жены. Как бы тебе ни пожалеть, что ты привел это в свой распрекрасный дом! ― его голос дрогнул.

― Пошел ты! ― сдавленно выкрикнула я.

Меня затрясло от бессильной ярости, от обиды, от того… что все это слышал мой ребенок, который прекрасно знал итальянский!

Альдо сделал резкое движение, я заметила это краем глаза. Мне показалось, он хотел ударить Давида по лицу. Но вместо этого поддержал меня, не дал опуститься вместе с малышом в руках на мраморные плиты пола (ноги внезапно перестали меня держать).

Еще раз взглянув на нас с ненавистью, Третьяков вышел на улицу и с шумом захлопнул за собой входную дверь…

― Не плачь, мама, ― Паша провел ручкой по моей щеке. ― Тебя расстроил злой дядя?

― Расстроил, мой сладкий, ― всхлипнув, прижала его ладошку к губам. ― Но я уже успокоилась. Все хорошо, малыш!

«Злой дядя»… вот кто он моему сыну! Если Давид не думает обо мне, так подумал бы о нем!..

― Все хорошо, малыш, ― муж ненароком повторил мои слова, но на другом языке. ― Не о чем переживать. Мама просто испугалась и перенервничала. Поиграй пока с Мартиной, а нам с ней нужно поговорить.

Мне не хотелось оставлять его, тем более в тот момент, когда он сам был расстроен и растерян. Но откладывать этот разговор в долгий я тоже не хотела. Нам с Альдо нужно было поговорить. Очень давно нужно было поговорить.

Перепоручив сына няне, прикрыла дверь в детскую. Мы с Альдо прошли в свою спальню, в комнату, в которой в последнее время я старалась появляться как можно реже.

Весь этот месяц мои мысли занимал другой… и я не думала ни о ком, кроме себя. Я погрязла в болоте собственных переживаний. Но вот, наконец, мы с мужем должны были объясниться, обсудить все это между собой, как полагается людям, которые поклялись идти по жизни вместе.

Я вытерла слезы с лица, сделала прерывистый глубокий вздох. Посмотрела ему в глаза…

― Альдо, я… ― начала, было, но замолчала, не зная, как продолжить.

Слишком многое сплелось в узел, который было не так просто распутать.

Муж немного подождал, но потом заговорил сам.

― Это был твой бывший, Давид, с которым ты училась в школе? Твоя первая любовь.

― Да, это он, ― сделала еще один вздох.

― Ты должна обо всем мне рассказать, ― он по-прежнему смотрел на меня без гнева или ревности во взгляде.

Я бы на его месте закатила кошмарный скандал, сделала бы поспешные выводы еще до разговора, и мы так и не смогли бы спокойно поговорить. Но, наверное, дело было в том, что Давид перешел все границы, и в глазах Альдо я стала выглядеть жертвой? Невиновной?

«Злой дядя»…

Видимо, все так и есть.

― Хорошо, ― кивнула я.

― Хорошо, ― повторил Альдо. ― Почему вы расстались? Если ты любила его и так не смогла до конца забыть?

«Почему у них с Пашей одинаковые фамилии?», «Почему он считает его своим сыном?», «Почему ты мне о нем не говорила?», «Вы продолжаете видеться?!», «Вы целовались во время моего юбилея?!», было так много вопросов, которые требовали разъяснения, а он начал с этого?

― А разве это не очевидно? ― я невесело рассмеялась. ― Ты же видишь, что это за человек! И он всегда был именно таким. Грубым, наглым. Циничным. От него всегда можно было ожидать чего угодно.

― За что же ты его любила?

― Любила… вопреки всему. Старалась видеть что-то хорошее, что было скрыто за наглостью и хамством, и мне казалось, что и в самом деле видела. Но однажды между нами произошла ужасная ссора, и тогда я поняла, что сама себя обманывала. Мы расстались, и я ушла от него.

Я должна была быть честной с Альдо, насколько это было возможно, ведь на кону стояло будущее нашей семьи — сейчас мне казалось это очень важным. И я действительно все ему рассказала, путь и обойдя все острые углы:

― А потом начала встречаться с Игорем Третьяковым, его отцом. И именно этого Давид не смог мне простить ‒ того, что я променяла его на его отца, которого в глубине души он всегда ненавидел. С тех пор мы не виделись много лет. Совсем недавно снова случайно повстречались ‒ я сразу сказала ему, что вышла замуж. Но затем он без приглашения пришел на нашу вечеринку. Принес с собой мои старые фотографии, которые сделал тайком без моего ведома, и обещал опубликовать их, если я не буду с ним. Поцеловал меня ‒ а я до крови укусила его за губу! А потом он узнал о том, что у нас с Игорем родился сын, и почему-то вбил себе в голову, что это его ребенок. Я сказала ему, что это не так, но он мне не поверил.

Помолчав, добавила чуть тише:

― Он всегда был таким. Его родители расстались, когда ему было пять ‒ перед ним не было примера здоровых отношений. Он не умеет любить, не причиняя боли… Для него это как игра или охота. Между нами еще в школе началась война. И сейчас он просто… хочет рассорить нас с тобой. Во что бы то ни стало, любыми средствами. Ему никогда не было дела до того, что я чувствую. Наоборот, все, чего он хотел ‒ это сделать мне больно.

Сейчас, рассказывая Альдо нашу с Давидом историю, я поняла все это четко, без сомнений, без притворства. Без этой нелепой надежды, червяком точившей мое сердце с того дня, как мы увиделись в первые после долгой разлуки. Надежды, что когда-нибудь мы с Давидом сможем разрешить все недопонимания ‒ она поднимала голову всякий раз, как я вспоминала ту записку с подписью «В» в коробочке с кольцом.

― Но почему ты не сказала мне о нем раньше?

― Он меня преследовал, шантажировал, ― провела по щекам дрожащими руками. ― И я просто не хотела… чтобы ты ревновал и беспокоился.

― А у меня есть повод ревновать, звездочка? ― в его взгляде отразилась грусть, словно он вспомнил, какой отстраненной я была весь этот месяц.

Альдо… Мой муж. Человек, который доверяет мне несмотря ни на что ‒ доверяет без причин, просто потому, что любит. Тот, который поддержит меня, если я упаду.

Как я могла хоть на мгновение подумать, что он меня не поймет? Что поверит Давиду и той грязи, которую он обещал вылить на меня… и в итоге вылил прямо на глазах ребенка?

Внезапно в моем сердце снова всколыхнулось то теплое чувство… а ведь я уже не надеялась, что оно снова вернется ко мне!.. Оно розой расцвело в моей груди, вместе с нежностью и благодарностью.

В глазах Альдо я отражалась совсем другой ‒ совсем не такой, как в глазах того, другого. И уже за это я могла снова полюбить его. Не так, как раньше. По-новому. Полюбить человека, который принимал меня, ценил, уважал (а ведь именно этого мне в последнее время так не хватало), хоть он и был сыном маркиза, а я ‒ простой моделью. Простой девчонкой из России.

― Нет, tesoro mio. Тебе совершенно не о чем беспокоиться. Я знаю, что в последнее время отдалилась от тебя… Просто я боялась, что ты меня не поймешь, и Давиду удастся очернить меня в твоих глазах. Но я люблю тебя. Очень люблю, и особенно сильно за то, что ты ему не поверил!

― Я всегда буду тебе верить, Ника. Я тоже очень тебя люблю.

Муж нежно провел по моей щеке, и мы поцеловались. «Мы с ним стали еще ближе», внезапно поняла я.

― Звездочка, последний вопрос. Кто на самом деле биологический отец Паши? ― спросил он через минуту, когда мы собирались выйти из своей спальни.

Я с такой уверенностью говорила, что его отец Игорь. У меня были доказательства — те результаты теста, но… Но муж заслуживает знать всю правду, какой бы она ни была. Больше моя ложь не встанет между нами. Я этого не позволю. Между нами не будет тайн ‒ и если он примет меня такой, какая я есть, со всеми скелетами в моем шкафу, мы станем близки как никогда. Сейчас мне было это очень нужно.

― Если честно… я точно не знаю, ― наконец, призналась, поколебавшись.