49. Зверинец Завёл меня мой шкипер в цирк бродячий. Глазея в клетки, я зевал до плача. «Вот кобра. Ядовитей не сыскать!» — А ты слыхал про королеву-мать? «Вот страус. Не летает, всех боится». — Таков удел не только данной птицы. «Узрев опасность, прячет нос в песок». — И в этом он, увы, не одинок! «Вот крокодил, противная персона: Хитёр и жаден.» — Вроде д'Алансона… «Гиена. Свирепеет с каждым днём!» — А ты знаком с французским королём? Пойдём домой! Напрасно день потерян. Поверь мне: в Лувре — вот где нынче звери! 50. В изгнании Огонь в камине, бросив алый блик, Совсем по-зимнему пятная стены, Трепещет меж поленьев — злобный, пленный. И он к своей неволе не привык. Во Франции — весна, и каждый куст Расцвёл и пахнет трепетным апрелем. А здесь в апреле — сырость подземелья, Мир вымочен дождём, и нем, и пуст… Лишь капель стук по черепицам крыши Звучит в ночи. И сердце бьётся тише — Смерть кажется желаннейшим из благ… Нет, не блеснуть уж вдохновенной одой: Родник души забит пустой породой. …И лишь рука сжимается в кулак. 51. Мечты В семнадцать лет кто хочет умереть?.. Я думал: что мне лавры Ариосто 22) — Я гений сам! Я проживу лет до ста, А там посмотрим, стоит ли стареть. От дураков и слишком умных прячусь В седой парик, в грим старческих морщин, Чтобы никто, имущий власть и чин, Не разгадал вовек моих чудачеств. Жизнь исчерпав, свершу метаморфозу: Приму глубокомысленную позу И — бронзой став — издам последний вздох. …Сейчас мне двадцать. Я б хотел случайно Исчезнуть — так, чтобы осталось тайной, Под чьим забором блудный бард издох. 52. Ноктюрн Прости, что я так холоден с тобой, — Всё тот же я, быть может, — суше, строже. Гоним по свету мачехой-судьбой, Я столько видел, я так много прожил! Казалось — рушится земная твердь, Над Францией справляют волки тризну… Порой, как милость, призывал я смерть — За что и кем приговорён я к жизни?! …Когда забудут слово «гугенот» И выветрится вонь папистской дряни, Когда гиена Карл в гробу сгниёт И кровь французов литься перестанет, — Тогда я снова стану сам собой. Прости, что я так холоден с тобой. 53. Химеры
Ночь. Тишина. Бой башенных часов… Их ржавый стон так нестерпимо резок: В нём слышен труб нетерпеливый зов И злобный лязг железа о железо. Сквозь мглу я вижу, как, оскалив пасть, Друг друга разорвать стремятся кони; Как труп безглавый, не успев упасть, Несётся вскачь в неистовой погоне… Гляди: Конде, как прежде, — впереди! В веселье яростном, коня пришпоря, Бросаюсь в это бешеное море; Или — погибни, или — победи! …Ни смерти, ни побед: одни мечтанья! Ночь. Тишина. Бессонница. Изгнанье. 54. Миниатюра В моих руках — предмет заветных грёз, Бесценный сувенир: миниатюра. Её мне рыжий шкипер мой привёз — Готов с него содрать за это шкуру! Какой-то бесталанный шарлатан Достоин счастья видеть Вас воочью, Вас рисовать! — тогда как Ваш Тристан Изольдой нежной бредит днём и ночью! Пока меня разлукой мучит бес, За два денье парижский Апеллес 23)Ваш тонкий профиль смеет пачкать кистью.. В душе вскипает бешенство и грусть: Que diable 24)! Хотя бы для того вернусь, Чтоб перевешать Ваших портретистов! 55. Четыре слова Четыре слова я запомнил с детства, К ним рифмы первые искал свои, О них мне ветер пел и соловьи — Мне их дала моя Гасконь в наследство… Любимой их шептал я как признанье, Как вызов — их бросал в лицо врагам. За них я шёл в Бастилию, в изгнанье, Их, как молитву, шлю родным брегам. В скитаниях, без родины и крова, Как Дон Кихот, смешон и одинок, Пера сломив иззубренный клинок, В свой гордый герб впишу четыре слова, На смертном ложе повторю их вновь: Свобода. Франция. Вино. Любовь. вернутьсяАриосто — великий итальянский поэт (1471–1533), автор «Неистового Роланда». вернутьсяАпеллес — великий живописец Греции второй половины IV века до н. э. |
