28. Добрейшему из Валуа Ты будешь спать. Не потревожат сон Ни яростный набат Варфоломея, Ни вопли жертв. Умолк последний стон. Приказ исполнен. Жертвы коченеют. Ты будешь пить. Не обратится в кровь Твоё вино, и призраком Медузы Пред королём своим не встанут вновь Изрубленные на куски французы. Ты будешь жить. Забудь про эту бойню, Спи, пей, молись, повелевай спокойно, Пока Судьбы не грянет приговор: Взойдут плоды кровавого посева — Для новых битв отточим шпаги гнева, А для тебя, король-мясник, — топор! 29. Зелье Гекаты Ещё и сорока нельзя вам дать: И ручки пухлые, и голос жирный… Мильон экю за тайну эликсира Вы заплатили, королева-мать! Его варил астролог Нострадамус 15), Мессер Рене 16) на ядах настоял; Монлюк 17), де Гиз, Таванн и кардинал Размешивали грязными руками. Бокал бессмертья полон до краёв — Вдова сосёт, захлёбываясь, кровь Шестидесяти тысяч гугенотов… Врёшь, ведьма, — ты не доживёшь до ста! Я вижу день — народ сметёт, восстав, И королев, и королей со счётов! 30. Ночные тени Во мраке факел чертит дымный след. Шаги слышны: солдат прошёл дозором. О камень гулко звякает мушкет. Звонок вдали. И тихо. Полночь скоро. Храни Господь от королевских слуг, Храни от молодцов прево проворных! Пусть не уйти мне от загробных мук — Уйти б хоть от ворон в сутанах чёрных! Куда идти? Эдикт — на всех заставах, Слепые окна — на запорах ржавых. Отряд, вооружённый до зубов… Всю ночь по городу брожу тревожно, И следом — Смерть, товарищ мой дорожный, Торопится в истоптанных сабо. 31 Королевская капелла Носитель обесславленной короны Послал курьера к мастерам Кремоны Купить секстет скрипичный повелел. И вот оркестр — у грязного престола. Ханже и мастеру заплечных дел Колдун-скрипач наяривает соло. Рыдают струны, ангельски звеня… Отменный корм! — но явно не в коня: Виолы трель не по душе вампиру — Ему нужны не скрипки, а секиры, Костры, и кровь, и чёрный ад кадил! О, если бы ты знал его, Амати, Столетней горной ели ты б не тратил Ты гроб ему б сосновый сколотил! 32. Прокажённый Дырявый плащ, засаленная шляпа, Круг на плече с гусиной красной лапой… Услышав стук трещотки роковой, В испуге сторонится даже нищий. Нет ни ночлега в деревнях, ни пищи… Кем заклеймён ты — Богом? Сатаной? …Пророк ли, прокажённый ли, поэт — Анафема! Эдикт! Вердикт! Запрет! — Эй, берегись: Вентре ещё на воле! В костёр его! Злодей опасно болен: Стихами подстрекает к мятежу! …Гляжу на плащ с гусиной лапой красной: И впрямь, я прокажённого опасней — Всю Францию трещоткой разбужу! 33. В Бастилии Паук-судья мне паутину вьёт. В ушах не умолкает гул набата… Молиться? Не поможет мне Распятый: Заутра я взойду на эшафот. Не рано ли поэту умирать? Ещё не всё написано, пропето! Хотя б ещё одним блеснуть сонетом — И больше никогда пера не брать… Король, судья, палач и Бог — глухи. Вчера кюре мне отпустил грехи, Топор на площади добавит «Amen». Умрёт Вентре. Но и король умрёт! Его проклятьем помянет народ, Как я при жизни поминал стихами. 34. Неистребимый Ад в панике. Лукавый зол, как пёс. Хохочут черти, грешники хохочут, Всё — вверх ногами, шум унять нет мочи: Кто в ад сонеты дю Вентре занёс?! Псалмы забыли праведные души. Сам Саваоф торопится на крик: В чём дело? — Тише! Погоди, послушай Сонет Вентре «Усердный ученик»!.. Проклятье на меня — со всех амвонов. С молитвами и похоронным звоном Мои стихи сжигают на костре. Но и в раю, и даже в пекле тёмном И грешники и праведники помнят Еретика Гийома дю Вентре! вернутьсяНострадамус — иначе: Мишель Нотр-Дам (1505–1566), лейб-медик Карла Валуа, известный своими предсказаниями «конца света» — предсказаниями, свершения которых ожидали ещё в XIX веке. вернутьсяМессер Рене — скорее всего, подразумевается Рене Бираг (1507–1583), кардинал, затем канцлер, один из организаторов Варфоломеевской резни. вернутьсяМонлюк (1499–1577), Таванн (1555–1630) — политические деятели, полководцы Католической лиги. вернуться«Обречённые на смерть приветствуют тебя» — приветствие гладиаторов Цезарю. |
