98. Моё утешение Я часто против совести грешил И многих был ничтожней и слабее. Но никогда не изменял себе я И никому не продавал души. Пускай враги льют желчь и поздний яд, Тупым копытом мой лягают труп; Пусть сплетничают нежные друзья, Что я был подл, труслив, завистлив, скуп… Кидайтесь! Плюйте бешеной слюной На гордый лавр, на мой надгробный креп 41) — С листа Истории ваш хриплый вой Стереть бессилен имя дю Вентре! Пусть что угодно обо мне твердят, Мне время — суд, стихи — мой адвокат. 99. Перед рассветом Мы жили зря. И так же зря умрём: Ни подвига — потомкам в назиданье, Ни мысли дерзкой. Нам ли оправданье — «Пророка нет в отечестве своём»? …На площади Цветов сожжён живьём Джордано Бруно — гордый светоч знанья, Ни подкупом, ни пыткой, ни страданьем Не сломленный: спор разрешён огнём! Но жалкие попы сожгли лишь тело. Бессмертна мысль, и Правда не сгорела! Для счастья и любви на этом свете Вновь зеленеют рощи и поля, Во славу разума, на радость детям, Попам назло — вращается Земля! 100. На берегу Стикса Пройдут года. Меня забудет мир. Листы моих стихов загадят мухи. Какой-нибудь невежда вислоухий В них завернёт креветки или сыр… Что жизнь моя? Что творчество и слава? Самообман. Химера. Сказка. Сон. Меня на свалку отвезёт Харон — Мышам и глупым совам на забаву. Мой юмор злой, мой стихотворный пыл Зальют зловонной клеветой попы — Я не дойду к грядущим поколеньям! И если бы в Агриппиных твореньях Меня бессмертный автор не лягал, — Чем доказать, что я существовал?.. вернутьсяНадгробный креп. — Во времена дю Вентре придворным цветом траура считался… лиловый. |
