Всё случилось вечером. Сначала выяснилось, что постоялый двор занят отрядом северных наёмников и Мелану пришлось искать ночлег у жителей деревни. А потом, когда, казалось, все проблемы разрешились, Мирон совершил такой поступок, после которого их совместное существование стало невозможным.

Упоминание бани в разговоре вызвало неприятные воспоминания и смутило не только её, но и Мелана. Мирон же, заметив это, едко пошутил над ними, а в ответ на требования прекратить шутки, начал насмехаться и даже намекнул, что неплохо бы было познакомиться с таким хорошим парнем как Мелан поближе, и что в этот раз он может зайти немного дальше, чем просто совместное посещение бани.

Это было страшное оскорбление. Её, словно бессловесную рабыню, этот проклятый дух мог использовать как хочет! Такие слова было вдвойне обиднее услышать от того, кому она уже привыкла доверять. На такое был возможен только один ответ. И он прозвучал.

«— Майр Суино, призванный дух, ты хорошо послужил мне в пути. В знак своей благодарности, я, тиуис Асталиэн Раме-эт-Нарэ освобождаю тебя от служения!»

Мирон, не ожидавший таких слов, дёрнулся как от удара и гордо выпрямился.

— Благодарю за столь высокую оценку моих скромных усилий. Завтра же я вас оставлю. А сейчас позвольте откланяться! — проговорил он, глядя перед собой. Щёки его горели от унижения, но голос был совершенно спокоен.

А дальше произошло что-то невероятное. Вернее ничего не произошло, хотя должно было! После освобождения дух должен был в тот же миг покинуть хозяина и отправиться в свой мир. Сейчас же Асталиэн по-прежнему чувствовала присутствие Мирона, и он по-прежнему управлял её телом. Единственное изменение, которое заметила девушка — это стена, возникшая между его сознанием и всем окружающим. Сейчас светящийся шарик его сознания превратился в ярко синюю звёздочку с множеством лучей-шипов.

Тем временем Мирон взял из их кошеля часть денег и отправился на постоялый двор. Его ничуть не смутило то, что мест там не было и что внутри находится целая прорва наёмников, людей не самых мирных. Казалось, ему было на всё плевать. Он кликнул хозяина и … заказал выпивку.

«Он пришёл сюда отметить освобождение?»

На празднование в честь обретения долгожданной свободы это, однако, похоже не было. Мирон молча хлебал пиво, уставившись пустым взглядом в пространство. Литра быстро опустела. Он заказал ещё две, кажется, он просто решил напиться до изумления.

Внезапно внимание духа привлекли музыканты, что тихонько наигрывали, ожидая заказов от подпивших постояльцев. Мирон почти силком забрал у лютниста его инструмент, внимательно его осмотрел, примерился…

Музыка была обязательным к изучению предметом в семьях благородных плант хин, поэтому Асталиэн не дурно играла мандолине или лютне, но такой игры на подобном инструменте она раньше не встречала.

— У беды глаза зелёные… — услышала девушка собственный голос, поющий незнакомую ей песню. Она была наполнена такой тоской, что Асталиэн растерянно замерла, вслушиваясь в слова.

— И нельзя мне даже облаком

Плыть по небу над тобой…

Голубая звёздочка вспыхнула ярче, ещё дальше выпуская свои лучи-иголки. Когда Мирон закончил петь, в зале звенела тишина. Люди были поражены искренностью слов. Асталиэн, как хи чувствовала, что Дух пел не горлом, он пел сердцем.

«Что всё это означает?»

Мирон хлебнул пива и снова запел.

— Как жизнь без весны…

По щекам текли слёзы, и Асталиэн никак не могла сообразить, чьи они, её или Мирона.

… они и зимой нам слышны, любимая!

Звёздочка разгоралась всё ярче, пока не превратилась в целое Солнце, один из лучей потянулся к ней. Коснулся и … пропал, вдалеке снова светилась маленькая голубоватая звёздочка с множеством лучей.

«— Дурак!» — крикнула Асталиэн, но её никто не слышал.

Следующий день начался рано и очень неприятно. Я проснулся в каком-то сеннике, всё тело чесалось и кололо от набившейся под одежду сенной трухи, мочевой пузырь, казалось, готов был лопнуть, а во рту была пустыня, совмещённая с кошачьим туалетом. Кое-как я воздвиг себя на ноги, голова тотчас закружилась, а содержимое желудка попросилось наружу.

Покачиваясь, я вышел на улицу. Солнце едва показалось из-за горизонта, дул приятно-прохладный ветерок, погода, наверное, была прекрасной, но мне сейчас было не до любования сельскими пейзажами. Срочно требовалось найти то место, куда, по слухам, даже короли ходят в одиночестве. Проще говоря, мне срочно нужен был туалет. Обнаружив искомое строение неподалёку, я, не спеша, можно сказать осторожно, направился к оному. Следующие часа два для меня были потеряны. Посещение местного туалета типа «Сортир» с его непередаваемой «атмосфэрой» вызвало такой приступ рвоты, что, казалось, меня давно уже должно было вывернуть наизнанку. В общем, из туалета я выполз еле живой, забрался обратно в сараюшку и отключился.

В следующий раз сознание вернулось ко мне уже после полудня. Башка раскалывалась, но в целом состояние улучшилось. Я дополз до колодца, напился и умылся. Холодная водичка бодрила и вселяла надежду на лучшее. Следующей точкой маршрута стал обеденный зал постоялого двора. Еда в горло не полезла, а вот поллитры пива затолкать удалось. Сил немного прибавилось. Взяв кружку, я вышел во двор и сел на ступеньках крыльца.

Из знакомо сараюшки показалась зелёная моська Мелана. Парень оглядел мутным взглядом окружающее пространство, нащупал им заветную постройку и нетвёрдой походкой направился по естественным надобностям.

«— Проспался?» — раздался в голове насмешливый голос.

Я не ответил. Во-первых, было лень — животворящи пивасик уже начал действовать, а во-вторых всё было сказано ещё вчера.

Поискав глазами вчерашних собутыльников и никого не найдя, направился в зал. Там тоже было пусто.

— Хозяин! — крикнул я и тут же поморщился — боль в голове ещё не прошла.

— Чего изволите, господин барун? — откуда-то выкатился Колобок.

— А где те господа, которые … с которыми… — я мучительно искал в голове замену слову «пьянка».

— Господа наёмники покинули нас ещё утром, — пришёл мне на помощь Колобок.

— А-а-а …

— Господин Гуннар велел передавать господину баруну поклон и сказал, что Вас всегда будут рады видеть в Хедедаллен.

— Понятно. Вчера я немного увлёкся … эээ … беседой с господином Гуннаром … да и день выдался тяжёлый … Короче, сколько я вам должен? — с трудом выразил я свою мысль.

— Вы должны мне только за эту литру, — толстяк указал пухлым пальцем на полупустую кружку. — Вашу вчерашнюю … беседу оплатили господа наёмники.

— Вот как! Очень мило с их стороны.

— Да-да! Они очень щедрые господа!

— Ну, в таком случае принеси ещё кружку вон для того господина, — сказал я и указал рукой на входящего в зал Мелана.

Найдя меня взглядом, парень медленно направился в мою сторону. Видок у него был тот ещё: к одежде прилипли многочисленные травинки, мокрые волосы липли к лицу, а в глазах плескалось море боли и отчаяния. На левом плече у ихелура висели ремни двух портупей.

Ёжики курносые! Это ж я своё оружие в сарае оставил!

Мелан тяжело плюхнулся на лавку с противоположной стороны стола, и надолго приложился к предложенной литре.

— Что это было? — поставив кружку на стол, спросил ихелур, уперев в меня недружелюбный взгляд.

— Пиво, я надеюсь.

— Не паясничай!

— А что именно ты хотел узнать? — решил уточнить я.

— Что ты натворил вчера?

— Ах, вчера … Я думал, тебе понравилось, — я решил перевести всё в шутку.

— Тебе показалось, — взгляд Мелана из недружелюбного превратился в злобный.

— Видишь ли, вчера я получил отставку со всех должностей и решил немного отметить это событие, — криво улыбнулся я.

— Какую ещё отставку? — до Мелана туго доходило (ну, мухмор — он такой).

— Тиуис Асталиэн освободила меня, — глядя в глаза ихелура, проговорил я. — Дальше вы двигаетесь вдвоём.