А также и муки крестные — исповедую божий крест и смерть, но говорю не смерть сущего естества и не отделение от тела, ибо естеством соединен с богом и обожествлен, а исповедую бога бессмертного, который умер, препоручив разумную душу свою отцу.

Божество, неотделимое от души и тела, нерасторжимо соединенных /336/ с духом, и ад разорило, и смерть убило, и тело освободило от бренности, подобно богу и телу божьему; излучая сияние на все могилы, воскрешая многих, зная, что в назначенный час огромное число их будет взято в недра земли, и не в одиночку, подобно Ионе в [чреве] рыбы, а по многу смертных душ, происшедших от Адама и из ада, и по многу тел, превратившихся в прах в могилах, он восстал из могилы с нерушимой печатью нетленности, как из чрева Марии, и, вознесшись, вступил на небеса нерассекаемо непорочный, как в горницу с запертыми дверьми; ибо Да будет известно, что он превыше природы плоти; ибо природа плоти смертна, бренна и порочна, если она будет предоставлена сама себе, и с телом он не может войти сокровенно; ведь господь и божество, полностью заключая в себе истинного человека со всей его определенностью, воссияло и засверкало лишь божественностью, воздействуя велелепием слова, кое сонмы апостолов осязали руками и увидели блаженными очами своими незримого, превращенного в зримого. Грядет он в том же теле и со славой отца своего судить живых и мертвых, и царствию его несть конца.

Верую и во все сущее из ничего, происшедшее из той же троицы, в Адама, созданного по образу божьему, и самовольными преступлениями обреченного «а смерть, я опять обновленного тем же творцом, промыслом одного лишь единородного, волею отца и духа.

/337/ Верую в повсеместное воскресение всех разумных [тварей, происшедших] от Адама тем же могуществом создателя и обновителя.

Верую в справедливость правосудия, которое в дни [страшного] суда [каждому воздаст] по заслугам, и в воздаяние вечной жизнью и мучениями.

Это и есть краткое исповедание веры нашей и всех православных, чем господь сподобит нас частицы благодати милосердия своего, чтобы мы могли бы с нею пребывать в мире непорочною жизнью и благими делами и с этим исповеданием отправиться ко Христу, надежде нашей и прибежищу, и быть достойными смело лицезреть блаженную и всесвятую троицу, представленную в трех лицах и возвеличенную в едином божестве, владычестве и царствии. И да удостоит нас и всех истинно верующих неизреченных благ и неописуемых радостей, чего «не видел... глаз, не слышало ухо и не приходило то на сердце человеку, что приготовил бог любящим его»[834].

Итак, этого исповедания придерживаются и свято его хранят во многих частях мира, поэтому во время всякого священнодействия следует произносить это исповедание [нашего] великого первосвященника и требовать его с тех, кого желают рукоположить.

И затем поименно проклинаются волки-осквернители — все еретики, сто пятьдесят и девять расколов, [бывших] до сего времени, и других, подобных им, которые еще будут; и исповедуются все православные, пастыри цер/338/ковные, которые напутствовали паству христову и вскормили ее на животворной ниве.

И тогда снизойдет дух на этот алтарь священный и упокоится на том посвященном, который умеет отличить чуждое от привычного, как поставить пастырем знающего и мудрого, чтобы он сумел призвать к жизни достойного жить, т. е. доставить к богу; ибо это и есть ограда, предохраняющая обретенных крестом и кровью верующих, дабы они не только оставались в стороне от зла, но и шли вместе с благами к господу нашему Иисусу Христу, которому слава вечная, аминь.

Великий вардапет Ванакан тоже написал [о том], как следует исповедовать или же говорить о святом духе от отца и сына.

Говорить от души с духом — дело духовных лиц. Если же кто-нибудь через твердость [веры] согласится добровольно собирать летом солому, то приятно будет [ему встретить] также колос, и тогда повеет тихим ветром, как у Илии[835], и распространится слово [господне], и восславит он единое божество в трех лицах, проя/339/вляющихся одно из другого, как свет из света, ибо, если эти сотворенные овет и огонь не скрыты от своих близких и чужих, как же [будет скрыт] творец, несотворенный друг в друге[836], и от тварей, хотя мы и не можем этого знать? Если невозможно разделить на три постижимые части воздух, огонь, воду и вино, ибо они лишены плотности, меж тем они разлагаемы, хотя и кажутся неразлагаемыми, отрицаемы, хотя [кажутся] неотрицаемыми; насколько же более дерзким будет стремление мысли постичь в согласии с разумом несотворенную, непорочную, безграничную, единосущную святую троицу, коей нет предела, нет и места, куда можно было бы ее определить. Но познающий чрез посредство церкви должен познавать то, что возможно познать из богодухновенной книги, коя есть яство и пища [духовные], [заключенные] в ней мысли об ангельских существах и сотворении их, ибо познаваемое посредством разумного познания познается познающим познанием.

«Итак, вдумайся в самого себя, — говорит глава пророков Моисей, — берегись»[837]. И Филон поучает, мол: «По собственной плоти познай свою троицу, коя есть дух, и мысль, и слово». По тому же образцу и Павел пишет нам: «Един бог-отец, един господь Иисус Христос, един дух святой». То же самое провозглашает и святой собор Никейский: «Верую в единого бога-отца, и в единого господа Иисуса Христа, и в единый дух святой»[838]. А Иоанн Креститель исповедует единство сущности — говорит о происхождении отца и духа, т. е. Слово и сын, говорит, имеет отца и дух.

Афанасий говорит: «Три существа, или три лица». Григорий Богослов[839] /340/ говорит: «Три сущности, или же три лица или же говори, как тебе нравится. Сам бог, — говорит, — тот, который есть, которому нет начала и нет конца». Григорий Богослов, и Василий, и Григорий Нисский: «Нерожденный и рожденный и исходящий» — и этого придерживается вся православная церковь. Иоанн Златоуст: «Корень, растение и побег». Павел говорит: «Отец — сущность, сын — образ, отец — свет, сын — луч». Афанасий называет сына образом отца, а дух — [образом] сына, т. е. и отца и сына; сам господь называет отца духом. И Григор Лусаворич называет сына духом, и вся богодухновенная книга называет духом духа. Павел говорит: «Отец — невидимый, сын — образ невидимого», ясно, что дух — это образ отца и сына, ибо сущность образа и изображения одна и та же согласно тому, что «сотворил бог человека по образу своему»[840], ибо это один образ, один прообраз одного человека, одной сущности и трех лиц, одного божества; об этом свидетельствуют как Ветхий, так и Новый заветы. И так как отец — безначален и беспричинен, как об этом сам (бог) говорит Аврааму: «Мною клянусь тебе»[841] — и Моисею: «Я есмь сущий»[842], как бы говоря: «Ни от кого более, как от отца, и сын и дух». Ооия говорит: «Дух мой и Слово — в тебе». И сам господь говорит: «Дух дышит, где хочет... а ты не знаешь, откуда приходит и куда уходит; так бывает со всяким, рожденным от духа»[843]. Посему и святой Епифаний Кипрский[844] говорит: «Дух — отец, и от него сын и дух». Ибо отец — название безначалия, и все трое безначальны во времени. То, что называется духом, означает бестелесность, и бестелесны все трое; то, что называют сыном, означает существо /341/ и естество, ибо они — три существа и одно естество. Сын от отца — говорят, но отец от сына — не говорят, ибо он от того, но не тот от этого; сын и дух от отца — говорят, но отец от них — не говорят, сын и дух от отца — говорят, один по рождению, другой по истечению. Говорится, что сын проистек, и говорится, что дух проистек. Говорится, что сын произошел от отца, и говорится, что дух проистек. Говорится — отец дух, но не говорится — сын [дух]; дух не называется ни отцом, ни сыном; сын от отца и дух от отца и сына. Отец — корень, сын — растение, дух — побег от корня, от растения. Отец — бытие, сын — уста, дух — дыхание. В дыхании уст его — все его могущество. И что «рассадники твои — сад с гранатовыми яблоками»[845] и что «...дунул и говорит им: примите духа святого»[846]. Отец — лицо, сын — существо, дух — длань, а из длани — перст. «Я перстом божьим изгоняю бесов»[847].