Итак, по нашему разумению, таков был способ соединения во чреве девы, когда он пребывал в оном девять месяцев, с дополнительными пятью днями по первородству: тот, кто мог в одно мгновение стать совершенным, день ото дня рос и развивался, чтобы отвергнуть мнение, якобы вочеловечение было только по видимости. И родился как человек, бог вочеловечившийся, сохранив нерастленным целомудрие родительницы, чтобы она благословляла рождение, паче клятвы, и предпочитала девство. Восьмидневным был он обрезан, дабы исполнить обет, данный отцам, и научить нас обрезанию духовному, сердечному. Вступил сорокадневным в храм, согласно закону о посвящении, собственно, чтобы по/126/святить в своем [лице] человеческое естество наше отцу на небесах. Бежал в Египет, чтобы обратить к богопочитанию столицу идолослужения и нас наставить принимать вместе с ним гонения. Проходил по свету тридесять лет в скудости и смирении, скрывал свое божественное [происхождение], чтобы возвысить и возвеличить нас, когда мы последуем по его пути. Пришел на Иордан по исполнении тридесяти лет, явив славу божества своего, согласно свидетельству отца: «Сей есть сын мой возлюбленный»[503] и сошествием духа в виде голубя[504].

Был крещен в Иордане от Иоанна, дабы очистить воду и потопить в ней древние грехи, даруя нам духовное крещение, по свидетельству Иоанна, дескать: «Он будет крестить вас духом святым и огнем»[505]. Второй Адам постился четыре-десять дней за первого Адама, ибо [тот] не постился, и троекратным испытанием победил победителя человеков[506]. А уже после этого он явил миру тайную силу своей божественности, изгоняя бесов, исцеляя хворых, возвращая зрение слепым, заставляя хромых ходить, воскрешая мертвых, пройдя по морю, как по суше, насытив многих малой толикой хлеба, изменяя по воле своей свойства творений: обращая воду в вино и прах[507] в свет[508]. И еще до воскресения он раскрыл на горе Фавор ученикам своим свет божес/127/твенности своей[509], сокрытый телом, как бы завесой, возвещая себя господом живых и мертвых, властным воззванием к Моисею и Илии.

Затем добровольно пришел он на страдания, дабы исполнить начертания закона и пророков. Воссел на ослицу и молодого осла[510], что есть образ церкви иудеев и язычников. Совершил пасху по закону, дабы обратить ветхое в новое, и тень — в свет истины. Мыл ноги ученикам своим, дабы приблизившись к древу познания, смыть грехи с ног праотца. Отдал тело свое в пищу жизни и кровь свою во искупление грехов, дабы те из нас, кто вкушением первых плодов был умерщвлен, воскресли вкушением их. Молился моим естеством перед отцом за меня, дабы обратить меня в прежнюю славу и дабы показать пример и нам молиться в искушениях наших. Скорбел и плакал он — причина радости небожителей и земнородных, чтобы отереть все слезы со всех лиц[511], согласно Исайе. Пугался, чтобы искоренить страх смерти. Потел, чтобы стереть пот с лица [адамова]. Принял пощечину, чтобы сильнее сразить врага. Дал оголить себя, чтобы разорвать покров стыда на лице праотца /128/. Пил желчь, дабы усладить горечь вкушения греховного. Был пригвожден к кресту, дабы освободить нас от уз и даровать нам древо жизни взамен древа смерти. Самовластно умер своим человеческим смертным естеством и остался жив своим божеским бессмертным естеством. Не так, чтобы кто-то умер, а кто-то остался жив, как говорят разделители[512], но одно и то же лицо, единый Христос, был замучен и умер единосущной нам смертной плотью своей и остался жив бессмертным и животворящим божеством, единосущным отцу. Так говорит и святой Афанасий, дескать: «Смертная плоть не повредила бессмертному божеству, ибо она была безгрешна, а паче того, сама осталась безгрешной могуществом бессмертного» — и немного погодя присовокупляет: «Смерть постигла только плоть, единосущную с нашей плотью смертной».

Поэтому и исповедуем мы Христа как бога и человека, и говорим не ради отделения, дескать, не может быть, чтобы он страдал и не страдал; божественной природой своей — неизменный и нестрадаемый, а плотью — пострадавший и принявший смерть. Поэтому ошибаются те, кто говорит, что тот, кто страдал, — один, а тот, кто не претерпел страданий, — другой. Был замучен и принял смерть плотью своей не кто иной, как Слово, ибо то же самое Слово, нестрадающее и бесплотное, стало плотью и чрез то подверглось страданиям, чтобы тем самым спасти человечество. Когда человеческое тело Слова страдало, тогда Слово то, неразлучно с ним пребывавшее, принимало на себя страдание, и чрез это произошло нечто весьма /129/ чудесное, ибо это он страдал и он же не страдал. Страдал от страданий, ибо его собственное тело страдало, и в тех же страданиях он пребывал без страданий, не отделившись от потерпевшего страсти тела, ибо, будучи богом, Слово по природе своей страданию не подлежало. Однако бесплотное было неотделимо соединено со страждущим телом, а тело имело в себе непричастное страданиям Слово, искореняющее немощь его. Так [говорит] Афанасий. Вместе с тем мы исповедуем и после смерти божество его не отделившимся от плоти и человеческое — от души. Так что, когда Слово было телом на кресте и во гробе, божеством своим находилось одесную отца и славой его исполнены были небо и земля. Вместе с ним был на земле и отец его, как он сам сказал: «Отец мой есть со мною, он не оставил меня одного»[513]. Ибо где отец — там и сын и дух [святой], а где сын — там отец и дух [святой], а где дух святой — там отец и сын. Итак, сойдя во гроб умершим телом и живым божеством, он разорил ад; и, воскресши на третий день, он воскресил вместе с собою от греховной смерти души верующих и внушил надежду также на воскресение тела по своему примеру во время второго пришествия и по прошествии сорока дней вознесся на небо пред лицом апостолов и, согласно апостолу, воссел одесную [престола] величия отца на небесах[514], он придет в теле нашем, в каком и вознесся, чтобы судить /130/ праведным судом живых и мертвых и воздать каждому по делам.

Таково наше истинное исповедание веры относительно святой троицы и воплощения Христа, которое мы представили здесь в кратком изложении.

Что же касается вообще церковных порядков и празднеств, а также и иных вопросов, о которых кое-кто из ваших, почтя их запутанными, сообщил вам, мы пишем и о них правдивыми словами, как о тех из них, которые есть у нас, так и о тех, которые мы отвергаем. Во-первых, писали, что, мол: «Пятого января поутру празднуют [армяне] благовещение, вечером — рождество, а назавтра, т. е. шестого января, — крещение христово». В этом есть доля правды, [а также] доля, выходящая за пределы правды. А на деле вот как.

Правильно написано, [что мы] в один и тот же день, шестого января, отмечаем праздник рождества христова и крещения его, ибо так мы приняли это предание от первых отцов [церкви]. А то, что якобы мы пятого числа поутру празднуем благовещение, исполнено лжи, ибо по-нашему праздник благовещения [приходится] на шестое апреля[515], а рождество — на шестое января, на двенадцать дней позже, чем празднуете вы. Какая нужда безо всякого смысла отмечать в один день три праздника? В то же время у нас есть множество свидетельств насчет совокупного празднования рождества и крещения.