– Год и восемь месяцев. Кирилл, это твой мальчик. Бери эту дрянь за шкирку и веди в лабораторию.

– Дрянь? А зачем вам внук от дряни, Антонина Ивановна? – захлёбываясь слезами, спрашиваю я.

Дина тоже того гляди заплачет… Похоже, она единственная – кому нас жалко. Остальные же – бесчувственные, подлые монстры.

– Мама, у меня не может быть детей. Смирись уже с этим. Все малыши похожи друг на друга и…

– Кирочка, сынок, сделай тест. Поверь мне… Он же… Он вылитый ты в детстве.

– Я не согласна на тест, – выдыхаю судорожно. – По закону я имею право отказаться. Насильно не посмеете.

По спине течет липкий пот. Сама не замечаю, как забиваюсь в угол. Обнимаю сына, успокаиваю его… Маленький мой… Родной… Какая же твоя мама идиотка, что пошла к твоему папке… Дурочка наивная. Боялась же, что будут последствия.

– Тогда мы подадим в суд, – шипит она, как змея. – И добьемся права опеки над мальчиком. Это еще надо проверить, в каких он живет условиях. Правильно ли питается? И чем занимается его непутевая мамаша? Работает или…

– Нет! Вы не посмеете, вы…

Хватаю документы со стола и пулей выбегаю из кабинета. Совсем недавно мне было плохо, а теперь слабость улетучивается, сменяясь настойчивым желанием спрятаться…

Глава 5.

Кирилл.

Она прижимает кричащего пацана к груди и пятится в угол. Хищница, блядь… Зыркает карими глазами, защищая свое, как может. Чего мать выдумывает? Я не могу иметь детей. Тогда не сказал ничего Вике, скрыл от нее… А потом в этом не было смысла… Когда она легла под Витьку Царева, все перестало иметь смысл…

Я все эти годы представлял, как увижу ее где-нибудь на помойке. Согласен, тупые мысли, бесчеловечные, гадкие… Но обида, впившаяся в душу, других не рождала. Хотел, чтобы ей было так же плохо, как мне. Мечтал увидеть ее и протянуть театрально: «Правильно, что мы расстались. А ты еще сомневался… Ты молодец, Кирилл Игоревич». А рядом продефилируют мои жена и дети. Обязательно в белых нарядных костюмах и начищенных ботинках.

Однако, когда Вика ко мне пришла, чувства, работающие на мои непробиваемость и бесчувственность, испарились. Злость, обида, ярость, пустота, жгучая боль – все смешалось в ядреное горючее. Вспыхнуло и тотчас исчезло, сменяясь неистовым, совершенно неожиданным восторгом.

Она пришла… Да, с просьбой… Растерянная, жалкая, уязвимая. Наверное, я должен был испытать радость от того, что у нее все плохо?

Но не испытал… Пялился на нее, пожирал эмоции, голос, взгляд… А потом мозг окончательно уснул. Наверное, просто устал, потому что я сам не понимал, что творю? Хотелось ее потрогать до ломоты в мышцах… Еще раз вдохнуть ее запах… Блядь…

Я мог бы дать ей денег просто так… Я и не такие деньги тратил на тачки и шлюх, но… Не смог этого сделать. Просто не смог… Хотелось привязать ее долгом.

– Кирилл, она убежала, – шепчет мама, что есть силы потряхивая мое плечо. – Очнись ты уже! Что делать будем? Надо срочно звонить отцу.

– Черт… Прекрати страдать всякой хуйней! Этот малыш не может быть моим. И точка!

– Заладил повторять одно и то же! И как ты разговоришь с матерью? – вопит обиженная мама. – Я не прощу себя никогда, если мы не проверим. Ты наш единственный сын, Кир. И этот мальчик… Если он твой – это чудо… Беги за ней!

– И что? Взять за шкирку и потащить, как ты выразилась, в лабораторию? Ты с ума сошла, мама… Нельзя так с людьми.

– Кирилл прав, – раздает откуда-то сбоку голос Дины. – Надо поговорить по-хорошему… Антонина Ивановна, девочка напугана… Лишь бы глупостей не наделала.

Я цежу сквозь зубы слова прощания и выхожу на улицу. Конечно, Вики уже нет нигде. Куда она поехала? Да еще и больная? Че-ерт… Черт меня дёрнул узнать ее адрес и поехать к ней. Связываться с ней после всего, что было…

Организм блокирует на хрен мыслительные функции. Ни о чем не могу думать… Внутри какая-то смрадная гадость. Словно я в чем-то виноват… Я, а не эта предательница.

Жму на газ, воскрешая в памяти ее заплаканное лицо. Испугалась, что мальчишку отнимут. А я чего испугался, мудак? Она не явилась в мой дом утром, а я даже звонить не стал – рванул к ней, как больной ублюдок… Чего хотел? Снова услышать ее просьбы? Извинения? Или увидеть ее? Сожрать ее образ, отпечатать в душе…

Бессвязный поток мыслей прерывает входящий звонок. Отец… Блять, ну зачем мать и его вплела? Чушь же полная все это? Не может у меня быть детей, не может…

– Да, пап.

– Адрес пришли мне девчонки.

– Зачем тебе? Пугать приедешь или…

– Кто для тебя его раздобыл? Костя из службы безопасности? Или Гена из юротдела? Говори немедленно! Я все равно узнаю, Кирилл!

– Пап, вы с ума с матерью сошли?

– Кир, если этот мальчонка наш внук, то он будет одним, понимаешь? Одним-единственным. Пожалей мать, сынок. У нас же не будет другой возможности мальцов понянчить.

– Вряд ли Вика согласится пустить вас на порог, пап. После того, что мать устроила.

– Привези ее к нам тогда. По-хорошему поговорим. Найди слова, Кир.

– Постраюсь.

Я подъезжаю к ее дому в самое подходящее время. Вика выходит из подъезда, следом семенит ее мама с двумя чемоданами в руках. Паркуюсь, как попало и выбегаю им навстречу. Неподалеку стоит желтая машина такси. Сую водителю купюру и отпускаю его. Замечаю, как стремительно бледнеет лицо Вики и приоткрываются на вдохе пухлые губы. Никогда себя таким мудаком не чувствовал… Никогда… Террорист, не иначе. Похититель беспомощных женщин и детей.

Внутри какая-то черная дрянь расползается. И картинка эта гребаная отпечатывается в сердце – Вика с ребенком в руках и ее мама со старыми, потертыми чемоданами… Убегают от меня.

– Вика, постой, пожалуйста. Давай поговорим? Спокойно поговорим, – предлагаю я, смотря в ее заплаканное лицо.

– Дай мне твой номер телефона, Кирилл, – устало протягивает она. Голос хриплый, видно, что ее потряхивает. – Я переведу тебе деньги. Мне ничего не нужно от тебя и твоей семьи. Ничего. Только оставьте меня в покое.

– Вика, поедем со мной. Нам нужно поговорить. Обещаю, что никто не заберет у тебя ребенка.

– Я тебе не верю. Сегодня я уже поехала с тобой и…

Егор с любопытством смотрит на меня. Тянет рукой к бороде и что-то бормочет на своем языке. Правда, похож. Глаза, нос, цвет волос… Ну как он может быть моим, блять? Я видел результаты своих анализов. Двусторонний орхит с поражением половых желез более чем на семьдесят процентов. Значит, все решится куда быстрее. Желание выбить из Вики правду завладевает мной, как вирус. Организм снова сбоит… Работает как попало. Сердце замедляется, дыхание, напротив, частит. И в глазах рябит от нашей с пацаном схожести. Почему она не сказала? Могла ведь состричь с нас крупную сумму законным путем? Подать в суд на алименты, шантажировать меня и моего отца. А она живет в бомжатнике на окраине, и в обносках ходит. Гордая, сука…

– Вика, поезжай, дочка. Вам надо поговорить. Разговор почти на три года запоздал, – справедливо замечает Светлана Николаевна. – Ну, сколько можно бегать?

– Мам, ты опять?

– Вика, я даю слово, что никто твоего Егорку не отнимет.

Глава 6.

Кирилл.

Она отдает матери какой-то тюк с вещами и молча направляется к машине. Садится на заднее сиденье и прижимает пацана к себе. Он трет глаза, когда я запускаю двигатель и отъезжаю с парковки. Вика вынимает из детской сумки бутылку с молоком и поит его. По салону разносятся характерные звуки – пацан пьет. А меня что-то невидимое в дугу скручивает. Бедные, но гордые, жалкие, беспомощные… Так меня ненавидела, что скрыла рождение сына? Настолько, что готова растить парня вот так – в нечеловеческих условиях? У ее отца давно проблемы. Допросы, расследования, конфискация имущества и блокировка счетов. Я об этом тоже сегодня узнал. И все равно она молчала… Попросила дать ей хоть какую-то работу. А могла получить многое… По праву. Потребовать могла.