– Звоните Добровольскому, – произношу хрипло.

– Как, сынок? Я не понимаю… Не может человек ТАК измениться, – разводит руками отец.

– А вот так, пап. Она увеличила губы, скулы, подстриглась, покрасила волосы… Похудела, опять же… Килограммов на пятьдесят точно. Я не эксперт, в конце-то концов.

– Я написала ему, – произносит Вика. – Кир, а тот человек, который работает у тебя… Ее родственник. Может, стоит вызвать полицию?

– Давайте подождем Бориса Ивановича. Я ему доверяю.

Мне так стыдно… Я виноват в том, что пережила Анфиса. Я травил ее, дразнил других детей и настраивал на нее. Может, это я – причина ее попытки самоубийства? Все из-за меня?

Скорее всего, она меня любила. Иначе, как объяснить желание убрать с дороги Вику? Она знала, как я к ней отношусь. Точно! Расспрашивала меня, вспоминаю ли я о прошлом? Знала все, потому что сама все устроила… Только как? Мы не были знакомы со Стефанией в то время. Она появилась после нашего с Викой разлада.

– Дядя Боря едет, – вздыхает Вика, вырывая меня из задумчивости. – Кирилл, ты не виноват в том, что не узнал ее, слышишь?

– Я виноват в другом, Вик. Я унижал ее в детстве. Скорее всего, я – причина, по которой она хотела расстаться с жизнью. Любила меня… И я уверен, что она организовала все это… в гостинице.

Добровольский приезжает через полчаса. Озадаченный, задумчивый, он не отказывается от чая и угощений, стремясь разрядить напряженную обстановку.

– Иван Баранов – тот, кто подыграл ей в гостинице, – резюмирует он после нескольких глотков горячего чая. – Кирилл, у тебя не сохранились фотографии Виктории? Из той гостиницы… – мнется он.

– Нет, конечно.

– И у меня нет. Я вообще не знала о существовании этих фотографий, – вздыхает Вика. – Скорее всего, преступник удалил их, когда я спала. Борис Иванович, а Злата? Та, что работала в отеле? Она ведь может его опознать? Раньше мы говорили о некоем неизвестном злоумышленнике, а теперь можем предъявить фотографию. Ведь так?

– Так, Викуша.

– Давайте поедем, – порывисто поднимаюсь с места. – Найдем этого Баранова, вытрясем из него всю правду и…

– Так точно не стоит делать. У нас нет доказательств, – протягивает Добровольский. – Стоит нам открыть рот, наши фигуранты заметут следы и свалят из страны. А я лично хочу увидеть, как на их запястьях закрываются наручники. Нам нужно, как никогда быть осторожными. Не подавать вида, что мы что-то знаем. И подключать следственный комитет, наконец.

– Но они… Они отказали нам, – бормочет Вика. – У меня приняли заявление, но нас с папой высмеяли. И делом никто не занимался… Никто. У меня даже показания больше никто не брал. Все забылось… А я все это время думала, что меня изнасиловали. Мучилась неизвестностью. Хоть врач и сказал, что изнасилования не было, я… Я сомневалась. До крови терла себя мочалкой и…

Вика сникает. Обнимает себя за плечи и прикусывает нижнюю губу…

Господи, как больно… Я себя таким мудаком никогда не чувствовал… Столько людей были из-за меня несчастны, а судьба все равно благоволит мне.

– Прости меня, Вик. Снова…

– Кир, ты опять? Мы же решили не вспоминать о плохом? Остается тайной, как Стефания сумела раздобыть твой телефон?

– Это не она, Вик. Иван Баранов давно работает на заводе. Он незаметный. Про таких говорят – обычный человек, ничем не примечательный. Человек-толпа. Невидимка. Я его и сейчас с трудом опишу, насколько он обыкновенный. Простой мужик. Он мог написать тебе, воспользовавшись моим неосторожно оставленным на столе телефоном. Выманить тебя в «Идеал». Ты ведь подумала, что писал я?

– Ну, конечно… А кто еще?

– И с твоего телефона он отправил мне фотографии. А потом все стер, свои отпечатки тоже…

– Так, давайте составим план, – предлагает Добровольский, отправляя в рот пирожное. – Нам нужны доказательства. Хотя бы показания свидетелей. Нужна фактура, понимаете? С чем идти к тому горе-следователю? Викуша, а ты уверена, что дело все-таки завели? Заявление приняли?

– Да что толку говорить о том деле? На ее жизнь покушались сейчас! – взрывается отец. – Я у вас кто? Неужели, не добьюсь, чтобы мерзавцев посадили? Одно мое слово, и этого Баранова найдут и притащат за уши в допросный кабинет.

Не могу все это выдерживать... Куском говна себя чувствую. Мне стыдно перед Викой... Стыдно перед Стефанией... Я всех делаю несчастными. Из-за меня страдают и рискуют здоровьем люди. И счастья я не заслуживаю...

Глава 30.

Кирилл.

– Я позвоню Стефании и все закончу, – произношу со вздохом.

– И будешь форменным дураком. Что ты ей скажешь? Прощение попросишь? А в чем ты, сынок, виноват? В том, что она влюбилась и в голову себе вбила, что ты – ее единственный? Это ее ответственность – не твоя. И ты не ее собственность.

– Пап, а как надо?

– Посадить их надо, – кричит отец. – Я сейчас ж позвоню своим орлам, он все выяснят про этого Баранова.

Отец уходит в гостиную. Добровольский откладывает столовые приборы и поднимает на меня взгляд.

– Кирилл, ты готов еще раз навестить Злату из «Идеала»?

– В прошлый раз нам сказали, что она уволилась.

– Кир, а эта не твоя Злата? Ну, та…

– Вик, господи… Моя – это ты только. Но я понял твой вопрос. Нет, они просто тезки. Борис Иванович, можно эту Злату как-то найти? Нам и правда нужен свидетель. Она сможет опознать Стефанию и Ивана Баранова. Теперь у меня нет сомнений, что роль героя-любовника исполнял он.

– Сегодня едем ее искать? Хотя нет… Мне надо в архивах покопаться, – протягивает Добровольский. – Сегодня отдыхаем, а завтра займемся делом.

Родственники и друзья уходят, возвращая уютную тишину. Она, как пушистый зверек сворачивается в углах, наполняя пространство спокойствием. Я дома… Со мной моя любимая жена Вика. Наверное, ничего не сумело бы так нас сплотить, как общая беда.

– Кир… мы справимся с этим? – шепчет она, протягивая ко мне руки.

Беспомощная, лежащая на специальной кровати для малоподвижных пациентов по воле какой-то сучки! Грудь наполняется яростью. Прав отец – не за что мне просить прощение у Стефании. За детские обиды разве что… Остальное она сама придумала.

– Викуль, мне тут одна мысль пришла в голову… А Иван Баранов знал твоего папу? Может, обвинение – тоже их рук дело? Он ведь мог подбросить улики в его кабинет и…

– Я бы сейчас вскочила на ноги, Кир… Если бы могла. Как же я сразу не догадалась, что все наши неприятности – дело рук одного и того же человека. Получается, ей было мало нас разлучить? Она стремилась меня уничтожить? А я взяла и пришла к тебе за помощью… Еще и Дину отвадила. Надо бы перед ней извиниться, а то нехорошо…

– Странно, что Стефания не трогала Дину. Выжидала, наблюдала со стороны.

– Да, странно.

Я подхватываю Вику на руки и несу ее в душ. Помогаю вымыться, быстро ополаскиваюсь сам и проваливаюсь в сон. Не помню, чтобы я спал так крепко и долго. Утром еле глаза разлепляю.

– Проснулся? Я уже думала, ты заболел, – шепчет Вика, передвигаясь по гостиной в инвалидной коляске. Ее я тоже приобрел для удобства. – Я завтрак приготовила – запеченные в духовке бутерброды с сыром, мясом и овощами.

– Спасибо, родная, – целую ее в щеку. – Я долго не мог заснуть. Гадал, как поступить мудро? И ничего не придумал.

– За тобой приедет дядя Боря. А я скучать не буду – мамуля обещала навестить меня с Егоркой. Потом домработница придет убираться, а я немного порисую и…

– Будь осторожна в мое отсутствие, ладно? Никому не открывай. Я попрошу кого-то из охранников приехать и подежурить возле калитки.

– Зачем ты будешь беспокоить людей попусту, Кир? Я вижу на экране, кто пришел. И никого постороннего не пущу.