– Кир…

– Любимая моя, жена моя… Прости меня за все…

– Ты, выходит, ни при чем. Все это устроил кто-то другой. Ни я не виновата, и не ты. Дядя Боря поможет тебе, да, дядь Борь? – переводит она взгляд на Добровольского.

Да уж… Он первый, кто хочет развода, как по мне.

– Викуша, милая. Девочка моя… Кирилл, можно тебя на минутку? Викуся, мы выйдем в коридор. Тебе ничего не надо?

– Нет, возвращайтесь скорее.

Добровольский хлопает меня по плечу и вздыхает. Всем своим видом демонстрирует, что мои слова его потрясли.

– Если вы снова будете…

– Не буду. Любишь ее, значит? А про то происшествие, что думаешь? Вика все рассказала?

– Все, что помнила. Я возобновил расследование. Ездил в ту гостиницу, опрашивал персонал и директора. А после… Кто-то обстрелял мою машину.

– Почему ты сразу не сказал?

– Думал, что сам разберусь. У меня хорошая команда и…

– Вспоминай, кто появился в твоем окружении? Может, за несколько месяцев до появления Вики ты с кем-то начал работать? Кому это выгодно? Кому нужно было вас рассорить?

– Постойте-ка… Вчера к нам домой приезжала моя бывшая невеста Дина. Может, это она? Она просила Вику оставить меня в покое. Точно, это было выгодно только ей!

– Едем к ней! Мало ли что еще придет к ней в голову? Вику ни на минуту нельзя оставлять одну. Когда Света приезжает?

– Через полчаса, – отвечаю, бросая взгляд на настенные часы.

Если это Дина, я сотру ее в порошок. Решаюсь ехать к ней в больницу сразу, без предварительного звонка.

Мы заваливаемся в кабинет, как бандиты. Добровольский хмурится, окидывая Дину пристальным взглядом, она бледнеет. Правильно делаешь, девочка…

– Кирилл… Что происходит? – шелестит чуть слышно. – У меня прием и…

– Кто-то подрезал тормозные тросы моей машины, Вика вчера попала в аварию. Последней в моем доме была ты. Если это ты…

– Нет! Я… Я врач и лечу людей, а не калечу. Да и не знаю я, где эти тросы находятся. Ты уверен, что испортили специально? Экспертиза есть?

– Только предварительная. Еще вчера эксперты установили, что тормоза отказали не случайно. Дина, я не стану тебя жалеть, я…

– Кирилл, я всю жизнь буду жалеть, что заявилась к вам домой. Я искренне думала, что тебя заставили… Да и Вику… А потом увидела, как ты любишь свою семью… Как хорошо, что ты на мне не женился. Да, – она взволнованно заламывает руки. – Мне до сих пор больно от нашего расставания, но у нас и отношений толком не было. Я тоже ошиблась, приняв тебя за того самого. И я никогда не посмела бы губить твою семью. Зачем мне это? Любить ты меня не станешь, да и…

– Она ни при чем, – выдает Добровольский. – Нужно ехать к следакам, пусть перебирают все твое окружение. Виноват кто-то из твоих знакомых. С кем ты работаешь, дружишь? Может, твои бывшие девицы причастны?

Глава 27.

Кирилл.

– Так удобно? – улыбаюсь, поправляя подушки Вики.

Она, наконец, дома… Со мной. Не знаю, сколько еще испытаний приготовила нам судьба, но мне хочется молить ее о пощаде. Хватит… Пожалуйста, оставь нас в покое… Я хочу все исправить, заботиться о ней, любить и вновь завоевывать доверие… Слава богу, более глубокие исследования не подтвердили диагноз, с каким Вика поступила в больницу.

– Аристов, у меня же нет перелома, просто сильный ушиб. Сколько еще я буду лежать? – улыбается она.

– Я боюсь, Викуль… Вдруг врач ошибся?

– Мне компьютерную томографию делали и МТР. Все со мной в порядке. Я даже душ смогла принять. Уже две недели прошло вообще-то! А вы все бегаете с дядей Борей, злоумышленников ищете.

– И будем искать. Вик, а… – вскидываю ладонь, касаясь ее нежной щеки. – Тебе можно?

Егорка последнюю неделю живет у Светланы Николаевны, а до этого гостил у моих. Я боялся доверять им сына. Отгонял страшные мысли, пытался по полочкам разложить, кому это все понадобилось и ничего разумного, кроме участия моих родителей придумать не мог… Мама едва терпела Вику… Она могла накрутить отца и сделать его невольным соучастником в преступлении.

Я держал Егорку на руках, не решаясь передать сына родным бабушке и дедушке. Смотрел на них пристально, с нескрываемым подозрением… Волчонок – дикий, забитый, измученный борьбой… Я напоминал себе его. А потом отец расплакался. Протянул руки и обнял меня. Поклялся, что они с мамой ничего такого не сделали бы… Никогда. Мама тогда так плакала. Прощение просила за свое отношение к Вике…

– Кир, мне так стыдно… – вырывает меня из омута мыслей Вика. – Я не могу шевелиться. Так, как делают все нормальные девушки, когда занимаются сексом. Я… Я только на спине могу лежать и все… Господи, может, дядя Боря прав? Зачем я тебе… такая?

– Глупости какие… Какая? Я люблю тебя, милая. Сильно тебя люблю. И хочу. Только тебя.

– Ладно… Пообещай, что будешь спать без кошмаров? Мне кажется, все кончилось… Никто не вредит тебе, да и…

– Потому что я не свечу нигде своей рожей. Пиздец просто, Вик… Я так скучал…

– Ки-ир… – стонет она, когда я осторожно снимаю с нее лосины вместе с трусиками. Поправляю ортопедическую подушку под ее поясницей и шире развожу стройные ноги. – Не шевелись, ладно?

– Что ты задумал? А ты? Я хочу, чтобы и тебе было хорошо. Кир, я… Я люблю тебя.

Аминь… В душе словно ангельский хор взрывается ликованием. Мне никакой разогрев не нужен – только ее слова. Доверие, зарождающееся с каждым днем, ее тоска по мне…

Вика тянется ручками к шнурку моих спортивных штанов и проворно развязывает его.

– Я сам, крошка… Не волнуйся, не останусь без сладкого…

Касаюсь ее вмиг увлажнившихся складок, растираю влагу вокруг чувствительного узелка, чувствуя, как по ее животу прокатывается дрожь. Кайф просто… Видеть, как она возбуждена, как ей нравится.

– Мамочки… Ты уверен, что мы…

– Ты слишком много разговариваешь, милая.

Ее кожа нежная и сладкая. Пахнет любимым Викиным гелем для душа – с ароматом апельсина и миндаля. Лижу ее кожу, целую… Пульс ревет в висках от возбуждения, я с трудом держу себя в руках… Наслаждаюсь видом ее распростертого, зацелованного тела, пьянею от нее… Люблю. Так сильно, что орать хочется. В лес свалить и кричать что-то нечленораздельное, расхаживая между сосен. Ни хрена не могу выразить, как сильно она мне нужна… Слов не подберу.

– Кир… Кирюша… Пожалуйста… – стонет она.

Такой внутри трепет от ее мольбы. Склоняюсь к ее лону и касаюсь губами. Задерживаю дыхание, выписывая круги вокруг клитора. Такая сладкая… Моя…

Сейчас бы войти в нее и… Но я терплю. Все, чего хочу – чтобы моя девочка скорее выздоровела…

– Сладкая моя… Боже… Ты там такая красавица, везде красавица…

Голос у меня пьяный, а у Вики глаза ошалелые. Стонет, дрожит, едва держится, чтобы не прогнуться как следует в пояснице. Но я не даю – удерживаю ее бедра и целую ее там.

– Трахни меня, Кир… Хочу тебя в себе. Пожалуйста…

Пристраиваюсь между ее бедер и медленно вхожу. Чистый кайф… Наркотик, а не Вика. Трахаю ее, сидя на коленках. Задираю ее любимую майку и слегка сдавливаю острые от возбуждения соски. Выкручиваю их, пока она не замирает. Запрокидывает голову, прикусывает губы и отпускает себя… Я с трудом могу двинуться в ней, настолько она тугая. Чувствую ее пульсацию, вдалбливаюсь сильнее, дрожу, тону в эйфории… Моя, блядь, моя… И стоны ее – низкие, до ужаса сексуальные только для меня. Все для меня…

– Кир… Это было… Я, как мешок с костями, ничего не чувствую. Мокрая вся… Как кошка.

– Ты прекрасна, – восстанавливая дыхание, отвечаю я. – Сейчас я тебя вытру. Не вздумай шевелиться.

– Я себя инвалидом чувствую. Кир я тут вспомнила кое-что… Помнишь, ты рассказывал, как вы сбили случайно паренька на велосипеде? Когда тебе пятнадцать было, а Ромке шестнадцать.