— Слушаемся. Охотник Джоэл, Уман Тенеб ждет вас завтра в полдень с рапортом об утренних арестах.

— Ну, что ж, пойду писать, — кивнул Джоэл, находя себе оправдание, почему не заночевал в пекарне, почему снова оставил Джолин одну. Нет, ничего еще не закончилось. Им всем предстояло нелегкое продолжение расследования.

Вечер и половина ночи прошли за мучительным подбором верных слов. И плевать Джоэл хотел на запреты и сигнал «отбой». По долгу охотника ему вообще следовало спать днем, раз уж его снова перевели на оперативную работу. Патрулирование улиц не в счет, бумажные дела тоже никогда не считались великим отдыхом.

Сидя в душноватой мансарде в то время, пока Ли с Мио бороздили опустевшие улицы, Джоэл корпел над обтекаемыми формулировками, опасаясь чем-либо вызвать немилость Умана Тенеба. Теперь вся их жизнь, все их общее благополучие зависело от решений и благосклонности этого «чудовища-на-своем-месте», вернее, вроде бы друга. Но Джоэл снова в этом сомневался, вспоминая, как Верховный Охотник засуетился, требуя передать все улики. Уман что-то скрывал от подчиненных, а гарнизон что-то таил от цитадели. И за всей этой фрагментарной правдой пряталось нечто жуткое. В ночной тиши тень этого незримого монстра подступала воспоминаниями о Легендарном Сомне, и Джоэл нервно поводил плечами и тер затекавшую шею, кляня затупившиеся перья и растекавшиеся чернила. Хотелось достать где-нибудь печатную машинку. Впрочем, вряд ли техническое новшество прошлых лет — редкость нынешнего Вермело — сильно помогло бы в поисках ответов.

Еще днем Джоэл радовался, ощущая покой человека, выполнившего свой священный долг. Но после дурманящего вкуса любой победы настает время тяжких раздумий, как жить дальше, что надо менять. Пока что Джоэл не видел катастрофических подвохов, пока что складывалось впечатление, что все они почти в безопасности. И все же наутро после нескольких часов беспокойного сна и чашки крепкого кофе Джоэл ощущал себя неуверенно, медленно приближаясь к кабинету Верховного Охотника.

В цитадель его вызвали к полудню, потому что утром Уман проводил закрытое совещание. А с кем и зачем — обычным охотникам не докладывали, даже если они числились когда-то друзьями Верховного и помогли в раскрытии крупного заговора.

«Как собака… Служит, на задних лапах скачет, приносит палку — ее гладят по голове, кормят. Собака не должна задумываться, для чего приносит проклятую палку, когда хозяин кидает ее раз за разом. А укусит раз-другой — так и прирезать можно непокорную животину», — думал с легкой досадой Джоэл, переминаясь с ноги на ногу, ожидая в коридоре возле двери. Он пришел раньше времени и бездумно рассматривал отшлифованную древесину с тяжелой ковкой. Еще в начале лета они с друзьями едва не снесли с петель эту дверь, открыли чуть не с ноги, врываясь в кабинет Умана. Да что там — еще накануне они с Ли довольно нагло излагали свои требования. А теперь Джоэл отчего-то боялся. Теперь ему представился шанс построить хрупкое и призрачное, но счастье. И Уман мог одной своей волей разрушить его, забрать свой документ, прекратить расследование, подписать новый указ о том, что Джолин не такой уж и важный свидетель. А из всего революционного кружка она, похоже, уцелела одна, всех прочих крепко повязали люди гарнизона.

«Ну, и что изменится, если я сейчас не войду? Не постучу? Убегу? Будет только хуже», — посмеялся над своим малодушием Джоэл, хотя признавал, что с поддержкой Ли вел бы себя более решительно.

В конце концов, часы и солнце отмерили полдень, значит, он имел полное право напомнить о себе. И он постучал, три раза, кратко, но громко.

— Джоэл? Заходи-заходи! — донесся из-за двери радушный гулкий бас Умана. Джоэл немного успокоился и заглянул внутрь, сбрасывая с себя путы робкого просителя. Он был таким же охотником, не пристало забывать об этом гордом звании. И пришел он почти с триумфом.

— Добрый день, Уман, — твердо начал он.

— Да, пожалуй, и правда — добрый, — кивнул Уман. — Для Цитадели точно.

— Для кого же нет? — спросил Джоэл, садясь на приветливо указанный скрипучий стул напротив стола Верховного Охотника и привычным жестом молча протягивая три листа рапорта.

— Плохие новости для расследования Бастиона, — криво ухмыльнулся Уман, сверкнув единственным глазом.

— Что там? — нахмурился Джоэл, пока собеседник бегло изучил доклад подчиненного. Обо всех арестах Верховного Охотника уже наверняка известили телеграммами. О благополучном исходе дела Джолин он тоже, похоже, все знал. Теперь его как будто интересовало изложение сути событий конкретным подчиненным.

— Зереф Мар не выдержал первого допроса — обратился этой же ночью, — не переставая криво ухмыляться, отозвался Уман. — Дежурные охотники его убили. Жена его, похоже, насчет революционеров ничего не знает. В общем, гарнизон от него сведений не получил.

«А не помогли ли ему обратиться?» — невольно подумал Джоэл, и от улыбки Умана в душу заползли змеи новых сомнений. Казалось, что пекарь располагал сведениями не только о заговоре Секты Дирижабля, отчего возникало все больше вопросов к Джолин. Расследование ее прошлого только начиналось.

При всей любви и неге, в которую они погружались наедине, опытный охотник не мог оставить темные тайны нераскрытыми, если они представляли угрозу для города. Но если их скрывала сама Цитадель, оставалось только полагаться на чутье и искать верный путь в одиночку. И все же скорая гибель пекаря отозвалась закономерной злорадной радостью. Если он и знал что-то, то ни под какой пыткой не раскрыл бы свою историю злейшим врагам, которыми стали для него назойливые охотники.

— Но у них ведь хватает других свидетелей, — осторожно уточнил Джоэл.

— Да. Поэтому к нам никаких вопросов. Чисто сработано, — гордо осклабился Уман и налил им обоим по стакану ароматного коньяка. — Твое здоровье, тебе оно точно пригодится.

Джоэл рассеянно согревал в руках пузатый бокал, запах алкоголя щекотал нос воспоминаниями о больничном спирте и о непотребном дебоше на Рыбной улице. Теперь все осталось в прошлом, а будущее рисовалось все менее определенным. Он еще не понимал, в чем причина, но вместо радостного успокоения на сердце крепла тревога.

— Что теперь будет с Джолин? Я за нее поручился, но… Частично блефовал, — с трудом начал Джоэл.

— Гарнизон ее не получит. Она наш свидетель. Это я гарантирую, — отрывисто, но тепло заявил Верховный Охотник, подавшись вперед, и чуть тише добавил: — Ты заслужил свое счастье.

— Спасибо, Уман, — обезоруженный такой искренностью, отозвался Джоэл.

— Пока не благодари, — откинулся на спинку кожаного кресла Уман, лукаво подмигивая: — Джо, надеюсь, ты не последуешь за Батлером?

— Нет, — уверенно мотнул головой Джоэл.

— Да брось, я знаю, что Джолин дорога тебе. По-моему, об этом вся цитадель знает.

— Проклятье, — виновато рассмеялся Джоэл. Ему не очень хотелось представлять, как сослуживцы, канцелярские работники и патологоанатомы увлеченно обсуждают детали его личной жизни. Оставалось надеяться, что Уман шутливо преувеличивает.

— Ты никогда не умел скрывать свои чувства. Про Ли тоже все знают, — продолжал безобидно поддевать собеседник.

— Пусть и так, — отозвался в тон ему Джоэл, но снова его подвело чувство юмора, вернее, его отсутствие: — Мне просто нечего скрывать, в отличие от вас, Верховный Охотник.

— Не дерзи мне, — резко помрачнел Уман, сдвигая черные брови. — Даже если мы были друзьями, помни о субординации.

— Прошу покорно меня простить, забылся.

— Прощаю, — махнул рукой Уман. — Так и быть, твою Джолин гарнизон не получит, даже если мы раскроем дело с Легендарным Сомном. Очевидно, что пекарь принуждал ее и чем-то запугивал. Возможно, шантажировал, заставляя обслуживать себя ночью и разносить послания революционеров днем.

— Да, она не делала бы все это по своей воле!

— Хорошо бы узнать, чем именно ее шантажировали, — наконец перешел к делу Уман, заканчивая спектакль радушия. — Это я поручаю тебе. Если сблизишься с ней и узнаешь, окажешь вам обоим великую услугу. Сдается мне, Джолин не та, за кого себя выдает.