— Вы видели? Видели, люди? Кто обратился! — кричала из Академии безумной ведьмой Энн. — Вы видели своими глазами, какое зло стимуляторы! Охотники, братья мои, переходите на нашу сторону!

Пулемет временно затих, но подобраться к стенам не удавалось. Противник рассеялся на несколько флангов, захватывая в клещи остатки смешанной армии охотников и гарнизона. Внезапно со стороны Академии раздался оглушающий залп — в действие пустили большую пушку, похоже, им потребовалось время, чтобы ее подготовить.

Снова ударная волна опрокинула и пригвоздила к мостовой. И вот Джоэл узрел точную картину из своих снов: он лежал, не в силах пошевелиться, посреди горящего Вермело, а в небе чудовищ закручивалась темная воронка. Где-то за пределами людского восприятия снова Каменный Ворон сражался со Змеем, а на земле грызлись охотники и бунтовщики. И стоило еще вернуться к ним, раз на небо пока не звали.

Джоэл вскочил и вытянул из-под опрокинутых баррикад Ли, лежащего ничком. На мгновение пронзил страх, что любимый убит. Тогда уже ничто не имело смысла, но Ли быстро вскочил и с ужасом охнул:

— Верховный Охотник ранен!

Уман слепо шарил перед собой руками, запекшаяся кровь залила его единственный зрячий глаз. Он бессмысленно тыкался в развалины ближайшего здания, как тонущий щенок. Похоже, последний пушечный выстрел, разворотивший первый этаж, который был некогда лавкой, контузил Умана. Хотелось верить, что не очень сильно, но сражаться он явно не мог. Никто из них не мог, измотанный ночными боями и обращениями.

— Мы идем, Энн! Мы идем! — громко закричали двое или трое охотников и воздели над головами мечи, держа их за рукоять и лезвие в знак смирения. Так они отправились к стенам Академии, не замечая, что ступают по трупам, скользящим под ногами.

— Пропустить! — визгливо приказала Мартина.

— Мы всегда знали, что ты должна была стать Верховным Охотником! — закричали новые предатели Цитадели.

— Кто… где… — бормотал Уман, зачем-то приподнимая повязку на незрячем левом глазу, как будто надеялся так что-то рассмотреть. А со стен Академии начался обстрел из луков и арбалетов, но рядом с Верховным Охотником лишь лежали тела его приближенных, уничтоженных выстрелом. Сам он уцелел, похоже, только благодаря надежной броне.

Джоэл кинулся к Уману, вытягивая из осколков стекла и кирпича, потащил за шиворот, как дрянного пса, и видел в тот момент лишь своего друга юности. Он все еще не хотел смерти ему или Энн, он еще помнил времена, когда они все дорожили друг другом, когда распутывали сложные дела. Но все переломили чужие бесполезные тайны, вверенные Уману, как повешенная на шею гиря.

— Отступаем! В Цитадель! — скомандовали то ли охотники, то ли люди из гарнизона. В бастионе Эскуидон все это время творилось тоже что-то неладное, похоже, тоже начался раскол внутри организации, иначе военные быстро усмирили бы вышедших из подчинения ночных стражей. Джоэл не разбирался, пригибаясь к земле. Над головой свистели арбалетные болты, а рядом бесполезным мешком волочился, загребая ногами, Верховный Охотник. Повезло, что Ли рядом ловко прикрывал спину, отпихивая и уничтожая нападавших с яростью и стремительностью жалящей осы. Вскоре удалось покинуть зону обстрела, стрелы и болты не долетали, втыкаясь в раздробленную мостовую.

Умана подхватили другие охотники и повели под руки, неся за ним его массивный меч, который в этот день вспомнил былые времена доблести хозяина. Верховный Охотник честно сражался на передовой и едва не отдал жизнь. Вовсе не за свои грехи, а за то, что принял в наследство чужую вину как неизбежную ношу. И, получив знания, не смог их уже никому отдать.

Прав был Нейл Даст, во всем прав: порой правда уничтожает хуже лжи. И не оставалось сил нести эту искаженную правду, выбирая сторону в конфликте неправых с неправыми.

Джоэл схватил Ли за руку и резко дернул в сторону, вызвав замешательство и панику напарника:

— Джо, куда ты?

— Домой. И я уйду только с тобой. Мы идем домой, — твердо заявил Джоэл, глядя, как отступают его бывшие союзники и как ликуют… тоже бывшие союзники, засевшие в Академии.

— Все бегут в Цитадель, — не понимал Ли.

— Нам надо домой. К Джолин! К Вен Даррену! Домой, а не в осаду, — сорвавшимся голосом воскликнул Джоэл. — В Хаос все!

— А нас разве отпускают? — не понимал Ли, в дикой гримасе смятения вскидывая запорошенные сажей брови.

— Никто нас и не считал. Я тоже не хочу убивать своих. Как и ты. Не хочу… Мартина, Мио, Энн… Да пошло оно все, Ли!

— Значит, мы дезертируем? А что делать потом?

«Боюсь, что никакого потом не будет», — хотел сказать Джоэл, осознавая, что Цитадель попала в патовую ситуацию. Смещение Умана Тенеба ничего не поменяло бы, даже его публичная казнь. Да и правительства тоже, потому что завершение игры Змея ознаменовала бы только гибель всего города.

— Мы должны защитить Джолин и Вен Даррена, — ответил более оптимистично Джоэл. — Никто нас не заметит. Потом будет потом. Идем! Я здесь не останусь!

И они ушли, незаметно свернув не к Цитадели, а в проулки Квартала Охотников, озаренного пламенем пожаров. Никто их не остановил, не оставалось той силы, которая была способна поддерживать порядок. Старый Вермело погибал в огне, как и предупреждал освобожденный Страж Вселенной. И вскоре предстояла битва со Змеем, но не во имя Цитадели. Все смешалось, стерлось и истлело в этом непонятном сломанном времени.

Вермело горел. Город опрокинулся, как переполненная чаша, и вместо сладкого вина потек обжигающий яд. Дымились подпаленные крыши, вилась паром кровь недавно убитых, разносился густой чад пороха. Из распотрошенных лавок первые мародеры жадно выносили товары, скрываясь незримыми тенями среди проулков, где белыми призраками колыхалось дурно пахнущее белье. Стирали мылом… мылом из трупов. В этот день убитых хватило бы, чтобы отмыть каждую улицу два раза. Только не отмывалась грязь пороков и безумия.

«Уман, как же ты довел до всего этого? — лицезрел картины крушения Джоэл. — Чем тебя шантажировали, когда возвели на должность Верховного Охотника? Уж не Сюзанной ли и детьми? Ведь мы так уязвимы ради тех, кем дорожим. И живы ли они теперь где-то там, в Квартале Богачей? И жив ли Батлер с семьей? Цела ли их бедная лавка?».

В голове страшной каруселью проносились лица всех, кого довелось знать, с кем приходилось общаться. За кого-то до крика болела душа, с кем-то лишний раз не хотелось пересекаться, но теперь все они встали единой картиной тревоги, разбросанные на полотне крушащего себя града жестокой рукой незримого художника. Кого в эту ночь пересек росчерк погибели? Кто оказалась на переднем плане? Картина… все лишь картина с обратной перспективой, глядящая в себя, как в колодец без дна.

— Все, не могу больше, — выдохнул Ли, прислоняясь к забору. Они пересекали Квартал Шахтеров, выбравшись из месива Квартала Охотников на уцелевшие улицы. Но шли все больше по крышам и проулкам, топтали овощи на чужих огородах. Прямых путей не оставалось, как и сил лезть через баррикады. Но даже во дворах, среди помоев и разоренных грядок, не оставалось иллюзии безопасности.

Над городом сиял Алый Глаз, несколько раз мимо проносились сомны. Джоэл выхватывал меч, хотя не был уверен, что способен сражаться. Он привалился спиной к забору, Ли сидел рядом, то обхватывая голову руками, то бессильно откидываясь назад, как от удара. По счастью, утро восстания не позволило снять уличные Ловцы Снов. Переполненные, наполовину порванные, наполовину сгоревшие, они кое-как удерживали чудовищ.

«Если появится Вестник Змея и позовет всю эту ораву за собой, нам точно настанет конец», — подумал Джоэл, когда над головой по крышам, повинуясь зову сплетения ловушек для кошмаров, промелькнул неразборчивый силуэт. Обращались не только те, кому вкалывали стимуляторы. На площади в рядах Охотников треклятый Змей устроил омерзительное представление, и освобожденный Страж Вселенной не остановил его. Не мог или не хотел? Наверное, не мог, раз едва не растворился в сплетениях черных линий.