— Из-за твоего прихода началась эпидемия превращений. Змей требовал новую силу, — ответил Джоэл.

— Нет, — неуверенно протянул Страж Вселенной.

— Да, — твердо оборвал Джоэл.

— Порой кто-то должен вмешаться. Даже если вмешательство грозит разрушением, — склонив голову, признался Страж Вселенной.

— Но до тебя город жил.

— Да, поедал сам себя. Остатки ресурсов и былого расцвета. Ты же сам понимаешь.

— Но потом он лежал в руинах, — напомнил Джоэл, грея руки у печи. Огонь колыхался, но представал лишь иллюзией, как и весь дом, который перестраивался по воле единственного обитателя. Белый Дракон повелел пекарне застыть в том облике, который напоминал о самых счастливых днях, когда Джоэл приходил к Джолин, когда они беззаботно читали стихи, порекомендованные Ли. Когда все они были живы.

— Руины отстроили заново и поселились в других местах. Зато теперь нет Змея. В чем же ты меня обвиняешь?

— И погибли почти все, кого я знал. И все, кого я любил… Неужели ты не мог этого изменить? Не мог предупредить, посылая столько снов? — все больше сомневался Джоэл.

— Нет. Я нищий, молящий у вечности право вмешаться, — печально ответил Страж Вселенной.

— Белый Дракон — тот, кто теряет все. Ли погиб, чтобы я стал Белым Драконом? Ответь!

Страж безмолвствовал.

Джоэл порывисто отвернулся от него, глядя на свои замерзающие руки, которые забыли прикосновения к теплой коже любимых, которые не помнили, как обнимать, лишь белые линии свивались под ними, как нити полотна по велению ткача. Он и остался на веки вечные в бывшем Квартале Ткачей.

— Мне одиноко, Страж. Почему ни в одном из миров нет способа воскресить тех, кто был моей судьбой? — спросил Джоэл после затянувшейся паузы. — Неужели это была бы слишком великая награда за победу над Змеем?

— Нельзя. Возможно, способ и есть… И ты его знаешь, — прочел смутные намерениями Страж Вселенной. — Но этот способ мне недоступен. В моей силе три запрета, три ограничения: не воскрешать мертвых, не вмешиваться в ход времени, и еще я не знаю свою судьбу.

— Я свои ограничения не знаю. Если ты не можешь вернуть время и спасти Джолин и Ли, то ведь… я могу! В Хаосе нет времени в привычном для тебя понимании. Здесь в одном месте миг прошел, в другом сотня лет, — озвучил свои давние раздумья Джоэл.

Стрелки на башнях Вермело так и не сдвинулись с места после победы над Змеем. Несмотря на закаты и рассветы лилового светила, которое не называлось звездой или солнцем, время текло без ритма и периодичности, пусть люди этого и не замечали, найдя себе новые верные хронометры и следуя их приказам. Но Белый Дракон чувствовал — время не властно в Хаосе. А это означало, что прошлое и будущее, возможно, затерялись где-то между линий, сделались пластичными, податливыми.

— Это вызовет парадокс. Возможно, такой парадокс, который создаст два параллельных времени и расколет тебя пополам, — предостерег нежеланный гость.

— А что от меня осталось? — осклабился Джоэл. Ничего! От него не осталось ничего, только человек без кожи, не похожий на себя. Человек без имени, имя он выменял на правду, на победу в битве с великой ложью. И теперь звался Стражем, Белым Драконом, как угодно. Где-то в честь него в небе взрывались яркие всполохи салютов, ему поклонялись очередные сектанты, стараниями «Иных» день победы над Змеем увековечили в веках, но настоящее имя героя стерлось. Джоэл… Так его звали Ли и Джолин, каждый по-особенному, с неповторимыми интонациями, его судьба, разделенная между ними, утраченная.

— Но как же парадокс… — неуверенно напомнил Страж Вселенной.

— Парадокс в твоих мирах, может, и случился бы. Но Хаос — это миры парадоксов. И… Битва с отчаянием все еще идет. Если я не верну их, то рано или поздно проиграю ее, сам превращусь в Змея.

— Если ты уверен, не мне тебя учить. Это твои миры, Белый Дракон, — смиренно кивнул Страж Вселенной, отходя к порогу. А Джоэл все более пристально глядел в окно и вскоре вместо стекла узрел переплетения белых линий.

Его прошлое в человеческом обличии выстроилось отдельными кадрами, как альбом живых фотографий, короткими главами и долгими эпизодами. Он видел все, он тянулся к тому неправильному времени царства Змея, когда он еще не утратил имя.

Джоэл слышал, как его зовут из яблоневого сада Джолин и Ли, как человека, а не героя затерянных веков. И он протянул руку, бережно выхватывая один из кадров из общего альбома — так это видело его человеческое сознание, в привычных предметах, а сила Белого Дракона одновременно свивала новый мир, проступавший через другое окно пекарни.

— Да, теперь все правильно. В тот день мы собирали яблоки, — радостно выдохнул Джоэл, уверенно наматывая и сплетая светящиеся линии, отчего выцветшая фотография его памяти все яснее обретала объем и цвет.

— Проекция Белого Дракона! Как я мог забыть, — спохватился Страж Вселенной, но Джоэл только скрежетнул зубами, призывая замолчать.

Он вытаскивал из прошлого единственный счастливый день, фрагмент, который оживал с другой стороны пекарни, — чудесный яблоневый сад, еще более прекрасный, чем в то время, когда они втроем собирали урожай. Он, Ли и Джолин, все вместе.

Теперь они поселились в этом саду втроем, оставаясь навечно под сенью яблонь. Как он и мечтал. Вскоре Джоэл открыл дверь и вышел навстречу живым и радостным Джолин и Ли, крепко обнял их, привлекая к себе, ощутил тепло их рук. И время застыло, больше он ничего не желал. Но встретил их Джоэл-человек, другой, не Страж — его проекция, сотканная из линий. А Белый Дракон неизменно оставался на посту в пекарне, и то ли воплотился в реальности вечный сад, то ли длился сон.

Но он вышел в сад, где не текло все отнимающее время, и сотни лет в нем длился взмах ветвей. В нем повторялся по-разному один и тот же день. Единственный день, когда все они были счастливы. Джолин тянулась к ветвям, срывая первый плод, предлагая отведать остальным. И по губам ее сочился сладкий сок, не кровь.

Джоэл видел хрустальную сферу нового мира, созданного из ослепительного кадра прошлого, и другого себя, вписанного в эту картину покоя. Из одного окна он рассматривал пустую улицу и на ней антикварную лавку, где вне времени и пространства спал сам Хаос. А из другого — солнечным светом переливался благословенный сад. Там другой Джоэл был счастлив, и, как отражение во сне, долетала до Стража Змея его человеческая безмятежная радость. Безраздельная, согревающая. Та, которую он так и не испытал при жизни.

— Этот день будет повторяться сотни лет, — предостерег Страж Вселенной, растворяясь в воздухе. Джоэл непоколебимо ответил:

— Хорошо. Даже если это сон, то пусть продлится вечность.