Сёстры развеселились.

— Но у кого же из нас двоих вы хотите служить? — спросила Бьянка. — У меня, вместе со своим братом?

— Нет, сударыня, — со смехом возразила Скарлет. — Хватит и того, что ваше высочество, забрали себе лучшего пажа в королевстве, будьте же милосердны!

— Но позвольте, ваше высочество! — еле сдерживала смех Бьянка. — В вашей свите находятся "Ромео и Джульетта" всего двора: Виола и Гиацинт, а ведь граф — известный шутник и всеобщий любимец. Ваша свита и так веселее моей, будьте же справедливы!

— Ну… — Скарлет приняла задумчивый вид. — Благодаря самой надёжной рекомендации — слову мадам Розали, эта милая мадемуазель, несомненно, будет нашей фрейлиной, — (при этих словах Шиповничек, стоящая в неустойчивой позе, чуть не упала от счастья). — А у кого она желает служить, пусть сама решит до вечера и сообщит нам своё решение. Встань, милое дитя.

Шиповничек поднялась.

— Любое решение моей племянницы послужит на благо Франции, — улыбнулась мадам Розали.

"Лучший паж королевства" успел шепнуть что-то принцессе Бьянке, что успокоило её. Она кивнула, а вся "тройка в розовом", низко поклонившись, почтительно удалилась. Шиповничек не помнила себя от восторга.

Принцессы встали.

— Утренний приём окончен!

— Сейчас приглашаем всех гостей пройти в салон.

Принцессы удалились, провожаемые церемонным поклоном придворных и музыкой.

Господин Майоран трижды ударил тростью об пол. Два стражника, стоявшие по обе стороны от двери зала, распахнули её.

Под звуки старинной музыки Тронный зал опустел.

В "салоне", как назывался большой зал, играла музыка, и кружились пары. Придворные, собравшись группами, обсуждали утренний прием и составляли планы на весь день.

Возле всех дверей (а вело их в парадный зал немало), стояли стражники в блестящих кирасах в стиле XVI века. Конечно, не в настоящих боевых доспехах, а "придворных" — легких и тонких, как маскарадный костюм. Их грозные алебарды призваны не устрашать, а "поддержать стиль".

В дальней половине зала расставили круглые карточные столы для гостей, не желающих предаваться танцам. К тому же, по старому придворному правилу, играющие в карты могли сидеть и в присутствии принцесс и даже королей.

Шиповничек вместе с семьей Роз вошла в "салон" почти последней: они ведь стояли далеко от дверей, у трона. За порогом ее ослепил блеск кружащихся пар, оглушила веселая музыка большого придворного оркестра. С опаской поглядывала Шиповничек на придворных, но в ее голове вертелась мысль: "А всё-таки я тоже одна из них!"

После представления ко двору на утреннем приеме девице казалось, что все взгляды устремлены лишь на неё. Она робко жалась поближе к стене и в то же время изнывала от желания самой кружиться в этом вихре праздничного веселья.

Дебютантка собралась попросить Розанчика хоть раз потанцевать с ней. Так хотелось пройти хоть тур вальса среди всех блистательных кавалеров и дам! Но в момент, когда она шагнула к брату, Розанчик окликнул кого-то из проходящих мимо дворян.

— Эй, граф! Я тебя ищу целое утро, иди сюда!

На его приветствие откликнулся белокурый красавчик лет двадцати с веселым и беспечным лицом и удивительно синими глазами. Высокие скулы, искры во взгляде и необычно смуглая для блондинов кожа делали его облик очень непростым. Словно он прибыл ко двору случайно, на минутку из дальних странствий. Захочешь, не забудешь. Небрежно распахнутый камзол цвета слоновой кости с серебряным шитьем усыпали вьющиеся лепестки белых, синих, розовых и даже лиловых бантов. Завитушки пышных светлых волос дерзко спадали на одну бровь.

Он живо обернулся на призыв Розанчика.

— Салют, мон ами`. Ну, как прошел прием?

Розанчик крепко пожал ему руку.

— Торжественно, как и положено в праздник. А я видел, что тебя не было.

— Искал? — тот улыбнулся.

— Искал, представь себе. И не я один!

— Напрасно. Утренние линейки в нашей казарме не по мне.

— А может, кто-то, выбирая между этикетом и сном… — подколол паж.

Незнакомец усмехнулся:

— Что делать. Рано ложусь, поздно встаю… Режим!

Шиповничек, видя его впервые, почему-то угадала, что друг ее брата имел в виду отход ко сну на рассвете. А тот иронично продолжал:

— Ты ещё больший соня, чем я, но должность при дворе обязывает вставать ой как рано… А я — вольная птица! И могу посвящать свое время чему хочу. Будь то утро или вечер…

— Или ночь, — подхватил Розанчик.

— Или день, бестактное чудовище! — шутя, возмутился его друг.

— И чему же ты посвятил это утро? Или кому? — прищурился Розанчик.

— Конечно, "кому". Ей. Сочинял стихи, посвященные Виоле.

— Сочинил?

— Ага, — белокурый юноша обреченно вздохнул.

— Мда‑а, — протянул Розанчик, — это поважнее приема у принцесс.

— Кстати, — глаза его друга живо сверкнули. — Ходят слухи, появилась новая кандидатка на роль фрейлины. Дебютантка из провинции, но ужасно мила. Ты в курсе?

— Более чем. Я же для этого и искал тебя, чтоб познакомить! — Розанчик обернулся. — Ах, ты здесь, — увидел он стоящую рядом сестру, сосредоточенно внимавшую их разговору.

— Знакомься, Гиацинт. Моя кузина, Шиповничек дю Рози`.

— Граф Ориенталь, — тот отвесил изящный поклон присевшей в реверансе мадемуазель. — Но для вас, всегда — просто Гиацинт.

"Так вот он, "Ромео всего двора", — Шиповничек вспомнила спор принцесс и была польщена знакомством.

— Это мой лучший друг, — отрекомендовал Розанчик.

Гиацинт не отрывал от Шиповничек тёмно-синих, искрящихся ироничным весельем глаз.

— Слухи верны, она действительно уж‑жасно мила. Шевалье де Розан, где вы столько лет скрывали это сокровище?

— Кто скрывал? Я тебе сто раз говорил! Она приехала с дядей на первый настоящий бал.

— Откуда, из какой туманной дали прибыло сие воздушное создание?

Обращался Гиацинт, конечно, к Розанчику, но, полуприкрыв глаза, пристально смотрел на юную мадемуазель. Шиповничек неудержимо залилась краской.

— Из Розоцвета. Это имение генерала, нашего дядюшки, близ Шартра, — ответил паж.

— Постой, "дядюшка генерал", это генерал Троян, что ли? Сводный брат твоего отца?

— Вот именно.

— И что, эта прелестная мадемуазель — та маленькая кузина Шиповничек, о которой ты мне столько рассказывал? — недоверчиво переспросил Гиацинт.

— Она самая, — Розанчика очень радовала реакция друга.

— Просто наглая ложь! Это создание не может быть твоей сестрой, она слишком мила для этого!

— О, ты её ещё не знаешь! — паж засмеялся, и Шиповничек с Гиацинтом тоже веселились. Провинциалка наконец почувствовала себя легко и раскованно.

— А, вот и Гиацинт! Где же это вы пропадали, милый граф? — подошла к беседующим друзьям мадам Розали.

— Приветствую вас, мадам, — поклонился Гиацинт матери Розанчика.

— Ну, девочка, вы уже познакомились? — обратилась первая фрейлина к Шиповничек. — Это почти что мой второй сын, они с Розанчиком учились вместе. На Рождественские каникулы оба часто приезжали к нам в имение. Боже, что они там устраивали! — мадам добродушно засмеялась, а оба друга переглянулись и смиренно возвели глаза к потолку, с ностальгией вспоминая свои проделки.

— Ладно, мальчики, не буду вам мешать, у меня полно дел. Да, и не вздумай называть его "сиятельством" и обращаться на "вы", слышишь, Шиповничек, — добавила Розали, уходя.

— Вы так добры, мадам! — Гиацинт со смехом поклонился ей вслед. И обернулся к Шиповничек: — Вот так, мадемуазель. Никакого этикета, ясно?

— Ясно, граф, — кокетливо отозвалась та.

— Слушай, я тоже хочу такую сестру, — хлопнул друга по плечу Гиацинт.

— Ага, хитрый какой! — отозвался Розанчик. — Дама сердца у тебя уже есть и хватит! Вечно хочешь иметь всё самое лучшее!