— Нет, ты всё-таки умеешь читать мысли на расстоянии, ой, не могу!..

— Угадал? — кисло усмехнулся Гиацинт.

— Ещё бы, слово в слово так и сказала! Ты это слышал сам?

— Нет. То же самое говорят почти все почтенные мамаши молодых незамужних дочерей. Все, кроме одной.

Джордано кивнул:

— Да уж… Тётушка тебя просто обожает.

— Думаю, сегодня её мнение обо мне изменилось. Ей слишком дорого обошлась утренняя встреча со мной, — Гиацинт похлопал по карману с выигранными в "Корону" деньгами.

— Не думаю. Джорджи только что говорила, что её мама очень довольна игрой в карты: интересная игра и приятная компания — как раз для неё. А кто из милых дам не желает видеть тебя своим зятем? — спросил Джордано.

— Мать моей невесты. Маркиза Матиола.

Граф Георгин развёл руками:

— Вот так и устроен этот мир. А я бы не против иметь такого родственника.

— Я тоже…

Молодые люди, не спеша, прогуливались по залитому солнцем коридору галереи.

— Джордано, прости за наглость, но внешне ты просто классический итальянец: огромные чёрные глаза, чёрные кудри, загар — просто картинка! Будешь иметь успех у наших барышень.

Джордано застенчиво улыбнулся.

— Ты тоже похож на француза, особенно на парижан, как я их себе представлял. А ты родился в Париже?

— Нет, в Марселе. Я с Юга, "провинциал в квадрате", из Прованса[1].

— А, недалеко от нас. Здорово.

— Ты живёшь в самой Флоренции, в городе? — Гиацинт с любопытством изучал нового знакомого.

— Да, в саду возле Палаццо Питти.

— О, это недалеко от Старого Моста. Сад Боболи`, да?

Глаза Джордано загорелись:

— Ты был у нас, в городе?

— Однажды. Давным-давно. Мы с матерью ездили на Зеленую неделю во Флоренцию. Ходили в церковь Санта Мария с Цветком, там у мамы знакомая монахиня.

— А! В Санта Мария дель Фьоре я часто бываю. В соборе всегда полно монахинь и толпы туристов. Там же не монастырь.

— Да, я знаю.

— Ну, и как тебе у нас? — Джордано не скрывал ревнивой заинтересованности.

— А как тебе в Париже? — засмеялся Гиацинт. Но продолжал уже серьёзно: — Я люблю Цветущий город. Считаю, в нем лишь один недостаток: там нет моря. Впрочем, его мне и в Париже не хватает. И потом, на гербе Флоренции тоже Лилия, как и во Франции. У вас одна большая, красная, а у нас — три поменьше, золотые. Но всё равно, Лилии.

Джордано загадочно улыбался.

— Вот бы ты повторил это моей двоюродной тётке по отцу, Тигридии Павлиньей. Она профессор истории и прочла бы тебе лекцию о "лилиях"!

— И что бы она сказала?

— А то, что на гербе Флоренции изображён ирис, а вовсе не лилия. Эта ошибка распространилась в народе из-за стилизованного изображения цветка.

— Не‑мо‑жет‑быть, — деланно изумился Гиацинт.

— Точно, Ирис, — подтвердил Джордано. — Она бы показала документы, где написано о священных ирисовых полях возле Флоренции. Они и сейчас есть, там живут наши знаменитые флорентийские парфюмеры[2]. Кстати, и на французском гербе тоже ирисы, причём не самые знатные: из рода Болотный Жёлтый. Они помогли вашему королю Хлодвигу взойти на трон в древние времена.

— Вот так всё и узнаётся, через века! — развёл руками Гиацинт, хотя не верилось, что он так уж сильно потрясён этой историей.

Джордано продолжал:

— Пока Флоренция была вольным городом-государством, а потом, в Тосканском Герцогстве, всегда правили Ирисы. Моя тётка, Тигридия Павлинья, в близком родстве с Ирисами, но её предки только к XVI столетию приехали из Мексики, а Ирисы правили и в Греции, и в Древнем Египте, и в Риме. Это почти 4000 лет. Тётка Тигридия живёт во дворце Медичи‑Рикарди и ужасно кичится своим двойным родством с исторической и нынешней правящими фамилиями. Всем и каждому она обожает рассказывать о "самозваных Лилиях" на нашем гербе; ясно, что я как сын её двоюродного брата…

— …пользуешься особым благоволением и ещё с детства стал её излюбленной жертвой, — продолжил его мысль Гиацинт.

— Точно! Но эти сведения подтверждены фактами, раз ты читаешь мысли, то не станешь этого отрицать, — веселился Джордано.

Гиацинт прекрасно знал историю, поэтому ничего не отрицал. Напротив, склонив голову набок, мягко предупредил:

— Прости, Джордано, но во Франции о некоторых исторических фактах не рекомендуется говорить вслух, особенно при дворе. Именно потому, что сведения достоверны, никому не нравится слышать, что Три Лилии у нас незаконно захватили власть после падения дома Валуа`, (а по сути Ирисов Медичи), которые по тем же причинам предпочитали называться "Лилиями". Всё это привело к изрядной путанице в смене династий, и нынешние Розы не слишком любят вспоминать о своих предшественниках. Они ведь близкие сподвижники Трёх Лилий и помогали им в борьбе за трон.

Там, откуда я родом, это отнюдь не тайна. Гасконцы помогли Генриху Наваррскому и его Маргаритке прийти к власти, и ещё помнят, как это делалось. Но во всех школах детям с первого класса твердят о золотых королевских лилиях — едином гербе всех королей династии Капетингов, но особенно — Трёх Лилий, династии Бурбонов. Это не история, это политика. Так что…

Граф Георгин благодарно кивнул и оглянулся по сторонам.

— Я понимаю. Мою семью в Тоскане некоторые тоже считают захватчиками трона Ирисов. Хотя мы никогда не воевали за это герцогство! Вообще, сколько династий сменилось в мире за последние сто лет!

— Знаешь, Джордано, надо тебя познакомить с Розанчиком — это мой друг. Вот бы кому действительно не мешало послушать лекцию о "лилиях".

— А где он сейчас?

— Понятия не имею, я же не ясновидящий. — (При этих словах Джордано улыбнулся с сомнением). Гиацинт продолжал: — Он паж принцессы Бьянки. Причём любимый паж. Носится где-нибудь по ее люб… придворным делам. Вообще-то, он мне нужен для важного разговора, так что попозже надо его найти. Или он сам примчится, если будут очередные неприятности.

Что бы Гиацинт ни говорил, но дар предвидения у него был безотказный…

.

[1] По "тяжелому наследию Римской империи", область Прованс называется просто Провинция. Так же как немецкий город Кёльн это Колония.

[2]корневища ирисов, знаменитый “фиалковый корень” используют в парфюмерии для изготовления бальзамов и масел, а также в медицине, как средство от кашля и даже от укуса змей.

Розанчик всё это время развивал бурную деятельность. Убедившись, что оторвать сестру от танцев с принцем положительно не удастся, он бросил бесполезное занятие и вернулся к государственным делам.

Паж действительно передал Бьянке записку от её жениха, который, судя по времени, уже караулит принцессу в её комнате.

Даже Розанчик не знал, что Скарлет тоже получила сегодня любовное послание. Английский посол, лорд Гладиолус, (вопрос о родственных связях которого вызвал такой интерес за карточным столом) встретил принцесс, шествующих из Тронного зала в свои покои. Поклонившись Скарлет, лорд вручил ей ещё одно "собственноручное послание", на этот раз, написанное не рукой её величества Лилибэт. Обе сестры с одинаковым нетерпением влетели в свои комнаты так быстро, как это только позволял дворцовый этикет.

— Клавель, дорогой, как я рада тебя видеть! — воскликнула Бьянка, едва переступив порог своих покоев.

У окна стоял высокий молодой военный. Весь в светлых оттенках, от белоснежного, до темной слоновой кости, словно ангел, сотканный из солнечных лучей. Если ангелы одеваются по испанской моде. Высокие сапоги для верховой езды, дорожный плащ, расшитый золотом атласный колет и ослепительный круглый испанский гофрированный воротничок. Черный Тюльпан носил такой же, только угольный с серебром.

Даже стрижки у них похожи, только цвет длинной челки, зачесанной наверх и постоянно сползающей шелковой волной или отдельными полумесяцами прядей на лоб, противоположный, как фотонегатив.