— Возможно… Но подумай сама: он впервые тогда приехал в Париж учиться в Оранжерее. Ему было тогда девять лет, а шведской принцессе — восемь! Нет, она всё-таки влюбилась в него и не хотела уезжать без "своего Гиацинта"! Как это понять?!

Сестра монахини негодовала. Фиалка хохотала до упаду.

— Вот видишь, — огорчилась Виола.

— Вижу! Половина его любовных приключений еще невиннее. Я уверена.

— А я нет! Есть же вторая половина. Люди говорят о Гиацинте как о легкомысленном юнце, способном абсолютно на всё. А я… знаю его как самого нежного и преданного друга. Я не знаю человека надежнее. Если б знать, каким он был раньше, пока мы не встретились. Мне бы легче удалось что-то понять в нём.

— Граф всегда был неукротимым искателем приключений, и ты должна быть готова к тому, что он не пожелает менять ни одной своей привычки. Таким же мальчишкой и останется. Все гасконцы — бешеные. Мы с тобой — яркое доказательство тому. Ведь если смешать неаполитанскую кровь с гасконской, представь, что получится? Мы с тобой!

— Но Гиацинт из Прованса, — заметила Виола. — Точнее, их род из Лангедока.

Фиалка беззаботно тряхнула чёлкой:

— Не будь мелочной, сестричка. Прованс, Бордо`, Гасконь, Наварра, Лангедок… Всё это Аквитания, всё это — наш Юг. Предки твоего дорогого графа не всегда пропадали в крестовых походах и сражались на земле Малой Азии. В те времена у нас в Альби` шли Цветочные Игры — фестивали "Золотой фиалки", где трубадуры прославляли прекрасных дам. Имя Ориенталь там гремит в каждой хронике!

Альбигойи нет больше, но "Золотая фиалка" жива. Спроси у Гиацинта, он знает, что это у нас всех в крови, у южан. Да и герцоги Провансальские (тогда был другой титул, помнишь? — Графы Прованские и Марсельские виконты) вернувшись наконец с Востока, всегда считали за честь участвовать в поединке трубадуров. Жаль, мы не росли в детстве в Альби`, а то бы вы с Гиацинтом раньше встретились.

Виола подозрительно взглянула на сестру:

— Ты всё это откуда знаешь?

— Не забывай, у кого я служу! Где родился твой красавец?

— В Марселе. Ну, рядом… А что?

Фиалка иронически улыбалась:

— А теперь соображай, сестричка, какой город у нас самый цветочный, после Флоренции? И самый христианский тоже?

— Ну, Тулуза, — не понимала Виола.

— А кто у нас наследник графов Тулузских? Западнее Марселя… Возле наших родовых земель… в Лангедоке, герцогство…

— Страстоцвет!! Дом Пассифлоры! Так значит, они знакомы?

Фиалка хмыкнула:

— Знакомы? Они соседи. Наша дорогая госпожа часто ездила в Прованс на каникулы, она твоего ангелочка знает с младенчества. Все, действительно, настолько привыкли, что Пассифлора — личность с мировым именем в христианстве Флермонда, и очень немногие помнят, что у неё, как у всех нас, есть родовые земли, национальность, родители… Думают, она появилась из облака света, как видение.

Сестра запрыгала от нетерпения:

— И что она тебе говорила? Расскажи скорей. — И грустно добавила: — Здесь все знают о нём больше меня. Почему так?

— Потому что абсолютно невозможно и невероятно, чтобы Гиацинт сам рассказал о своей жизни. О других — пожалуйста.

— Действительно, — признала Виола. — Но всё-таки, что ты знаешь?

— Что его папе крупно повезло владеть двумя судами в марсельской "Пальмовой Ветви", это торговая морская компания по закупке пряностей в Ост- и Вест-Индии.

— Я знаю. А почему герцогу повезло?

— Потому что иначе юный наследник нанялся бы юнгой на первый же корабль, бросивший якорь в марсельском порту. А так, можно было предоставить ему корабли отца. Ещё я знаю, что он вечно пропадал вместе со странствующими артистами и даже работал несколько сезонов театрах и в цирке, вместо летних каникул, если не уходил в море.

Виола изумлённо нахмурилась:

— Это сколько же ему было?

— Лет с пяти, а потом — четырнадцать, пятнадцать — в старших классах Оранжереи.

— Мамочки! Я ещё из дому не выезжала ни разу в таком возрасте.

— Он всегда дружил с людьми старше себя и как-то умудрялся быть со всеми на равных.

Виола утвердительно кивнула.

— Он и сейчас такой. Одинаково свободно разговаривает и с принцами, и со слугами, и с самыми надутыми, важными и спесивыми вельможами. Как он со всеми находит общий язык?

Конечно, у него много врагов, но друзей, наверное, больше… Уж не меньше, так точно. И каждый знает тот кусочек жизни Гиацинта, когда они были вместе. Жаль, что я его встретила так поздно, мы могли жить рядом всё детство. Как он вообще очутился в Париже?

— Граф наотрез отказался от военной карьеры, и отец отправил его в Париж. Учиться во дворцовой Оранжерее.

— Ему бы в Академию Изящных Искусств, а не в Оранжерею, — вздохнула Виола. — Рассказывай дальше.

— В Париж юный граф отправился с удовольствием и неохотно одновременно, — продолжала Фиалка. — С радостью потому, что всё это большая сцена, здесь не соскучишься; а неохотно потому, что здесь нет моря.

— Это я знаю. Он очень любит море. Мне самой его здесь не хватает, — кивнула Виола.

Сестра сочувственно улыбнулась и продолжала:

— К тому же, при дворе в Париже служили давние знакомые его отца — семья Роз.

— Правда! Розанчик должен хорошо знать этот период жизни Гиацинта, — оживилась Виола.

— Розанчик знает ещё меньше, чем ты! На уроках наш дорогой граф появлялся крайне редко. Гиацинт Гасконец — так его тогда звали, носился по всему Парижу в поисках местных достопримечательностей. И обычно находил их, в виде шпаги какого-нибудь наглеца. Так и сложилась его слава лучшего дуэлянта в шестнадцать лет. Точнее, даже раньше!! В шестнадцать он закончил образование, и несчастные педагоги не знали, как вернее оценить его способности.

— Очень хорошо понимаю их затруднение, — покачала головой Виола.

— Я тоже. Но это лишь малая часть того, что было в его жизни.

"Да уж!" — Виола вспомнила, чем сейчас занят Гиацинт.

— Тем не менее, я думаю, вы будете счастливой парой. Его не удавалось укротить никому, а ты добилась этого совсем просто, позволив ему только поцеловать край твоего платья, кончики пальцев…

— Если бы так и было, как ты говоришь! А вдруг он уйдёт? — сомневалась фрейлина.

Фиалка обняла сестру за плечи:

— Он тебя любит, в этом всё дело. Ты не старалась удержать его, потому что поняла: это глупо. Он никуда не денется от тебя.

Виола невольно засмеялась:

— Ох, сестра, какая ты монахиня?

— Самая обыкновенная, — убеждённо ответила Фиалка. — Я вас вижу со стороны, мне виднее. Ты и он — пара, соединённая на небесах.

Виола улыбнулась с лёгкой печалью:

— Если бы ты ещё могла доказать это нашей мамочке…

Параллельно с разговором двух сестёр достойный лорд Гладиолус бродил в раздумьях по пустой приёмной, где он недавно встретил призрак своей первой любви. Внезапно он почувствовал за спиной пристальный взгляд. Лорд оглянулся. На лестнице, ведущей сверху, стояла она.

— Глэд!

— Рута? — он не поверил своим глазам.

Фрау Рододендрон спустилась и подошла к нему.

— Рута!..

Лорд взял её руки в свои. Сорок лет прошло или не сорок, а для него она навеки останется прежней. Альпийской Розой.

Они, как в те далёкие времена в Швейцарии, ходили, взявшись за руки, по пустынному залу. И говорили… Им много чего надо рассказать друг другу.

— Рута, почему ты фрау Рододендрон, а не баронесса Шток‑Роза? — несмело спросил лорд.

— Глэд, я тебе отвечу! Мой дарагой муженёк приказал долго жить через два года после свадьбы. Я имела больших неприятностей с его наследством, и теперь германское поместье полностью разорилось. Я решила плюнуть на всё и сказала себе: "Рута, девочка, если ты не хочешь иметь головную боль от етого наследства, то вернись в Швейцарию и живи, как жила".

Я и вернулась. Правда, потом ещё два раза ходила взамуж, но лучше, чем в первый раз, не получилось: они оба живы. Правда, мы развелись, и я снова свободна. — Она вдруг опустила глаза. — У тебя, конечно, всё не так, Глэд. Она — истинная леди, у вас куча детей…