Ее грудь раскраснелась, щеки тоже, а рот приоткрыт, пока она пыхтит. Она смотрит на меня сверху вниз, словно никогда не видела меня раньше.

— Первый из многих, детка. Нам нужно наверстать годы.

— Черт возьми, да, — бормочет она, обхватывает мое лицо и большим пальцем поглаживает мои влажные губы. — Трахни меня, Риггс, так, как мы всегда хотели. Я устала ждать, я хочу тебя.

И это все, что ей нужно было сказать. Я поднимаюсь на ноги и целую ее, позволяя ей ощутить собственный вкус на моих губах и языке, пока я снова вжимаю ее в стену. Схватив ее руки, я поднимаю их, переплетая наши пальцы вместе, пока мы сливаемся в глубоком поцелуе.

Мне хочется смотреть в ее глаза в первый раз, когда я войду в нее, поэтому я отстраняюсь, тяжело дыша, когда она обхватывает ногами мою талию, открывая мне свою киску. Опустив руку, я поглаживаю свой твердый член, прежде чем прижать головку к ее входу. Ее глаза слегка зажмуриваются, губы изгибаются.

— Я люблю тебя, — шепчет она, и я вхожу в нее одним плавным толчком, погружаясь в ее тугую киску.

Мы оба стонем, и мои глаза почти закатываются. Она такая чертовски тугая, такая мокрая и горячая. Она ощущается как шелковая перчатка вокруг моего члена, и когда она стонет, вибрация проходит через нее, направляясь прямо к моим яйцам, так что я вынужден двигаться. Я должен, иначе я кончу после первого толчка, как девственник. Я выхожу и снова вхожу, сначала медленно, потом все быстрее, зная, что остальные могут проснуться в любой момент и найти нас.

Пусть. Пусть посмотрят, как я трахаю свою девочку.

Она может принадлежать им, но сейчас она моя. Сейчас она принимает мой член, целует мой рот и ласкает мою кожу.

Моя.

Она задыхается против моих губ и обхватывает меня руками, пока мы двигаемся вместе. Годами подавляемое желание взрывается в нас, и мы не можем насытиться. Наш поцелуй небрежен, кожа трется друг о друга. Звук наших шлепающихся тел громко звучит в маленькой пещере.

— Больше, — требует она, и все, чего моя девочка хочет, она получает.

Отстранившись от ее киски, я быстро разворачиваю ее и вжимаю грудью в стену. Я раздвигаю ее ноги и наклоняюсь, чтобы прошептать ей на ухо.

— Не двигайся, или я остановлюсь, ты поняла?

Она кивает, когда я оттопыриваю ее задницу, хватаю ее за бедра и снова погружаюсь в нее. Я вбиваюсь в нее сзади, направляя член так, чтобы он попадал в ту точку, от которой она постоянно стонет. Ее ногти царапают стену, и она оттопыривает зад, встречая мои толчки.

Она просто охуенное зрелище. Ее тугая, упругая задница. Все эти мышцы, сила, но в то же время такая мягкость, такая покорность и тепло. От этого мои яйца подтягиваются, а позвоночник почти прогибается, пока я сдерживаю свой оргазм, желая сначала почувствовать ее собственный вокруг своего члена.

— Риггс… — ее дыхание сбивается, когда я вхожу в нее. — Я так близко, пожалуйста, мне нужно… — ее мольба обрывается криком, когда я сжимаю ее клитор, снова доводя ее до оргазма.

Ее тугая киска сжимает меня, как тиски, когда я с трудом выхожу и снова вхожу, извлекая из себя освобождение. Я кончаю внутри нее, наполняя ее своей спермой, и прижимаюсь к ее спине, чувствуя, как дрожит ее тело, пока я борюсь за то, чтобы оставаться в вертикальном положении. Мы оба измотаны и задыхаемся, пока я прислоняюсь к ее спине, целую ее плечо, не в силах пошевелиться.

— Я тоже люблю тебя, Пейтон, — пробормотал я. — Ты — идеальное уравнение.

Она слегка поворачивает голову, и я вижу, как она улыбается, хотя ее глаза остаются закрытыми, и на краткий миг мы просто стоим здесь, соединенные и влюбленные.

— Эй, трахальщики. Капитан Член просыпается, так что вам лучше поторопиться и одеться. У меня такое чувство, что он вряд ли будет так добр, когда увидит всё это совместное времяпрепровождение, — Фин смеется, а потом я слышу, как он уходит.

— Как долго он там стоял? — с хихиканьем спрашивает Пейтон.

— Кто знает? Он всегда был извращенцем, — я ухмыляюсь, когда выхожу из ее тела и прячу член, прежде чем развернуть ее. Я глажу ее по щекам, крепко целую, а потом целую ее глаза и щеки тоже. — Давай, красавица, отведем тебя обратно и найдем что-нибудь поесть и попить. Тебе нужна энергия.

Я помогаю ей умыться в ручье, и рука об руку мы возвращаемся к остальным.

ПЕЙТОН

Я голая. Все оборачиваются на меня, когда я выхожу, держась за руки с Риггсом. Глаза Калена сужаются, прежде чем пробежаться по мне. Фин свистит и имитирует шлепок по моей заднице. Тайлер… Глаза Тайлера вспыхивают от ревности, прежде чем он отворачивается, сгорбившись над костром, который он разжигает. Я хмурюсь и обмениваюсь взглядом с Риггсом. Мы разговариваем посредством одного этого действия, а затем он кивает, поднимает мою руку и целует костяшки пальцев, прежде чем отпустить. Мое сердце трепещет от этого жеста. Улыбаясь, я подхожу к Тайлеру и провожу рукой по его плечу.

— Мы можем поговорить?

— Немного занят, детка, — ворчит он, ласкательное обращение проскальзывает, прежде чем он вздыхает.

— Пожалуйста? — ласково спрашиваю я, зная, что он злится.

— Кей, займись костром, чтобы Тайлер перестал меня игнорировать, — прошу я. Кален фыркает, но подходит, отстраняя Тайлера, который отходит в сторону. Он продолжает игнорировать меня, пока не опускает плечи, смотрит на меня, кивает головой в сторону, а затем уходит. Я следую за ним, обмениваясь взглядом с Фином, который показывает мне большой палец вверх в знак пожелания удачи.

Мы проходим мимо сталагмитов и камней в углу, и тут Тайлер прислоняется к ним спиной.

— Что, Эндрюс? — огрызается он. Итак, мы снова используем мою фамилию. Он злится. Я понимаю. Я трахнула Риггса, и он это знает.

— Ты можешь злиться, это нормально, — говорю я ему, шагая ближе. Он вздрагивает, когда я кладу руки ему на грудь, стискивает челюсть, как он обычно делает, когда пытается прикусить язык. — Я трахнула его.

Он снова вздрагивает, словно я дала ему пощечину, и я улыбаюсь, но отказываюсь смягчить удар. Если это должно сработать, он должен знать, что будет происходить. Если он не может справиться с этим сейчас… я должна знать. Я не знаю, смогу ли я отступить от любви к другим, когда я так близка к тому, чтобы получить то, чего я всегда хотела, но я также не могу снова причинить боль Тайлеру.

— Я так и сделала, — пробормотала я. — Это не значит, что я не люблю тебя или не хочу тебя.

Я позволяю себе быть уязвимой, зная, что это единственный способ для него увидеть правду. Мы не можем танцевать вокруг да около.

— Это значит, что и его я тоже люблю. Мне нужно знать, сможешь ли ты с этим справиться. Я знаю, что вы все решили… разделить меня, — я запинаюсь на словах, — Но реальность немного другая. Мне нужно знать, Тайлер.

— Будет ли какая-то разница, если это причинит мне боль… или если я не смогу с этим справиться? — насмешливо спрашивает он.

— Да, — серьезно отвечаю я, — Потому что однажды я уже причинила тебе боль, и я отказываюсь делать это снова, даже если это значит потерять их. Даже если это означает, что я буду несчастна до конца своих дней. Я никогда… — я делаю шаг вперед, прижимаясь к нему и не сводя глаз с его голубых глаз, которые я знаю лучше, чем свои собственные. — Я больше никогда не причиню тебе боль. Я могу жить без всех вас, это убивало меня раньше, но я могу это сделать. Но я не могу жить, разбив твое сердце.

Он смотрит на меня, и постепенно его лицо смягчается.

— Детка, — шепчет он, прежде чем обхватить меня руками и притянуть к себе. Я дрожу, и он вздыхает, целуя мою макушку и прижимая меня к себе, как раньше. — Я не знаю. Мне больно это видеть, признаю, но я не хочу, чтобы тебе тоже было больно. Ты любишь их, я люблю тебя, я согласился попробовать. Это не значит, что я не буду ревновать или не буду уходить на время, чтобы остыть. Мне придется учиться, но я также не хочу, чтобы ты скрывалась, потому что это и их отношения тоже, и они заслуживают большего, чем прятаться по углах, чтобы защитить мои нежные чувства.