Геор оглядывался, стараясь запомнить все: пригодится. Наметанный взгляд охотника подмечал странное: из домов выходили люди и провожали приезжих долгими взглядами. Но Геор объяснил это тем, что гости посещали Черновку нечасто, а людям всегда свойственно любопытство.

– Располагайтеся!

«Недорогая и уютная» комната больше напоминала чулан, пахнущий сыростью. Единственное крошечное окошко под потолком едва пропускало свет. Кровать тоже была единственная, правда, широкая, пышная, с горкой подушек и венчающей их кружевной салфеткой.

– Вы предлагаете нам с коллегой ночевать на одной кровати? – хмуро поинтересовался Геор.

Хозяйка удивленно всплеснула руками.

– Ой, а я думала… А и ладно! Сейчас я матрасик принесу!

Сказано – сделано. С чердака явился тощий тюфяк, плюхнулся блином на пол. Алена потянула Геора за рукав.

– Ты зачем? – прошептала она едва слышно. – Я ведь не сплю.

Геор, признаться, совершенно об этом забыл.

– Нечего!.. – проворчал он мрачно, но объяснять не стал.

До вечера оставалось время, поэтому Геор решил побродить по округе, разведать, в какой стороне поле, засеянное озимой рожью. Судя по карте, которую отдел аналитиков перед отъездом скинул ему на телефон, до поля путь не самый близкий, а с Аленой не меньше часа придется добираться. Бросать ее одну в незнакомом доме охотник не решался и даже сам не понимал, за кого волнуется больше – за дородную хозяйку или за худенькую тварюшку.

Торговка пирожками окликнула гостей, когда те были уже у порога.

– А давайте-ка молочка! Вот молочка вам налила!

Геор сдержанно поблагодарил и утянул за собой Алену, которая, смущаясь напором хозяйки, уже собиралась пригубить молока.

Пахло нагретой солнцем травой, молодыми листьями. Пахло и навозом, куда без этого. Но когда вышли за околицу, воздух сделался чист и свеж, точно ручей. Пошли не торопясь. Геор так давно не проводил время на природе, что в эту секунду был почти рад бесполезной, казалось бы, командировке. Сорвал травинку, сунул в рот, ощутил на языке горьковатый сок. Краем глаза заметил, что на балетки Алены налипли комья грязи: земля за городом оказалась жирная, влажная. Алена молчала, не возмущалась, а впрочем, будто и не замечала неудобства. Вздохнув про себя, Геор подумал, что на ночь надо будет почистить ей обувь, а потом все же прикупить кроссовки, вся весна впереди.

По обе стороны от грунтовой дороги чернели вспаханные поля, и лишь вдалеке изумрудной зеленью горели озимые всходы. Рожь уже подросла, поднялась. Если полевка действительно здесь, то обнаружить ее можно будет по лежкам – пятнам побуревших, высохших стеблей. Но дело подождет до завтра.

Вернулись в сумерках. Хозяйка ушла в свою комнату, оставив для постояльцев на столе пироги, укрытые полотенцем, и молоко в кувшине. Геор сжевал несколько пирогов с картошкой.

– Одно плохо, – пожаловался он Алене. – Мяса нет!

Вместо молока запил водой – деревянная кадушка с плавающим поверху ковшом стояла тут же, на скамейке. Геор с детства не выносил молока.

Запах плесени в комнате к вечеру усилился, по полу тянуло холодом. Геор с неудовольствием посмотрел на босые ноги Алены, но потом вспомнил, что сероглазая девчонка рядом с ним – нечисть и простуда ей не грозит. Самое страшное, что с ней могло произойти, уже произошло. Разозлился на себя за странные мысли, разметал подушки и прямо в брюках рухнул поверх одеяла, собранного из лоскутков.

Он бодрствовал уже больше суток и потому провалился в сон, едва прилег. Открыл глаза в кромешной темноте – сквозь забытье он слышал шаги, скрип половиц, но чутье охотника молчало, и Геор не стал раздумывать над тем, с чего бы хозяйке приспичило бродить ночью у двери гостевой спальни.

Приподнялся на локте, отыскивая взглядом баньши. Тварюшка лежала на тонком матрасике, поджав ноги и обхватив колени.

– Немножко холодно, – объяснила она, заметив, что Геор на нее смотрит. – Я когда в парке очнулась… Ну, тогда… Тоже было очень холодно, а я босая. Но я ходила и бегала, на месте не стояла – сразу легче становилось. А тут не попрыгаешь ведь, и книги нет, чтобы отвлечься… Я тебя разбудила?

Раньше охотник никогда не задумывался, что нечисть чувствует тепло и холод, прикосновения и боль… Признаться, он бы и дальше отлично жил без этого знания, но теперь забыть об этом уже не получалось.

Геор встал, сдернул с кровати одеяло, завернул в него Алену и поднял на руки. Баньши казалась невесомой, будто перышко, он почти не ощущал ее вес. Бурча под нос что-то о тварюшках, которые не могут по-человечески сказать о том, что на полу им неуютно, плюхнул на кровать и притиснул поближе к стене, лег рядом, повернувшись спиной.

– Зачем ты… это все? – тихо спросила она, когда охотник уже снова начал соскальзывать в сон.

– Да фиг знает, – честно сознался тот.

Когда проснулся окончательно, за тусклым пыльным оконцем уже посветлело, хотя в комнатушке сохранялась полутьма, нагоняющая дремоту. Геор потянулся за телефоном, уверенный, что еще раннее утро, и тут же вскочил на ноги: часы на дисплее сообщали о том, что уже одиннадцатый час.

Алены рядом не было. Он метнулся в соседнюю комнату, взгляд его, должно быть, показался хозяйке безумным, потому что она, увидев постояльца, отпрянула. Выскочил в прихожую: у двери стояли его заляпанные грязью берцы, а балетки исчезли.

– Где Алена? – рявкнул он, возвращаясь.

Женщина взвизгнула и отступила, оставив между собой и Геором стол как преграду. Глаза ее бегали.

– А что? Что случилось-то? Покушайте пирожков! И молочка… Почему молочко не пьете-то? Парное, сладкое…

Геор несколько секунд боролся с искушением отшвырнуть стол и крепко взять хозяйку за плечи. Какие пирожки! Какое – проклятье! – молочко!

– Где Алена? – Голос, казалось бы спокойный, не предвещал ничего хорошего.

Женщина прижала к груди руку.

– Да какой вы нервный… Подружка ваша… ой, извиняйте, коллега, прогуляться пошла. Встала рано, маялась-маялась, а я и говорю: идите на улицу, чего дома сидеть.

Геор выругался и принялся торопливо натягивать ботинки. С одной стороны, он был уверен в Алене: она не станет пить жизненную силу у людей в Черновке. А с другой… Нечисть – она и есть нечисть…

– Куда пошла? – рыкнул он с порога.

– Ой, да не знаю… У нас тут достопримечательностей-то не особо. Может, к старому колодцу.

Дорогу ему указал соседский мальчишка, с интересом посверкивающий глазами из-за сетки-рабицы, огораживающей участок. Ну как указал – махнул рукой и добавил: «А потом налево». Геор еще долго чувствовал затылком его взгляд.

То, что колодец именно тот, что нужен, Геор понял издалека. Ожидал увидеть рассохшуюся развалину, но колодец выглядел так, словно сошел со страниц сказки, – сложенный из золотистых бревен, с добротной крышей, устланной глиняной черепицей. На бортике стояло жестяное ведерко, а из него, наклонившись, пила Алена. Сделала глоток, другой, распрямилась, отвела со лба волосы тыльной стороной ладони. Ее лицо казалось свежим и нежным, на щеках проступил румянец.

Рядом с Аленой стояла другая девушка. Несмотря на прохладную весеннюю погоду, незнакомка нарядилась в яркий сарафан – по желтому полю синие цветы. На шее висело ожерелье из алых бусин, издалека напоминающих ягоды шиповника. Распущенные волосы лились пшеничной волной.

Она что-то негромко сказала Алене, и та, подумав, медленно покачала головой. Тогда девушка рассмеялась в ответ, сверкнув белыми зубами. Поймала взглядом Геора, насмешливо кивнула и, гордо вздернув подборок, пошла прочь.

Надо бы на всякий случай узнать, как у красотки обстоят дела с жизненной энергией… Но охотник опомнился слишком поздно: незнакомка зашла за колодец, и вода, разделившая их, сделала проверку невозможной.

Когда Геор приблизился к колодцу, девушка уже скрылась из виду. Алена молчала, а Геор злился, хотя причины для этого не было. Прогулялась девчонка, ничего дурного не сделала, не возле него ведь ей было сидеть, сон караулить.