— Меня скоро выпишут — немного осталось, — Злата опять шмыгнула носом и улыбнулась.

Павел Аркадьевич сухо кивнул, не забыв сделать замечание.

— Вот когда выпишу тебя, тогда вздохну с облегчением, а пока — рано.

Покупая эту дурацкую сову, мужчина не думал, что пациентка настолько сильно к ней привяжется. Всегда довольно спокойная и не особо скандальная, теперь она так ревностно следила за игрушкой, как иные не следят за бриллиантовым колье. Девушка таскала её с собой на процедуры, не выпускала из рук во сне и иногда, кажется, даже с ней разговаривала.

Такое поведение у Павла Аркадьевича, конечно вызывало смех; в особенности в те моменты, когда он видел свою засыпающую пациентку в обнимку с маленькой голубой совой. Частенько становясь свидетелем этого действа, он закатывал глаза и иронически шутил.

Однако всё-таки, где-то в глубине души ему было приятно.

Раньше Павел Аркадьевич никогда бы не подумал, что девушка может искренне обрадоваться из-за такой мелочи, а теперь убедился в этом воочию. Хотя у читывая финансовые возможности её семьи и привычку к обеспеченной жизни, это и, правда, было удивительно.

Ругать её от этого меньше мужчина, конечно, не стал: всё также несносно хамил, язвил и постоянно ворчал. Только вот Злата уже совсем на это совсем не обижалась. Ни капельки. Как-то по-детски без особых причин умудрившись, привязаться к своему раздражительному доктору.

К тому же постепенно она сама перестала отмалчиваться и хандрить: начала шутить и язвить в ответ, да и выглядеть стала намного лучше. Однако такое улучшение вовсе не значило, что потеря любимого плюшевого мишки была забыта. Чувство боли от потери чего-то очень важного никуда ни ушло.

Просто теперь в моменты подкатывающей из-за этого грусти, Злата не оставалась одна. Она брала в руки сову, прижимала её к себе как можно сильней и закрывала глаза.

Эта маленькая вещь как-то совсем иррационально для неё самой стала личной надеждой и верой в то, что она не одна. Ведь в тот момент, когда она обнимала эту маленькую голубую сову, она чувствовала, что хоть кому-то не безразлично то, что с ней происходит. Хоть кто-то заметил, что ей больно и пришёл помочь.

Тем временем состояние Златы налаживалось: приступы фактически сошли на нет, а внезапные боли стали беспокоить всё реже и реже. Павел Аркадьевич как опытный врач отмечал хорошую динамику, вносил небольшую корректировку в план лечения и уверенно прогнозировал скорую выписку.

И хотя внешне отношения врача и пациентки остались прежними, этот подарок неожиданно для них самих разделил эту непростую историю на "до" и "после".

И, несмотря на то, что заметить что-то новое они ещё не успели, окружающие, оказавшиеся куда прозорливее, происходящие изменения уловили сразу. И, разумеется, в восторг от этого не пришли.

Негатив со стороны медсестёр Злата разглядела сразу, впрочем те даже не пытались скрывать своё пренебрежение. Эти постоянные шушуканья за спиной, ехидные замечания и злобные взгляды не заметил бы только слепой, однако девушка всё никак не могла понять причину такой реакции.

Общалась она с ними вежливо: ни хамила, ни грубила, ни истерила. Даже родители в последнее время, кажется, перестали их доставать. В этом плане раздражение Павла Аркадьева хотя бы было обосновано, а здесь… Злата просто терялась в догадках.

Но ответ внезапно нашёлся. Причём, именно тогда, когда девушка уже не надеялась его получить.

В четверг, когда уставшая Злата в очередной раз возвращалась после процедуры, перед ней, словно гриб после дождя, возникла знакомая медсестра. Молодая красивая, но с настолько перекошенным от злобы лицом, что девушка даже успела испугаться.

— Поговорить нужно, — строго пояснила медсестра и задрала голову вверх, видимо, чтобы казаться ещё выше. Необходимости, правда, в этом никакой не было. — Пойдём-ка обсудим кое-что.

Злата непонимающе сдвинула брови, но из любопытства всё-таки решила пойти вслед за медсестрой. Покрепче сжала в руках сову, выдохнула и морально приготовила к очередному трешачку, потому что обычно такой взгляд не обещает ничего хорошего.

Пройдя буквально немного, они вместе зашли в какое-то помещение, похожее на служебное, а дальше Злата невольно оказалась участницей истеричной сцены, которой, позавидовал бы даже современный кинематограф. По крайней мере девушке показалось именно так.

Какое-то время медсестра молчала и только буравила её гневным взглядом. Она была значительно выше, и на её фоне Злата чувствовала себя неразумным ребёнком. Ей по-детски хотелось куда-то спрятаться, а лучше вообще отсюда сбежать и никогда не возвращаться.

— Перестань лезть к Паше, — неожиданно после долгого молчания заявила медсестра, скрестив руки на груди.

Она сделала несколько шагов вперёд, заставляя Злату отскочить назад и прижаться к стене спиной.

— К какому Паше? — девушка непонимающе вскинула брови вверх, перебирая в голове тех, к кому это обращение могло быть применимо. Догадка неприятно кольнула где-то в груди. — К Павлу Аркадьевичу в смысле?

Собеседница закатила глаза, постепенно теряя терпение.

— Дурой не прикидывайся, хватит к нему лезть со своими щенячьими глазками, — шепот медсестры был настолько пропитан ядом, что Злате становилось, действительно не по себе. К тому же такой бред был за гранью её понимания. — Или ты думаешь, если мажорка можно чужого мужика уводить? Мы поженимся скоро, поняла?

Злата опустила голову, в кратчайшие сроки пытаясь собраться с мыслями.

— А Паша в курсе? — наигранно мило уточнила Злата, но её глаза уже засверкали опасным огнём. — Кольца вот, например, на пальце чего-то совсем не видно.

— Ты…

— Я! — Громко перебила Злата и подняла голову вверх.

С каждым словом медсестры её раздражение подкатывало к максимуму, но после угроз и бреда о свадьбе девушка окончательно поняла, что рубеж пройден. Её терпение просто иссякло.

— Хватит, — голос пациентки прозвучал как никогда звучно и яростно. И хотя со стороны она походила на воинственную мышь, это не помешало ей начать ставить зарвавшийся персонал на место. — Я долго терпела ваше хамство, пыталась по-хорошему, но не получилось, поэтому теперь послушай-ка сюда ты. Рот свой закрой и перестань хамить. Я ничего тебе не сделала, чтобы ты так со мной разговаривала.

— Думаешь самая крутая? — с вызовом уточнила медсестра, не отводя взгляд.

— Я же мажорка, — едко припомнила Злата своё обидное прозвище. Сейчас оно оказалось кстати, как никогда. — Захочу и тебя, и твоих подружек из больницы выставлю в два счёта, кто мне помешает? Где этот герой?

Медсестра раздражённо выдохнула и злорадно усмехнулась.

— А силёнок хватит?

— Проверь, если хочешь, — Злата снова елейно улыбнулась и прищурила глаза. — Риск дело благородное. Но мой тебе совет: не присваивай больше то, что твоим не является.

Их гневные переглядки продлились ещё несколько напряжённых минут, а потом медсестра, раздражённо чертыхнувшись, всё-таки выскочила из сестринской. Злата наконец-то смогла спокойно выдохнуть и обессилено съехать по стеночке вниз, удобно устраиваясь на холодном полу.

Ей было и страшно, и плохо, и всё сразу. Она ни с кем так никогда не разговаривала, и теперь её просто отчаянно накрывало удушливой волной вины, стыда и бессмысленного раздражения. Злата не хотела, чтобы всё было так, просто в какой-то момент завелась и не смогла остановиться.

Она притянула колени к груди, по-детски погладила совёнка, пытаясь прийти в норму. Невольно девушка подумала и о своём враче, из-за него же вся эта катавасия началась. Хотя разве мужчина виноват в своих странноватых фанатках, которые несут откровенную ересь? Совсем её что ли за дуру держат.

Конечно, на Павла Аркадьевича прям, как взглянешь, так сразу и поймёшь, что жених. Бред и только. Разве что только в мечтах этой чокнутой девицы. Интересно, а что бы мужчина сам сказал, если бы это услышал? Хотя он тоже хорош, не мог её послать что ли.