— Нет, простите я…. я…. спросила…. Думала, вдруг поспрашиваете, и кто-то видел… Ну, вдруг, — язык заплетался, а в уголках глаз собирались слёзы.

— Иди отсюда и голову мне не морочь, поняла? Пропал и пропал! Сама забыла куда положила, а на нас бочку катишь! Все вокруг тебя как будто плясать должны! Мне работать надо!

Злата устало кивнула и обессиленно побрела в палату, не желая слушать всё это дальше. От обиды ей хотелось как ребёнку сжаться в комочек и просто рыдать. Она же никому не сделала ничего плохого, но почему-то с первого дня все кому ни лень в этой больнице поливают её грязью.

Даже сейчас: девушка ведь не просила танцевать вокруг неё, просто спросила. Мало ли… Вдруг… Это ведь был не просто мишка, это был талисман и подарок, ценность которого знала только она.

***

Не заметить изменений в поведении пациентки Павел Аркадьевич, конечно, не мог. Ведь в отличии от её нормального состояния временного затишья, сейчас с ней явно было что-то не так. И это "не так" в последние пару дней конкретно сказывалось на результатах лечения, и мужчина как хороший врач не мог этого не понимать.

Злата была поникшей и какой-то совсем тихой, исчезла даже эта бесящая его улыбка: вместо этого девушка сухо кивала, на вопросы о состоянии отвечала по инерции, постоянно цеплялась пальцами за белое одеяло и часто-часто спрашивала, когда её уже выпишут.

Павел Аркадьевич отметил, что это странно: раньше домой она так сильно не рвалась.

Догадаться, что что-то произошло было несложно. Трудность была только в одном: по опыту работы с этой пациенткой мужчина знал, что, если спросить о причине напрямую, она абсолютно ничего не скажет. Отмолчится и забьётся в угол.

Да и нужно ли ему вообще с этим возиться? Задача лечащего врача — вылечить пациента, а не разобраться с его психологическими проблемами. Для этого существуют психологи или на крайний случай психиатры. Это не его проблемы и не его головная боль.

Павел Аркадьевич уточнил нюансы по состоянию, посмотрел анализы и уже собирался уйти, как взгляд неожиданно зацепился за пустое место на тумбочке. Там же стояла эта дурацкая плюшевая игрушка, которую он двадцать пять раз просил убрать, а Злата внаглую раз за разом игнорировала его просьбу.

Одно звено сразу зацепилось за другое. И глаза эти побитой собаки и отсутствие этой плюшевой фиговины. Она же тряслась над этой игрушкой, как непонятно кто, даже вроде засыпала с ней. Таких деталей Павел Аркадьевич обычно не помнил, но тут почему-то врезалось в память.

Он задумался, вышел из палаты, а потом неожиданно для самого себя подошёл к стойке, где была дежурная медсестра.

— Нина Дмитриевна, у нас пациентка из восьмой палаты ничего не теряла? — Спросил Павел Аркадьевич, решив всё-таки проверить свою догадку. — Не подходила? Не спрашивала?

— Мажорка наша? — иронично уточнила женщина, скривив губы в презрительной усмешке и скрестив руки на груди. — Смотрите-ка, и вам уже нажаловалась! Ишь ты какая — далек пойдёт! Теряла она мишку там какого-то, как ребёнок прям разнылась и истерику мне прям на посту устроила, как будто её хреновина тут кому-то нужна.

— Понятно.

По лицу Нины Дмитриевны пробежала волна редкого раздражения. Павел Аркадьевич на это только глаза закатил. Он тоже считал такую привязанность к вещи глупой блажью, но описывать своё негодование медсестре стоило явно менее красочно. Да и не особо верилось, что Злата могла истерику закатить. Максимум — спросила и заплакала, не более того. А сейчас вообще ушла в апатию.

***

Павел Аркадьевич возвращался домой, собираясь нормально выспаться и отдохнуть. Завтрашний день обещал быть мозговыносящим, поэтому подготовиться к нему стояло основательно. Он устало проходил мимо знакомых магазинов, стараясь не уснуть прямо на улице.

Только вот неожиданно в очередной витрине мелькнуло что-то такое, что невольно зацепило взгляд каким-то необычным блеском. Мужчина остановился, чтобы присмотреться. Оказалось, что мелочью, привлёкшей внимание, оказалась всего лишь маленькая игрушечная сова.

Она была завалена другими игрушками и притаилась где-то в самом углу. Совершенно обычная, выделял её разве что только клюв с аккуратно приделанными голубыми пайетками, большие глаза с такого же цвета блестяшками и ушки с непонятной белой ерундой.

Мужчина никогда не любил мягкие игрушки, но тут почему-то не смог пройти мимо. Выглядела эта сова в сваленной груде игрушек также жалко и потеряно, как одна его пациентка. Чертыхнувшись Павел Аркадьевич всё же зашёл в небольшой магазинчик больше напоминавший цветочный ларёк.

— Дайте голубую сову с большими глазами, — попросил мужчина, доставая бумажник. — Сколько она там стоит?

Девушка пожала плечами, а потом полезла доставать нужную игрушку. Она была уверенна, что мужчина её не купит, как и те несколько человек, которые были перед ним. Обычно в их небольшом магазинчике всех отпугивали цены, брали здесь в основном только цветы.

— Слушайте, она довольно дорогая — полторы тысячи, — изучив ценник, ответила продавщица. — Знаете, у нас тут игрушки попроще есть, рублей за пятьсот, за тысячу давайте я покажу.

— Я не просил вашей консультации, — грубовато ответил Павел Аркадьевич, снова смотря на маленькую игрушку, лежавшую на столике. Дорого, конечно, да и не стоит эта мажорка такой затраты. К тому же, если нужно, родители в состоянии купить ей что-то взамен пропажи. — Давайте вот эту.

Продавщица с некоторым удивлением уложила покупку в пакет и протянула её мужчине. Тот нехотя его взял, стараясь не анализировать причины своего поступка. В конечном итоге он подумал, что это всего лишь вклад его измученного организма в выздоровление проблемной пациентки.

Ведь чем быстрее она поправится, тем быстрее свалит вместе со своими психами.

***

После очередной процедуры девушка возвращалась в палату не столько усталая, сколько опустошённая. Совсем недавно у неё была мама, и это посещение совсем не добавило радости. В очередной раз завелась пластинка о том, что сейчас ей нужно перевестись в другую клинику, а после выздоровления и вовсе на домашнее обучение.

В последнее время это настолько достало, что терпеть это и дальше становилось просто невыносимо. Под аккомпанемент назойливых мыслей Злата тихо подошла к палате, осторожно открыла дверь и тут же застыла на месте.

Перед ней стоял привычно недовольный Павел Аркадьевич, а за его спиной на тумбочке виднелось что-то маленькое голубое красивое и с блёстками. Злата перевела на него удивлённый взгляд и сразу же сложила два плюс два.

— Это мне? — тихо на грани слуха спросила пациентка, от волнения сжимая рукав спортивной кофты.

Её глаза от удивления были похожи на два блюдца, а сама она почему-то дрожала.

— Чтоб не ныла, — грубовато отмахнулся Павел Аркадьевич, раздражённый тем, что не успел уйти до её возвращения. Однако, несмотря на это, его голос оставался таким же твёрдым. — Твоё нытьё плохо влияет на кардиограмму.

— Она… очень красивая… — восхищённо сказала Злата, совершенно пропустив мимо ушей его очередное ворчание. — Как в сказке.

— Выбрал первую попавшуюся, = Павел Аркадьевич закатил глаза, но всё же профессиональным взглядом отметил изменение состояния пациентки в лучшую сторону.

Теперь половину её лица опять занимала раздражающая его улыбка.

— Спасибо…

Тихий шепот. Совсем на грани слуха. Злата осторожно опустила голову вниз, чтобы совсем не разрыдаться. За всю её жизнь это был второй подарок. Простой и такой искренний, что хотелось плакать.

— Спасибо, — снова повторила, шмыгая носом.

Павел Аркадьевич усмехнулся. Да… пациентка оказалась впечатлительная. Он даже не ожидал, что будет такой эффект. Знал бы — дал перед этим успокоительное.

— Свалилась на мою голову, — недовольно заметил мужчина, скрещивая руки на груди.

Девушка устало улыбнулась, подняла голову и посмотрела на него так, как никогда раньше. Найти подходящее сравнение для этого взгляда Павел Аркадьевич так и не смог.