Нельзя, но хочется же офигеть как…

И мужчина сорвался, чересчур рано, даже слишком, просто потому что сидящая на коленях, Злата, словно бы разом выключила в его голове все предохранители и не собиралась включать их обратно. Она настолько горячо и взросло отвечала на его ласки, что по телу мгновенно растекалось болезненное томление.

Девичьи руки отчаянно зарывались в его волосы: трепали, гладили отросшую шевелюру, в то время как он просто внаглую обхватывал пальцами её округлые ягодицы. Сжимал в своих ладонях и вплотную притягивал пациентку к себе, заставляя вжаться в своё тело максимально близко.

А Злата в ответ почему-то не тормозила, не останавливала, только, напротив, подавалась вперёд, позволяя ему делать всё, что хочется. Выгибалась в его руках, совершенно забыв, кто она и где. Настолько мягкая и податливая, что всё внутри Павла Аркадьевича горело от этого ощущения.

И хотя врач искренне пытался прогнать наваждение, пациентка каждый раз возвращала его в приятную реальность, плавными касаниями опускаться всё ниже и ниже. Маленькие ладошки скользили под тканью его водолазки, огибая сначала грудь, а потом и напрягшийся живот.

— Прекрати, — прошипел Павел Аркадьевич, когда губы Златы вдруг ощутимо коснулись шеи. — Засос хочешь оставить? Глупо, прям как в дешёвом порноромане.

Последняя фраза прозвучала иронично, но, когда юркие зубки пылко прикусили кожу на шее, стало не до смеха. По телу в который раз прошёл ток, мужчина снова пытался колко её остановить, но Злата, будто бы не слышала его и продолжала играться, как маленькая капризная кошечка, всё больше и больше пробуя границы дозволенного.

Прикусывала и тут же зализывала, кружа язычком по начинающему темнеть местечку, в то время как хрупкие пальчики уже вовсю начинали воевать с пуговицей на его джинсах.

И хотя обычно Павла Аркадьевича невинные овечки, откровенно говоря, не привлекали, этой невыносимой пациентке он неожиданно для самого себя разрешал всё, потому что её чёртовы неумелые ласки заводили не хуже отточенных движений соблазнительницы.

Настолько, что грудь мужчины просто ходила ходуном от переполняющего его эмоционального напряжения, а сердечный ритм девушки и вовсе превращался в настоящую аритмию.

Их дыхание сбивалось, губы начинали болеть от поцелуев, а осознание запретности происходящего всё ещё отчаянно тарабанило в голову. Здравый смысл внезапно капитулировал, и больше никого из них так и не посетил. Этим вечером его просто не существовало.

Остались только они. Вдвоём.

Не дав себе передумать, мужчина резко поднялся на ноги и уверенно подхватил Злату, заставив её оплести его ногами, словно лиану. Он вплотную прижал её к себе, чтобы она не упала. Причём, хватка была такой силы, что глаза девушки от нового притока возбуждения загорели ещё больше.

Действительно, упасть в его руках она совсем не боялась, почему-то подсознательно зная, что он удержит, только вот при виде такого исходящего от него огня, у неё подгибались даже пальчики на ногах.

В несколько шагов врач приблизился к двери и почти вслепую закрыл небольшое помещение от посторонних глаз. Правда, после этого рационального действия остатки благоразумия исчезли напрочь.

Дойти до маленького диванчика оказалось тяжело, а вот опуститься на него вместе с вожделенной ношей легче лёгкого. Мужчина наскоро удобно расположил девушка на себе и посмотрел в глаза, которые заволокло туманом возбуждения. Такие красивые и такие офигенно глубокие, как зыбучие пески, утягивающие вниз.

— Можно? — прикусив губу, спросила она, потянув молнию на его штанах вниз.

Покрасневшая, с растрёпанными волосами и с бесстыдством во взгляде, она тянула его к себе, как магнит. Даже при желании Павел Аркадьевич не смог бы ей ничего запретить. Всё и так было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Разве похоже, что я тебе что-то запрещаю? — Привычная насмешка, презрительный взгляд и только сбитое дыхание предательски выдаёт напряжение её всегда равнодушного врача. — Экспериментируй…

Злата на секунду усмехнулась, а потом прижалась своим лбом к мужскому лбу. Её сердце колотилось, как безумное, но кажется именно в этот момент она была по-настоящему счастлива. Как никто и никогда.

Пробежавшись по ткани боксёр, ловкие пальцы скользнули под резинку, и от желанного касания в голове прострелило у обоих. Неопытная она обхватывала не так, как нужно, ласкала слишком медленно, но, вопреки всему этому, мужчине было настолько хорошо, что приглушённые стоны сдержать не получилось.

Он подавался на встречу её руке, как перевозбуждённый подросток, сжимал русые волосы и шептал что-то совсем неразборчивое, находясь на грани. Слишком давно у него никого не было. Слишком давно он её хотел.

Ничего не умея, сейчас она давала ему несравненно больше, чем кто-либо ещё. Мужчина не хотел признаваться себе, но уже прекрасно понимал: не избавиться ему от этой девочки. Не избавиться. В голове она уже. И давно. Просто так не вытуришь.

Какая-то совсем нереальная, пытающаяся угадать каждое желание, ускоряющая темп с каждой секундой и по-настоящему кайфующая от его взгляда и прикосновений. Кажется, продержаться ему удалось совсем немного: волна оргазма резко накатила удушливой волной. Павел Аркадьевич пытался продержаться дольше, но не вышло, где-то в голове было слишком хорошо, поэтому и тело тут же выключилось следом.

Пару минут ему понадобилось на то, чтобы прийти в себя и сфокусироваться взглядом на возмутительнице спокойствия. Смущённая, но такая красивая. Не раздумывая, Павел Аркадьевич коснулся обхватил её затылок рукой и притянул к себе, чтобы снова поцеловать.

— Мне так хорошо, — шепчет на выдохе Злата, после того, как губы окончательно начинает саднить от поцелуев. — Слишком…

Мужчина усмехнулся.

— Разведи ноги пошире, — внезапно твёрдо попросил он, не отводя от девушки пристального взгляда. — Давай, проблема, теперь твоя очередь летать.

Злата опустила голову и сделала так, как он просил, без страха и сомнений. В этот момент казалось, что в неё, будто бы была встроена программа какого-то слепого к нему доверия. Она подалась вперёд, позволяя его рукам касаться её там, где никому раньше не было позволено. Раз за разом ровно до того момента, когда весь остальной мир в её глазах н вспыхнул ярким цветом.

В эту ночь все условности перестали иметь значение. И пусть интимной близости, как таковой и не произошло, между ними, словно бы, наконец, образовалось что-то несравненно большее.

Ещё полчаса они фактически не меняли позы: Злата сидела на мужских бёдрах и крепко обнимала, прижимаясь к нему своим худощавым телом. Они, кажется, говорили о какой-то ерунде: фильмах или обитателях больницы. Павел Аркадьевич поглаживал её спину, а она тихо смеялась ему в плечо.

Но наступило время, когда пора было возвращаться в палату. Резко и совершенно невовремя. Злата поправила одежду и выскользнула за дверь, не забыв напоследок улыбнуться усталому мужчине.

— Зайдёшь утром? — тихо спросила она, перед тем, как уйти, с каким-то щемящим волнением в глазах.

— Конечно, я же твой врач. — Язвительно заметил Павел Аркадьевич, скрещивая руки на груди.

— Красиво звучит… Мой… врач. Мне нравится, — и снова знакомая улыбка и блеск в карих глазах.

***

Однако, когда утром мужчина в приподнятом настроении вошёл в палату, ни Златы, ни её вещей уже не было. Пациентка внезапно исчезла. Нигде не было даже намёка на её присутствие. И, вопреки своим же прошлым рассуждениям, это осознание больно сдавило что-то тёплое, едва-едва начинающее пробиваться внутри.

По идее Павлу Аркадьевичу бы радоваться: всё вышло именно так, как изначально и планировалось. Златы в больнице больше рядом уже не было, его больше никто не доставал, однако почему-то настроение всё равно оставалось на нуле. На душе было паршиво, а в голове — мутно.