— Что ты делаешь? — насторожилась чародейка.

Сигиец отнял ладонь от мертвого лица Гейна и поднимал ее до тех пор, пока не поднял выше своей головы. Затем сделал кистью и всей рукой такое движение, словно что-то наматывал на запястье. Даниэль невольно отступила, не совсем понимая, стоит ли доверять второму зрению. Она видела, как меркнет и растворяется в полумраке аура умершего Теодора Гейна, однако сигиец собирал светящееся призрачное облако из пустого воздуха и наматывал себе на кулак. Выглядело это настолько же потрясающе, насколько жутко, противоестественно. Он буквально вытаскивал душу Гейна с того света.

Сигиец поднес трясущийся от натуги кулак к лицу и медленно раскрыл. Призрачное облако зависло, приняло сюрреалистичную, гротескную форму, навевающую ассоциации с небезызвестной кричащей картиной одного художника-экспрессиониста. А после втянулось двумя струйками в пустоту сигийца через его глаза.

Тут и началось такое, от чего у Даниэль скрутило низ живота, а душа чуть не ушла в пятки.

Сигиец захрипел. На несколько мгновений в полумраке проступила аура, принявшая форму его массивного тела. Он тяжело припал на руку, утробно зарычал. От этого рычания у Даниэль волосы на затылке зашевелились, неприятный холод сбежал вниз по хребту. Было в этом что-то потустороннее, демоническое. Чародейка не знала, что делать, но хотелось одного: трусливо сбежать, чтобы не видеть и не слышать ничего.

Аура исчезла, растворилась, как ее и не было. Сигийца выгнуло, перекосило всего, плечи передернуло, руки скрючило так, что захрустели суставы…

Даниэль не поняла, сколько длился припадок, ломающий сигийца. Он закончился как-то незаметно. Чародейка осознала это лишь тогда, когда стихло сиплое, тяжелое дыхание. Непривычная тишина и неподвижность только что дергавшегося сигийца показалась ей чересчур подозрительной. Даниэль осторожно приблизилась, боясь лишний раз вздохнуть, коснулась затылка склоненной к груди головы сигийца. Он вдруг вскинулся, расправил плечи, распрямился, глубоко вздыхая.

— Еще раз так меня напугаешь — я тебя убью! — погрозила чародейка, держась за сердце.

— Если сможешь, — хрипло сказал сигиец.

— Что это было⁈ — крикнула она.

— Сули Теодора Гейна.

Даниэль ошалело глянула на неподвижно сидящего сигийца и непроизвольно отступила, борясь с суеверным страхом.

— Хочешь сказать, ты забрал его… душу? — выдохнула она.

— Можешь это так назвать.

Чародейка перевела взгляд на мертвое тело, которое нисколько не изменилось. Возьми себя в руки, приказала она себе. Подумаешь, и не такое ты видала. Не будь впечатлительной дурочкой!

— Он был уже мертв… — проговорила она.

— Сули исчезает постепенно, — сказал сигиец, продолжая неподвижно сидеть. — Первыми теряются более ранние воспоминания. Я забрал то, что успел, — приблизительно от трети до четверти памяти Теодора Гейна.

— Ага, — кашлянула Даниэль. — И сколько это?

— Это все его воспоминания с тысяча шестьсот двадцать второго года по сегодняшнюю ночь.

— Ну, — нервно усмехнулась чародейка, — думаю, нам этого хватит. Там есть что-нибудь интересное? Желательно о нашем потерявшемся приятеле? О ван Бледе, я имею в виду, — на всякий случай уточнила Даниэль.

Сигиец прикрыл глаза, пару минут сидел молча. Чародейка в ожидании закусила губу и накрутила на палец золотую цепочку.

— Да, — сказал он. — Ему известно, где может находиться Гирт ван Блед. Или где знают о его местонахождении. Гирт ван Блед содержит клуб.

— Клуб? — нахмурилась Даниэль. — Какой клуб?

— Знакомств, развлечений и удовлетворения любых сексуальных потребностей.

— А-а-а, — чародейка потерла шею цепочкой, — я поняла. Пару раз даже бывала в таких заведениях… Исключительно по долгу службы, конечно, — с наигранной неловкостью добавила она. — А ты… этот Гейн знает, где находится этот клуб?

Сигиец снова ненадолго ушел в себя, прежде чем ответил:

— На улице Екатерины, известной как «Ангельская Тропа». Он там бывал несколько раз.

— Клиентом?

— Да. Его интересовали…

— Этого я знать не хочу, — оборвала его Даниэль. — Мне все равно, кто и в каком виде его интересовал. Вот только откуда у Гейна такие знакомые, как ван Блед? И зачем ван Блед закупает для него формалин?

Сигиец поднял на чародейку глаза. Обычные, а не пустые бельма.

— Ты точно хочешь об этом знать? — спросил он.

— Хочу, — подтвердила она, уже догадываясь.

Сигиец тяжело поднялся и пошел, едва заметно покачиваясь. Даниэль в очередной раз удивилась такой выносливости, которая шокировала и пугала еще на Лодочной улице, но двинулась следом и удивилась еще больше, очень быстро заметив, что сигиец ориентируется в чужом доме без каких-либо проблем. Как будто прожил тут много лет и отбил мизинец на ноге о каждый угол. Пропав на пару минут, он вернулся со связкой ключей, привел Даниэль к двери, которую отпер, безошибочно отыскав нужный ключ.

Дверь вела в подвал. Еще на лестнице в носу Даниэль начало неприятно свербеть и чесаться от сильного химического запаха спирта и формалина. И в отличие от большинства подвалов, где чародейке довелось побывать, из этого тянуло сухостью.

Спустившись в подвал, чародейка провела там буквально пару секунд, прежде чем выскочила, едва сдерживаясь, чтобы ее не вырвало.

В подвале было много полок. На полках было много банок. В банках было много заспиртованных голов. Женских. Разных возрастов, но преимущественно девушек и девочек-подростков. Помимо голов в банках хранились и иные части женских тел и некоторые женские органы.

Даниэль могла, но не стала спрашивать. Сигиец мог, не стал отвечать, зачем Гирту ван Бледу в конце зимы или в начале весны потребовался холодильный шкаф, достаточно большой, чтобы вместить хоть человеческое тело. А еще он не стал продолжать экскурсию по дому Теодора Гейна и не показал Даниэль, где хозяин хранил коллекцию масок из кожи с женских лиц.

— Ты удивительный, — сказала Даниэль и продолжила, не повернув головы: — Не смотри на меня так. Это не комплимент, а констатация факта: ты меня удивляешь. Хотя теперь я точно верю, что ты тот, за кого себя выдаешь. Но если честно, еще раз увидеть это мне не хочется.

Она потянула носом рассветный воздух Ангельской Тропы, пропитанный запахом табака, грязи, дешевых спиртов, кислой вонью забитых стоков, застоявшейся мочи и ее собственных духов. После подвала Гейна эта отвратительная смесь казалась свежайшей и вкуснейшей из всех, что доводилось нюхать. Об увиденном там Даниэль старалась больше не вспоминать, хотя и очень захотелось разнести и спалить весь дом отвратительного некрофила-насильника вместе со всеми чудовищными экспонатами. Но она сдержалась. Сигиец сказал, что это будет неразумно, и чародейка согласилась. Гейн свернул себе шею, споткнувшись о ковер. Все выглядело обычным несчастным случаем. Несчастным случаем оно в общем-то и было.

Даниэль кисло, устало усмехнулась краешком губ.

— Скажи-ка, тебя… вот так каждый раз, когда ты… ну, делаешь это? — нерешительно спросила она.

Сигиец повернул к ней голову.

— Ну… высасываешь души, — пояснила чародейка.

— Нет, — сказал сигиец. — Слишком много сули за слишком короткий отрезок времени. Требуется очистка памяти, но без биртви это сделать невозможно.

— То есть…

— Со временем некоторые данные будут удалены сами собой, но значительная часть сули останется.

— Хм, — Даниэль потерла чешущиеся от усталости глаза и культурно зевнула. — А что ты чувствуешь, когда… ну?..

— Ничего.

— Совсем?

Сигиец призадумался, не сбавляя шага.

— Переживаю все, что сохранила сули, — сказал он.

— В смысле «все»? — встрепенулась Даниэль. — Все-все все?

— Да.

— И… каково это?

— Не знаю.

— Ты же это переживаешь.

— Не знаю, как объяснить.

— А ты сравни, — предложила чародейка.