Когда впереди замаячил фасад «Спящей сельди», Маэстро почесался за ухом, чуть сбавив шаг.
— Слушай, Кассан, я спросить хотел…
— Спрашивай.
— Почему ты был уверен, что пистолет не выстрелит?
Кассан обернулся на него через плечо и хитро улыбнулся:
— Я не был уверен, я знал, что он не выстрелит.
— Почему? — нахмурился Бруно.
— Потому, садик Барун, что я разрядил его еще два дня назад.
Маэстро остановился как вкопанный.
— То есть я два дня… Зачем⁈
Сельджаарец остановился, сунул руки в карман сюртука.
— Ты не находил себе места и сидел, будто тебе колючек под задницу подложили, — сказал он, блестя глазами из-под шляпы сигийца. — Ты искал повод совершить глупость и нашел его. А мне очень не хотелось, чтобы с тобой что-то случилось.
Бруно закипел от бешенства.
— А если бы я его зарядил? — произнес он, нагнав Кассана.
— Но ты же не зарядил.
— А если бы они?
— И они не зарядили, — усмехнулся сельджаарец.
— А если бы…
— На все воля Альджара, — прервал его Кассан. — Только Он знает, как и когда мы покинем этот мир.
Бруно заскрежетал зубами и выдохнул, прогоняя злость.
— Неужто ты и впрямь так сильно веришь, что бог есть? — хмыкнул он.
— Я не верю, садик Барун, — сказал Кассан, открывая дверь гостиницы. — Я знаю, что Он есть.
Сельджаарец жестом пригласил Бруно и прошел следом.
В общем зале «Сельди» было тихо и почти безлюдно. Только пара мужчин за столом у окна молча потягивали вино, а какая-то женщина сидела через стол от двери. Тишину нарушал лишь треск поленьев в огромной плите на кухне, из которой тянуло ароматом тушеного мяса, грибов и овощей. Как трактир гостиница Арно дю Бономэ днем не пользовалась большой популярностью, однако вечерами все менялось. Вечерами тут собирались тьердемондские эмигранты, причем вне зависимости от политических убеждений. И люизоны, и конвентинцы считали «Сельдь» лучшим местом, где можно спокойно обсудить положение дел на родине, а мэтра Бономэ — своим в доску.
Бруно попробовал вспомнить, какой сегодня день. Вроде бы намечался вечер гимна династии Люизо.
Кассан подошел к трактирной стойке и похлопал по ее поверхности. Из кухни выглянул Бономэ, заискивающе улыбнулся, обтирая руки о перекинутое через плечо полотенце.
— Bonjour, messieurs, — радушно протянул он. — С возвращением!
— Каам, щедрейший из хозяев, — отозвался Кассан.
— Изволите откушать?
— А что у нас сегодня?
— Boeuf braisé под пряным соусом, — с гордостью объявил Бономэ.
От упоминания еды у Бруно свело желудок. Со всей этой беготней, допросами и возней под сисястыми проститутками на кровати он совершенно позабыл, что ел в последний раз ранним утром. Если несколько кусков сыра с хлебом вообще можно назвать едой.
Кассан погладил бороду.
— А что из вин? — поинтересовался он.
— «Аncien vignoble» 1633 года, — услужливо ответил Бономэ.
— Годится.
— Удивляюсь я с тебя, — наигранно проворчал Бруно. — Тебе же нельзя пить.
— А мы под крышей, садик Барун, Альджар не видит, — отозвался Кассан.
— Подать наверх, как всегда, мсье? — расторопно спросил Бономэ.
— Естественно.
— Роза! — крикнул Арно. — Роза, поднимайся, mon petit diable!
Кассан уже хотел оттолкнуться от стойки, но вдруг задержался. Трактирщик тер морщинистые руки, украдкой оглядываясь по сторонам.
— Вы что-то хотите сказать, любезный хозяин? — тихо спросил сельджаарец.
Арно подался вперед, оперся о стойку.
— Тут кое-кто спрашивал вас, мсье Бруно, — прошептал он.
— Меня? — удивился Маэстро, испуганно напрягаясь.
— Угу, — кивнул трактирщик. — Вас или некоего Финстера. Вон та мадам, — украдкой указал он на женщину у двери. — Я говорил ей, что не знаю, когда вы появитесь, но она заверила, что это очень важно. Сидит уже пару часов.
Кассан осторожно оглянулся. Бруно нервно поскребся за ухом.
— Сукра-со, дорогой хозяин, — поблагодарил Кассан, вытягивая из кармана монету.
— S’il vous plaît, — расплылся в улыбке Арно, сгребая деньги. — Обед будет через пять минут. Роза! Ну где ты, негодная девчонка⁈ — заорал он, исчезая в кухне.
— Пойдем? — сказал Кассан.
— А может, не надо? — занервничал Бруно.
— Ты испугался женщины? — ухмыльнулся Кассан. — Брось, она ждет тебя уже два часа. Поздороваемся хотя бы из вежливости.
Женщине на вид было около тридцати. Сероглазая блондинка с собранными в тугой узел волосами на затылке. Не красавица, но вполне миловидная, с худым, скуластым, нордически строгим, но своеобразно привлекательным лицом, которое портила излишняя бледность. Одета она была в закрытое по самую шею, с длинным рукавом черное платье, которое не позволяло оценить фигуру. Женщина сидела, держа институтскую осанку. На коленях стояла сумочка, замок которой блондинка нервно перебирала тонкими пальцами. Бруно сразу отчего-то решил, что это школьная учительница и именно в школе для детей рабочих, а не состоятельных бюргеров. Сам в школе он никогда не был, но, будучи подростком, часто вился возле одной такой в прифабричном районе, где жил. Это было лучшее место, чтобы выколачивать из детворы завтраки и мелочь на табак и выпивку.
— Таб-масаи́, саида, — вежливо поклонился Кассан, подойдя к столу.
Блондинка тревожно вздрогнула, похлопала покрасневшими глазами сперва на сельджаарца, затем на Бруно и встала, крепко вцепившись в сумочку. Ростом фрау оказалась даже чуть выше Маэстро, отчего ее худоба стала еще очевиднее.
— Добрый день, — скромно склонила голову женщина. Голос у нее был приятный, с легкой хрипотцой.
— Нам передали, что вы искали нас, — сказал Кассан.
— Вы, — робко произнесла блондинка, — хэрр Хуго Финстер?
— Нет.
Женщина смутилась, поджав губы.
— Значит, вы — хэрр Бруно?
Кассан молча указал пальцем на Маэстро.
— Здрасьте, — нехотя выдавил из себя тот, в полной уверенности, что его только что предательски сдали с потрохами.
Блондинка кивнула в знак приветствия.
— Не сочтите за грубость, — сказала она, — но я бы хотела переговорить с хэрром Финстером…
— Мне жаль, саида, но его нет. И мы не знаем, когда он будет. И будет ли вообще.
Женщина потрепала замок сумочки. Печально вздохнула.
— Значит, у меня дело к вам, хэрр Бруно. Я… — она понизила голос. — Меня зовут Эльза. Эльза Бо́лен. Я от Франца Ротерблица.
***
— Прошу, чувствуйте себя как дома, саида. Разделите с нами наш скромный ужин.
Эльза присела за стол напротив Кассана и Бруно и бросила беглый взгляд на тарелки с тушеным мясом. Держалась гостья по-прежнему зажато и напряженно.
— Нет-нет, благодарю, я не голодна, — сказала она тихо, пряча глаза.
— Тогда отведайте вина. Оно на удивление неплохо.
— Не стоит, спасибо. Если не возражаете… — Эльза закусила губу, мучая пальцами замок сумки на коленях. — Я бы хотела закурить…
— Не возражаем, — сказал Кассан.
Бруно возражал, еще как возражал. От одного упоминания курева его скрутило похлеще, чем от голода, а нога нервно затряслась под столом. Но его мнения никто не спрашивал.
Эльза благодарно кивнула, раскрыла сумочку и извлекла из нее тонкий длинный мундштук и портсигар с сигариллами, мода на которые в последние годы пришла из Тьердемонда от альбарских солдат и офицеров. Эльза вставила сигариллу в мундштук, взяла его в зубы и чиркнула спичкой о коробок. Бруно едва ли не захлебнулся слюной вожделения, следя за этим бесхитростным процессом, жадно вдохнул запах серы и табачного дыма. Как зачарованный проследил за сизой струйкой, которую выпустил в потолок маленький женский рот после первой глубокой затяжки. Нога затряслась еще больше.
Кассан толкнул Бруно в локоть, вырывая из плена полуэротических фантазий и опуская с небес на землю. Маэстро смущенно кашлянул, хлебнул из кружки вина и уткнулся в тарелку с тушеным мясом, овощами и грибами, которые несколько потеряли свою привлекательность.
